отзывы и рeцензии

Сто дней после детства: отзывы и рeцензии

Круговое движение взгляда по скульптуре: пионерская усадьба, три фигуры влюбленных, играющая на танцах «Izabelle». Пионерское детство, как солнечный удар; разные породы камней, в которых высечены герои. На краю горельефа скрылся в прохладной тени булыжник Лебедев. Соня — воздушный известняк, слившийся с облаками. Рядом блестящий на Солнце гранит Митя Лопухин. И по центру — ослепляющая мраморная фигура Ерголиной с французским романом в руках. Мы смотрели на скульптуру о детстве, и переживали нечто похожее на сон. Этого не могло произойти в реальности, поэтому оно есть. Поэтому была дворянская усадьба для летнего лагеря и двойной компот для каждого пионера. Мы были на маскараде, и переживали нечто похожее на сон. Здесь пьеса Лермонтова была обернута в спектакль первой влюбленности, и каждый зритель одновременно был актером. Мы смотрели на спектакль в спектакле, и переживали последние сто дней после детства.

В одной рецензии сценарий сравнивается с Чайкой на основе притянутых (на мой взгляд) 7 сходств, первые 4 из которых вообще не существенны. В другой Лопухин сравнивается с Курьером Шахназарова, что совсем уж черезчур… Это просто обычный подросток, ни разу не талантливый (откуда про талант?) или не более талантливый, чем все остальные дети. Он просто пытается привлечь общее внимание, иногда довольно глуповатыми способами (танец в ветках). Не понимаю также посылов о «шедевральности» фильма и таланте Соловьёва. Фильм не плохой, особенно его вывозит эта милая каждому тема — ностальгия по первой любви и обожаемому нами нашему детству. Тема выигрышная, лучше сказать — беспроигрышная. Сюжет не очень логичен и не вполне гладок, перебивание фильма подзаголовками сделано для упрощения восприятия что ли? Или для склейки? Например, если Лопухин впервые «увидел» Ерголину в лагере, а она в самом начале говорит, что он как всегда в амплуа шута, значит, он и ранее глуповато выпендривался, но не из-за неё? А, он типа талантливый просто, поэтому у него так принято? Фильм оставляет впечатление недоделанной работы. Кто-то написал, что Соловьёв позаимствовал многое у других. Согласен. Могу продолжить: длинные музыкальные цитаты — песни Сальваторе Адамо целиком — это мило, но не очень честно. Время то тикает. И если у Хуциева это оправдано (часть второго концерта) — то здесь это не ново и не настолько органично. А 10-минутное созерцание Джоконды с пустословием вокруг этого ещё одного «шедевра»? Это классика оболванивания людей с детства, попытка внушить-навязать им непонятное преклонение перед непонятной «иконой». Затем всё это в качестве чуть ни центрального символа неуклюже вписывается в сюжет. Вообще, в этом фильме или сценарии что-нибудь новое и своё есть? Мне понравился образ озабоченного подростка (смешно смотреть со стороны — сам таким был в детстве). И, конечно, прекрасная Т. Друбич, особенно в первых кадрах с венком и французской книжкой. Также фильм полезен как пособие вьюношам и девушкам по теме существования любовных треугольников. В общем, мило, музыка неплохая (особенно Адамо -), есть красивые кадры, но не более того. + Возможно, это лучший фильм Соловьёва (другие я просто не стал смотреть, меня тогда ещё отвратила навязчивая реклама Ассы и рекламный ролик с ~запредельно заумными диалогами из неё, который бесконечно крутили по телеку и радио перед её прокатом).

Одарённые дети тоже отдыхают — юноша по прозвищу Лопух в летнем лагере в старинной усадьбе влюбляется в свою одноклассницу (Татьяна Друбич). У него есть и соперник — почти счастливый. Так что взросление протекает во всей красе. Вообще немного обидно за главного гения советского (да и российского) подросткового кино — Динару Асанову (Пацаны, Ключ без права передачи, Не болит голова у дятла и др.), которая говорила примерно о тех же темах и копала чуток поглубже. Но вот явился Соловьев и снял почти гениальное кино о юношестве. Чуток от Михалкова с его чеховской картинкой (ну или русской классикой вообще), чуток подростковой драмы Асановой, явленной почти одновременно, чуток от Доживём до понедельника, чуток ретро и чуток современности. «Драма взросления» при отсутствии мрака и огромном количестве благородного усадебного света. Ни ранее, ни позднее Соловьев не был уже столь воздушен, лёгок и вдохновен — потом его затянула и мрачность, и тяжеловесность. А здесь… Классическое единство места, времени и действия — усадьба как будто сама говорит языком Чехова, Тургенева, Толстого и, конечно, Лермонтова, безо всякого шика и глянца воскресающих в дряхлом амфитеатре и нетронутой цивилизацией первозданной природе, приземление талантливых детей, которые вовсе не роботы-вундеркинды, а покорные любви и человеческим чувствам существа, потрясающий по красоте (словно бы в благородной летней дымке — спасибо художнику и оператору) кадр… Наконец, что-то щемящее, уместившееся в сто дней между забитым учебой и советским формализмом детством и внезапным счастьем и разочарованием первой любви и резко наступившей почти взрослости… И как-то, несмотря на повторившую актёрский подвиг из Доживём до понедельника Нину Меньшикову, вновь сыгравшую советский, но чуть более мягкий синий чулок, и пионерский галстук Шакурова (явного антипода своей «коллеги», демонстрирующего, что педобразование и опыт не заменят талант понимать людей), действительность с ее социальностью словно выпадает из жизни героев — они погружаются в классику чувств, которые оказываются по-настоящему вечными, а любовь, комсомол и весна меркнут перед Татьяной Друбич в венке из цветов. Может, так режиссер уходил от навязанности бытия, возвращая ему каникулярную искренность в противовес навязшей даже юным талантам школярности? Как бы то ни было, но тонкость и зыбкость чувств и бытия, свойственная вообще-то больше ленфильмовцам (Авербаху и той же Асановой) вдруг прилетела и в Москву (вернее, в Подмосковье). Увы, но дальше пошла уже Асса, в которой прищемленность чувств оборачивается приколоченностью реалий… А так хочется вернуться в сто дней радостей, страданий, благородства и конфликтов юных сердец, что аж слеза наворачивается. И я совсем не шучу, несмотря на иронию. Лучше Сергей Александрович уже ничего и не снял.

«Сто дней после детства» — трагикомичная история о взрослении. Главный герой фильма — Митя Лопухин знакомится с окружающей его действительностью в советском пионерлагере и смотрит на мир детскими, но вскоре и юношескими глазами. Отчётливо виден элемент советского трикстерства — протагонист чрезвычайно напоминает фигуру курьера из одноимённого фильма Шахназарова. У Лопухина тоже есть своеобразный взгляд на вещи и основное стремление: походить на более взрослого, чтобы отбить свою неразделённую любовь. Но если Остап Бендер и курьер Шахназарова имели за собой очевидный элемент трикстерства, то Митя Лопухин, скорее, отдаётся своей детской энергии, пытаясь достичь определённой цели — заставить девушку разделить симпатию. Плутовство чуждо персонажу, являясь неким временным инструментом для прагматической реализации своей задачи. Неразделённая любовь неизменно приводит Митю к осознанию единичности данной ситуации — больше такого не будет. И он понимает, что нужно сохранить этот момент в себе, чтобы он хоть иногда напоминал о том, чего больше не будет никогда. 9 из 10

Фильм попадает своей художественной полнотой не только в молодежь, но и в тех, которые разменяли пятую тысячу дней после детства. Феномен этого фильма в том, что несмотря на то, что снят он художественно и поэтично, то ли за счет юмора и динамики, то ли ещё по каким-то причинам, фильм держит нынешнее поколение, живущее совсем в другом темпоритме! А это очень важно, ведь на сегодня трудно найти современный фильм с серьёзной моралью, рассчитанный на этот возраст. Парадокс современного кинематографа в том, что фильм с названием «14+» выходит с ограничением по возрасту 16+. При всем моем уважении к режиссеру Валерии Гай Германике, но, как показывает практика, можно говорить о неразделённой любви, не показывая насилие, кровавые бойни, мерзость и прочее, что нам сейчас вменяют как правду жизни. Хотелось бы, чтобы мои подрастающие дети ориентировались на «Сто дней после детства», а не на «Класс коррекции»! P.S. Современные режиссеры, берите пример с Соловьева, Ростоцкого, Туманяна и т. д. Занимайте эту нишу — доброе кино для подростков! Так хочется гордится Российским кино, когда смотришь его с ребенком!

Подростковое кино, которое в отечественном кинематографе сегодня фактически отсутствует, никогда не было простым жанром, поэтому и в лучшие времена на него решались не часто и немногие. В 1975 году Серебряного Медведя за режиссуру на Белинском фестивале получил Сергей Соловьев за фильм «Сто дней после детства». Сложно сравнивать его с чем-то: этот фильм, сегодня слегка подзабытый, стоит особняком. Тема, поднятая авторами (сценарий Александра Александрова и Сергея Соловьева), лишена какого-то взрослого снисхождения, намека на забавность. Это история перерождения, вылупления из скорлупы. Можно, наверное, смотреть на подростковые проблемы со стороны и с легкой улыбкой говорить о том, что это еще не проблемы, но ведь для взрослеющего человека сейчас ничего важнее нет, чем это противостояние миру. Поэтому интонация, выбранная для фильма, верна и с психологической точки зрения, и с эстетической. Это честность режиссера и сценаристов нежно переплетается со стихами, строчками, цитатами и отрывками. Эта поэтичность — тоже яркая краска отрочества, возраста первого прикосновения к искусству, и от того, каким будет это прикосновение, многое зависит в другой, взрослой жизни. Герои фильма «Сто дней после детства» проживают последнее лето своего детства в пионерском лагере, расположившемся в живописной помещичьей усадьбе, они здесь не только дружат, влюбляются, разбивают сердца — свои и чужие, они еще и прикасаются к миру прекрасного. Во главе со своим вожатым Сережей (Сергей Шакуров) отряд ставит драму Лермонтова «Маскарад», представляя ее на сцене старинного театра, каждый из ребят находит себя в своем герое. В этом незамутненном восприятии искусства (вновь только через себя) есть какая-то мудрость, честность: здесь нет демагогии, рассуждений о каких-то «измах», ты просто живешь вместе с персонажем, если умеешь его понять. Наверное, именно поэтому так важно, говоря об этом фильме, подчеркнуть актерскую составляющую: филигранные работы Нины Меньшиковой и Сергея Шакурова, настолько органичные, что кажутся порой безыскусными, ни на одну секунду не входят в диссонанс с дебютами Бориса Токарева (Митя Лопухин), Ирины Малышевой (Соня Загремухина), Андрея Звягна (Лебедев), но особая нота этого ансамбля — Татьяна Друбич в роли Лены Ерголиной. Во многом именно ей принадлежит ты самая поэтическая интонация всего фильма, или, вернее сказать, лирический мотив. Фильм наполнен аллюзиями и ассоциациями, порой его хочется назвать «Митиной любовью», порой «Повестью о первой любви», и каждая из этих, этих ассоциаций, добавляет новую краску в наше восприятие фильма. К режиссерскому чутью, пониманию психологии, драматургической деликатности и прочим составляющим фильма нужно прибавить еще что-то очень важное — память о себе, о том, как ты видел и слышал в четырнадцать лет, о том, каким представлялся мир и каким ты представлял себя (здесь появляется еще одна ассоциация: так хорошо «помнил» себя Сэлинджер). Без этой собственной истории отрочества не сбудется подростковый фильм, наверное, потому что он должен преломлять все происходящее через героя, который в этом возрасте все преломляет через себя. И нет другой формы познания, чем познание через себя — мучительное, терзающее, порой болезненное, но сладостное своей открытостью миру, и самим миром, который обретается подростком в после этого преображения.

Поднималось в небо солнышко, Разбудило соловья… Вопреки законам природы, пернатый символ поэзии не всегда заливается ранней весной. Своенравная птичка в 1975 году проленилась до самого лета, но настал миг, когда соловей пропел совсем другими трелями — непривычно пронзительными и печальными. Все вроде было понятно и обычно: прекрасный режиссёр проводил отбор на главную женскую роль в подростковой мелодраме, а центральный персонаж с забавной фамилией Лопухин медленно переживал период взросления. Между ними ничего общего. Постановщику уже за 30, он давно женат, а что экранный мальчишка мечется в тисках нахлынувших чувств, так это ничего странного — ребенок же ещё. Всему причиной неизвестная девчонка, на чьих губах почти незаметна улыбка, зато в больших глазах часто бывает грусть. В жизни Таня Друбич, на экране Лена Ерголина — единая личность, лишившая покоя двух мужчин. Режиссер Сергей Соловьёв впоследствии не смог отпустить девчонку, сделав своей новой женой, а пионер Митя Лопухин силился понять природу изменившегося мироощущения — а вдруг и в самом деле просто голову напекло. Перемежая реальность и вымысел, на советском экране развернулась трогательная история взросления, первой любви, становления личности и поиски себя в самом себе. Отнюдь не сказка о всегда готовых пионерах, а повесть, доступная каждому подростку, для чего ему не понадобится считать до ста. Сильное чувство всегда врывается в жизнь внезапно. Мальчишка упрямо себе втолковывает, что так не может быть, что он «тыщу лет знает эту Ерголину», и что нет в ней ничего особенного — умилительная наивность, у которой нет ни единого шанса в противостоянии с красотой. Будь Лопухин хоть семи пядей во лбу, а все равно не нашёл бы объяснения стрясшейся с ним метаморфозы, когда на стройную девочку с косой до пояса невозможно насмотреться. В ее волосах венок из васильков, она умная и гуляет с другим мальчиком. Ах, это рвущееся на кусочки сердце! Сам Лермонтов так страдал должно быть, не зря же своего Печорина мыкаться в неприкаянности заставлял. С подачи пионервожатого Сережи свежеиспеченный романтик ищет всё новые символы, которые помогли бы понять, что же ему делать с этой любовью. Митя Лопухин совсем не похож на шекспировского Ромео, и возвышенные фразы ему не свойственны. Зато советский подросток значителен другим — отчасти против своей воли, отчасти по повелению сердца он стремительно взрослеет, учится иначе воспринимать тех, с кем учился с первого класса и кого знал как облупленных. В голове Мити неслышно шелестят прожитые в пионерлагере дни, их так много, что вся жизнь становится подобной летящей искорке. Он ослеплён любовью и не замечает чувств от другой, но будто уже взрослый мужчина умеет отсекать то, что ему видится ненужным. Каким бы эффективным ни представлялось образование советской эпохи, но это не мешает видеть намеренную идеализированность картины Соловьёва. Идеально гладкие воды, величественные густые деревья, утонченная музыка Шварца и огромное количество подростков, которые покинут пионерский лагерь уже другими людьми. В своих отношениях ребята ведомы эмоциями, они еще не привыкли сперва думать, а лишь затем говорить, но именно в этой непосредственности и состоит непостижимое обаяние детства, с которым так больно расставаться. Снимая свое кино, Соловьёв словно брал реванш у собственной судьбы, в которой не было таких прекрасных мгновений. Зато Сергей Александрович уже неплохо понимал, что такое любовь, и как именно она влияет на человека. В своих воспоминаниях режиссёр озвучивал первоначальное желание увидеть в Лене Ерголиной «юную Иру Купченко», что так сильно осложняло ему поиск. Задумчивая Татьяна Друбич вроде как не походила ни на одну из актрис недавнего прошлого, но ее взгляд дал последнюю деталь будущей картине, и по иронии судьбы никак не повлиял на дальнейший путь самой актрисы. Реальность доказала свое бессилие над лирической сущностью фильма, у Соловьёва вышла цельная история, у которой просто не могло быть продолжения. С настоящим изыском сценаристы переплели в мелодраме поэзию Лермонтова с прозой ребячьих диалогов. На голом энтузиазме советские подростки играют в свой «Маскарад» и лишь только пытаются почувствовать персонажей классика. Спектакль вряд ли имел бы успех, если не восход того самого солнышка. Не руководитель распределил роли, а сама судьба, когда ранним утром внесла значительные перемены в отношении мальчика к девочке. У Мити Лопухина и его соперника Глеба Лунёва по сути нет противостояния за сердце красавицы, но роль Арбенина, плавно переплывшая от одного парня к другому, стала символом взросления, без которого познать душу лермонтовского героя невозможно. Да и Лена Ерголина с Соней Загремухиной скорее подруги, чем вероятные соперницы, тем более в свои годы они, как известно, более зрелые, чем их кавалеры. Причудлив любовный четырехугольник в этом фильме, но пламенным страстям не бывать, ведь эти ребята только на пути в мир взрослых, и от неразделенных чувств будут лишь тихонько плакать да губы кусать. Вот бы время пошатнулось, Вот бы замерли все стрелки на часах, Вот бы утро век тянулось, И не вяли б васильки на волосах. Но это лишь мечты. Замершие было стрелки продолжат свое движение, девочки вырастут в женщин, юноши станут мужчинами. Неумолим этот бег времени, но милостив к тем, кто не только отдаёт любовь, но и может принять ее сам. Сергей Соловьёв безукоризненно точно показал этапы взросления. За сто дней мальчишка многое узнает о природе чувств и научится не бежать от них, а обращать в свои лучшие черты. Символична записка для любимой Лены, где Митя, ни секунды не колеблясь, подписывается как Дмитрий. Это ли не последняя фаза короткой жизни, прошедшей в границах пионерского лагеря? Да, рассветная не будет сиять вечно, но озарит дальнейший путь, по которому можно пройти без прежней боязни. Соловей за режиссерским пультом и соловей около купальни одновременно увидели ту, что навсегда изменила их жизни. Двое мужчин, один взрослый, другой взрослеющий, поняли, как же много им ещё предстоит узнать и пережить. Но когда перед глазами светлый девичий лик, остальное уже не имеет особого значения. Любовь неизбежно принесет испытания, вполне возможно, что и боль, но менее прекрасной от этого не станет. Не нужно списывать её приход на солнечный удар, а лучше поблагодарить природу за то, что не обделила сердце.

Удивительно. Получилось так, что я знал об этом фильме и посмотрел его в нужное время. Замечательный дебют Сергея Соловьева и Татьяны Друбич. Фильм невероятно красив, причем не только из-за точной работы оператора, а из-за выбранной режиссером темы детства, взросления, первой любви, которыми Соловьев обогатил эту киноленту. Фильм, конечно, не для детей. Режиссер использовал цитаты художника, писателей, одним словом, позволил детям погрузиться в произведения искусства (увидеть смыслы в картине Леонардо да Винчи, понять и прочувствовать то, что чувствовали герои лермонтовскиой пьесы). Да и для более глубокого восприятия увиденного нужно хотя бы пережить то, что случилось с героями, да и вообще пережить свое детство и отрочество. Режиссер попытался проанализировать период взросления, формирования личности, после детства, к которому герои больше не вернуться, но оно запомниться им, как светлое воспоминание. Возможно, поэтому в фильме присутствует некоторое ощущение печали, грусти, которое обогащается пейзажами природы, например, колышущимися от сильного ветра ветвями деревьев на фоне темного неба. Ведь герои (эти интересные, во многом интеллигентные дети) прощаются со своим беззаботным детством. События, произошедшие в фильме можно отнести к этим 100 дням после их детства, то есть эта неопределенная пора, во время которой эти дети еще больше развиваются в духовном плане. Роль искусства, которое дети пытаются понять, прочувствовать невероятно сильная. В костяк сюжета легла постановка детьми лермонтовского Маскарада (кстати, черты лица Мити Лопухина, сравнивали с чертами М. Ю. Лермонтова). Для этого вожатым Соловьев сделал восхищенного искусством скульптора, роль которого прекрасно сыграл Сергей Шакуров. Апофеозом их совместной деятельности можно считать и постановку Маскарада и «вечернюю улыбку» таинственной Джаконды, на которую дети так пристально смотрели. Сергей Борисович знакомил их не только с искусством, но и с жизнью, и с чувствами, которые переживали герои произведений. Когда Митя будет думать об улыбке Лены Ерголиной, он вспомнит про ту, улыбку Джаконды, загадочность которой он запомнит на всю жизнь, как и это лето. В ходе постановки Маскарада только Мите удалось как-то изменить себя, прочувствовать и понять Арбенина, что было неподвластно ни Глебу, ни Соне, которая отчаянно влюбилась в Митю (неизменной осталось только Лена Ерголина, которая в этой любовной коллизии все прекрасно понимала). Он был главным героем, который был интересен для режиссера. Этот процесс самопознания, переживания первой любви помог хулигану-Мите лучше сформироваться как личности. Невероятно чистой была игра совершенно юных актеров. Как показало время, только Татьяне Друбич удалось продвигаться по этому пути, хотя именно ее С. Соловьев и хотел исключить из группы актеров, но когда увидел ее игру, сразу оставил и сделал правильно. Но в этом фильме притягательными ролями обладали персонажи и Ирины Малышевой, и Бориса Токарева, и «умного» мальчика, который вещал всем утром в граммофон. «Сто дней после детства»- фильм не про детство и не про ностальгию о детстве! Как я прочитал в одном источнике, — «детство начинается тогда, когда появляются воспоминания о нем». Фильм рассказывает о соприкосновении с чем-то новым: с минутами первой любви, с первым знакомством с произведениями искусства, с первым ощущением другой юношеской жизни. Кинокартина С. Соловьева получилось очень светлой, заставляющей именно вспомнить свои отроческие события после собственного счастливого детства. 10 из 10

Прекрасный фильм, показывающий, как внезапно возникшее чувство влюблённости меняет восприятие мира озорного подростка, переворачивая его отношение к своей однокласснице. Новые чувства погружают его в рефлексию, вынуждают искать ответы и проявлять изобретательность. Проникновенная музыка, достойная операторская работа, выдержанный стиль повествования. Больше всего мне понравилась актерская игра Ирины Малышевой, сыгравшей в этом фильме Соню Загремухину. Каждый раз, когда я пересматриваю последнюю сцену на озере с её участием, прямо мурашки пробегают по плечам. Настолько это искренне и правдоподобно. Обратите внимание, что в этот момент не играет музыка, нет движения камеры, нет каких-то символических образов других планах, в общем, нет ничего того, что могло бы «доиграть» роль за актрису, усилить передаваемые чувства. Ей это не нужно. И это особенно ценно. К тому же, Соня — не главный персонаж и в кадре появляется всего несколько раз за фильм, но этого оказывается достаточно, чтобы вывести зрителя на нужную эмоцию! Бесподобно. И в следующей сцене, с какой неподдельной горечью и досадой Соня соглашается с возлюбленным, понимая, что тем самым перечеркивает все свои планы и желания… В этот момент даже сердце сжимается. - - Моя оценка — 9. Не поставил 10 только потому, что каждый эпизод фильма объявляется никому ненужными титрами на весь экран. Они не просто отвлекают зрителя от просмотра, они также дробят целостную историю и мешают погрузиться в неё. Для меня это было похоже на хлопок друга по плечу в тот момент, когда сидишь в наушниках на берегу озера и наслаждаешься видом заката. Если убрать эти титры, то погружение будет от начала и до конца. Сам фильм буду рекомендовать к просмотру нашим студентам. 9 из 10

«Сто дней после детства» Сергея Соловьева с первых же кадров поражает искренностью. Я настаиваю именно на этом слове, поскольку «достоверность» отдает воссозданием картины преступления или чем-то ещё столь же отстраненным и холодным. Фильм Соловьева правдив настолько, насколько только возможно, но это не нарочитое воссоздание условий, а действительно нечто реальное, только пропущенное создателями фильма через себя, чтоб принять форму кино и застыть так в веках. Точно ли так выглядят летние лагеря, их администрация и их посетители? В точности. Необъяснимым образом — ведь прошло без малого сорок лет. Точно ли так выглядит раннепубертатная любовь и все, что с ней связанно? Не всегда, не у всех, это — совершенно конкретная история совершенно конкретных людей. Но люди эти — живые, настоящие, осязаемые, и потому их чувства и отношения тоже совершенно реальные. Но дело не только в том, что «все как в жизни» (хотя это требует немалого художественного чутья и её, этой жизни, знания). И не все сводится к возрасту героев. Это история взросления, даже именно переломного момента взросления, что прекрасно отражено в названии, но это также замечательная история любви. Трогательная, романтичная и, несмотря ни на что, не трагичная. К финалу «Ста дней после детства» становится невыносимо грустно, но это светлая грусть. Может, отчасти потому, что всем героям сопереживаешь — всем, в равной степени. И юному дураку Лопухину, и простому жизнерадостному Луневу, и тонкой несчастной Загремухиной (конечно. это самый возвышенный персонаж фильма) и даже не особенно, если честно, раскрытой Лене Ерголиной. Хотя самыми симпатичными и вызывающими уже не только сочувствие и интерес, но и безусловную любовь зрителя вышли персонажи как бы второстепенные, то есть не участвующие в любовной интриге. Абсолютно прекрасный «нравственно хилый» Лебедев или замечательная Ефросинья Кузьминична… Все актерские работы очень хороши; молодые актеры поработали замечательно. и тем удивительнее, что, кажется, ни у одного из них, кроме Татьяны Друбич, не было в дальнейшем крупных киноролей. «Сто дней после детства» — это очень многое. Это ностальгия, это прекрасный снимок реального быта, это сильная история о любви, это замечательная с чисто кинематографической точки зрения работа. Думаю, немного найдется людей, которые в этом фильме ну уж совсем ничего для себя не найдут. Но главное — «Сто дней после детства» теплые, как утреннее июльское солнце. 8 из 10

Посмотрел в связи с «Лермонтовым» фильм «100 дней после детства». Выглядит очень свежо. И вдруг пришла мысль (к Владу!): а ведь это, очень вероятно, подростки детдома. Там нет упоминания о родителях, днях посещения и пр.; летний райский уголок одиноких душ… И фильм наполнился ещё большей глубиной и драматизмом. Цитата из фильма:»и вот уже пять столетий лучшие (sic! лучшие) люди спорят про её улыбку, доказывая каждый своё. Бывает что на доказательство уходит целая жизнь, вся судьба, но так и умираешь, испускаешь дух в бессилии доказать что-то окончательное…» Снобистское отношение, получивших диплом, к оценке произведений искусства не профессионалами, дезавуируют такие «любители» как Фрейд, подвергший статую Моисея (Микеланджело), психоанализу, или Эйнштейн, написавший о творчестве Достоевского. Филология изучает литературу из любви к ней, и любое искусствоведение должно содержать в себе любовь, пусть и в латинской транскрипции. n-ная дешифровка кода да Винчи или Высоцкий — человек Возрождения. Лет 30 назад, когда меня заинтересовала тема «улыбки Джоконды», жизненный опыт примеров такого выражения лица женщин — не представлял. Палитра женских эмоций, выраженных в мимике, более контрастно. Тогда я стал искать вариант «улыбки Джоконды» в мужском варианте, и нашел — портрет В. Высоцкого — рекламный снимок. Сначала просто сравнил — потом совместил половины лиц по оси — они совпали не только анатомически, но и впечатлением от глубины личности, выраженной в схожем мимическом рисунке: в одном случае смоделированном, в другом — просто зафиксированном на плёнку. P.S. Что «Джоконда» — это не просто бытовой портрет, — а Посланье — образ человека совершенного, андрогиния — гармония мужского и женского — подтверждает и размытый, как бы планетарный, т. е. универсальный бэкграунд полотна; напрашивается аналогия с рисунками долины Наска. Только первая раскрывается в перспективе времени, вторая — в перспективе пространства. F.

Фильм очаровал меня заочно. Над маниакальной ностальгией будто скальпель орудовал, извлекая из бесконечно кипящего прошлого деликатные, неделимые, и оттого мириадно растерзанные, звездно-выспренные образы — этим скальпелем была невыразимо девственная, гимназическо-гипнотическая музыка «творожного озера», которая наложилась на типовые кадры этой советской кинокартины как исчерпывающий тупичность, утопичный, но осязательно действующий божий завет. И был произведен на свет клип «Юные волны». Я посмотрел этот клип, где так чудесно, как вещем сне, сочлись кадры из фильма с музыкой и думал уже, что, наверное, фильм, которого названия я не знал, просто неким райским наслаждением окажется и явит собой олицетворение безусловного отдыха и покоя. Но оказалось, что показалось. Но все же фильм в любом случае заслуживает высшей оценки и уважения, как родитель дорогих мне, цепенеющих, не выцветающих чувств. Фильм замечателен тем, что дает задумываться, припомнить, может, на своем веку, есть ли, бывает ли в самом деле так, что видишь человека тысячу раз, кажется, знаешь его и знаешь, что той мучительно-пламенной любви к нему не испытываешь, а потом что-то вдруг переклинивает, очаровывает, и ты уже без ума, без памяти влюблен в него? Я пересмотрел еще раз фильм, еще раз перекопал свой мемориальный огород и ничего не нашел подобного. Мне только довольно резко обрисовался сухой скелет фильма, который в общем не отнимает от себя прелести белизны. Скелет таков: чародей скульптор налаживает стихами Лермонтова на Митю заклинание. После солнечного казуса Митю разморило и чудовищный яд стихов Лермонтова находит слабину в здоровье этого несчастного мальчика, возбудив в нем мужчину. Но как прекрасен этот остолбенелый, пораженный необузданной страстью взгляд уставившихся на Ерголину глаз Лопухина. В этом взгляде нет ничего порочного, напротив — оно пышет прочностью, — но перелившаяся через край сосуда жизнедвижущая сила в это болезненное мгновение обнаруживает всю необъятность своих стремлений, и, к сожалению, вслепую, дождем обливает непричемного Лунева, невидимо оттеняющего в томном взгляде Мити предреченное отчаяние. Жуковский определяет существо поэзии Лермонтова как безочарование: «безрадостные встречи, беспечальные расставания, бессмысленные любовные узы, неизвестно зачем заключаемые и неизвестно зачем разрываемые». Гоголь поясняет его так: «Признавши над собою власть какого-то обольстительного демона, поэт покушался не раз изобразить его образ, как бы желая стихами от него отделаться. Образ этот не вызначен определительно, даже не получил того обольстительного могущества над человеком, которое он хотел ему придать. Видно, что вырос он не от собственной силы, но от усталости и лени человека сражаться с ним». Наш Лермонтов — Лопухин, демон — это скульптор, навязывающий Лермонтова Лапухину, вопрос только в том, что есть стихи в нашем случае, чем мы отделаемся от затянувшегося солнечного удара? А как будто слабый пол, трофеи можно сказать, девочки-наперсницы, одна сопротивлением, другая податливостью снимают заклятие с бедного Мити. Все разрешается не по-детски сильно, не омрачаясь взрослыми глупостями и в будущем, верим, это несчастье аукнется не иначе как добром. Я долго не мог понять привязки цифры «100» к сюжету фильма. Не понимаю и теперь. Круглая цифра намекает на окружность, на круг, на простоту и в то же время на усиление ее образующих… Хочется думать, что это округление значит не завершенность существа детства, но преодоление в себе порога точки-конца его и продление в бесконечность.

Немножко науки: переход из одного возрастного периода в другой, сопровождается кризисом, которым может длиться некоторое время: полгода, год, а может и пару месяцев или даже 100 дней… Если человек удачно проходит его, то он осознаёт, что уже стал немножко другим, изменился и теперь ему предстоит принять себя нового, более взрослого. Что же с этим делать спросите вы?! «Ты знаешь, Соня, я думаю, что делать нам ничего не надо». Прекрасная картина Сергея Соловьёва оказывает на зрителя буквально волшебное влияние. И не важно, кто он — так или иначе, фильм пробудит в каждом примкнувшем к экрану светлые чувства, заставит проникнуться к героям симпатией, навеет воспоминания, научит чему-то, попросит задуматься, взгрустнуть, помечтать, улыбнуться. Такое ощущение, что в ней нет ни одного лишнего слова, ни кадра, ни мелодии — она проста как всё гениальное и понятна, как всё естественное, как то, что близко каждому. Герои фильма личностно растут и взрослеют прямо на наших глазах. И если в начале картины, Митя не видит разницы между Лермонтовым в 14-ть и в 15-ть, то в конце, он уже сам осознаёт, как и значение того, что с ним произошло, так и то, что следует делать дальше. Четыре основных героя картины легко вырисовывают своими взаимоотношениями сложную, но в тоже время характерную паутину общения между подростками той эпохи, которая в наше время постепенно разрывается и переплетается по-новому. «Чего это я, дурак, это же просто Ерголина, я же ещё тысячу лет знаю». Запутавшийся в своих новых ощущениях мальчик влюбляется в самую симпатичную девочку, не замечая под носом любви того, кто ближе всего. Красавице безумно приятно его внимание, но она не может устоять перед простым, понятным и сильным лидером, внимание к которому легко подогревается его лёгким безразличием и самоуверенностью. Порой то, к чему человека тянуло в столь юные годы остаётся с ним надолго и может повторяться, пусть и несколько по-новому, вновь и вновь. «Кажется, что ты и раньше всё это видел тысячу раз, но в этот раз остолбенел, внезапно поражён, как невообразимо прекрасна эта девушка. Это обыкновенно означает, что тебя настигла любовь». Автор создаёт изумительное сочетание из мимолётных подсказок, прямых намёков и наглядных фактов. Мы улавливаем информацию буквально отовсюду, будь то символы, диалоги между персонажами, титры, метафоричные и столь проникновенные речи вожатого или красноречиво молчаливые взоры героев. Фильм богат интеллектуальным и чувственным символизмом: стихи поэтов, жребий ролей на сцене, солнечный удар, Джоконда, записка, душа камней, гипс, кальций, бессонница, дуэль. Но, пожалуй, самым главным и ярким среди них, несомненно, является белый воздушный змей — как символ первой любви, которую нужно просто отпустить и запомнить на всю жизнь, к которой уже нельзя будет прикоснуться в дальнейшем, но о которой так приятно вспомнить. «Надо смотреть на неё долго, запомнить её всю и потом носить с собой целую жизнь, и тогда всё будет хорошо». Соловьёв создал поистине уникальное произведение, едва ли нуждающееся в сравнении с чем-либо. Оно стоит особняком, эта лента настоящий учебник для юношей и девушек, чудесная история о первой любви, блестящая режиссёрская работа, по достоинству оценённая даже на Берлинском кинофестивале. Создатели за коротких полтора часа смогли уместить в картине столько смысла, эмоций и чувств, что её хочется пересматривать снова и снова. На наших глазах произошло настоящее превращение, которое осознали также и сами герои: они уже больше не дети и даже не подростки — теперь они юноши и девушки. Что же остаётся нам? Только вспомнить самим, будто это было вчера, и быть может вместе с героями пережить это снова. Давайте просто запомним этот фильм, просто запомним и всё. 10 из 10

Отменный финал! Даже в какой-то степени неожиданно отменный. Нетривиальное решение и, как следствие, зрительская (моя личная, как минимум) овация. Однако, вопреки распространенному мнению, запоминается не только последнее. И, в целом симпатичный и достаточно оригинальный фильм дважды заставил меня скривиться словно от неожиданно прозвучавшей фальшивой ноты и еще один раз — недоверчиво прищуриться вследствие очевидной спорности прозвучавшего утверждения. Впрочем, обо всём по порядку. Завязка удалась — тут сомневаться не приходится. Ничего нового (что вполне естественно, я считаю, ведь в этой «пьесе» меняются все больше исполнители, нежели сценарий) и, в то же время, какие-то совершенно свежие краски. В нескольких репликах — средоточие извечной драмы: путь от «Я же ее сто лет знаю?!..» через «Ну а чего хотел написать? — Написать-то? Ерголина — дура. — Понятно…» к «Но разве я виновата, что Глеб есть?!..» Ей богу, здорово! А потом — ключевой момент. Соперничество! И вот то самое место, где я позволил себе не согласиться с автором. С. Шакуров (в качестве ретранслятора) очень убедителен, но его «Вот и всё. Твоя правда стала стоить копейку» не кажется мне истиной в последней инстанции. Ибо правда остается правдой независимо от того, кем и в каких целях используется. Она выше «мирской суеты» просто по определению. Поэтому… Имеет смысл поспорить. Впрочем, на это бы можно было закрыть глаза, поскольку на ход событий не повлияла бы никакая правда в принципе — в этом, как известно, завсегда и состоит суть трагедии. Но следом с небольшим промежутком прозвучали те самые фальшивые ноты, не заметить которых было никак нельзя. Вы — как хотите, а я поверить во внезапное «Митя, что же это мы с тобой делаем?» и «Я не знал, Соня!» просто не в состоянии. Единственная разница тут в том, что первый эпизод кажется мне неудачным сугубо в режиссерском плане, а второй — что называется, в жизненном. Ну не бывает так, и всё тут. Вот такие дела. Я, честно говоря, почему-то ждал худшего результата. Предубеждение какое-то, что ли. Был рад ошибиться. И всё же общее впечатление оказалось немного смазанным. Поэтому только 8 из 10

Собирался я было вчера, или может позавчера, улицезреть (где как не в кинотеатре?!) премьеру второй части «Хоббита». И что, спрашивается, мне помешало это сделать? Ненароком пересмотрев киноленту Сергея Александровича Соловьева «Сто дней после детства» 1975 года, я поймал себя на мысли — после духовных зёрен Великого Советского Кинематографа я вряд ли смогу проглотить попкорновые голливудские плевелы. В кинотеатр я, естественно, не пошёл. Знаете, когда фильм абсолютно приходится по душе, совершенно не хочется сочинять длинных рецензий. Скажу банальную, избитую вещь: Искусство — это та нравственная и возвышающая над обыденностью планка, которая призвана культивировать Высокие, Непреходящие Чувства. «Сто дней после детства» полностью соответствует данному определению. Митя. Юноша с тонкой душевной организацией и глубоким взором печальных глаз. Конечно же не от мира сего. Митя — романтик-идеалист, способный на сильные Чувства и страдающий от неразделённой Любви. Порицающий (пускай и несколько позёрски и фразёрски) нечестность правдоруб. Никаких мизантропических черт, которые рисует ему желчный Лунёв, в Мите не обнаруживается. Все его безобидные по нынешним временам проступки лишь наивные попытки обратить на себя внимание. Такие люди как Митя наверное и в советскую эпоху были редкостью (в дореволюционной России их возможно было значительно больше), а про наше прагматическое, эпикурейское время и говорить не приходится. Видимо с приходом в Россию рыночной экономики они не смогли встроиться в новую систему отношений, и были обречены попасть в число 20 миллионов жертв губительных чубайсо-гайдаровских реформ. Ерголина. В такую как она и правда можно было влюбиться только после солнечного удара. Смазливенькая, губастенькая девочка без признаков рефлексии. Она не способна познать глубины Чувств, испытываемых Митей, границы её разумения лежат в пределах удобопонятной персоны логичного Лунёва. Может быть в будущем, повзрослев, Митя осознает (возможно даже рассмеётся сам над собой), что его подростковая Любовь — не тот бастион, ради которого стоило так неистово терзать себя. Лунёв. Лунёв — типичный рационалист, идеологическая предтеча то ли бывшего министра финансов Кудрина, то ли ультралиберала Рыжкова, а может быть какого-нибудь крупного бизнесдельца, возможно и олигарха. В антагонистической борьбе Лунёва и Мити наблюдается извечное противостояние материалистов и идеалистов, ну или «физиков» и «лириков», как выражались в прошлом столетии. Соня. Кому-то может показаться, что в забавной девчонке с русыми косичками нет ничего необычного. А зря. Соня — источник Света, девочка с бриллиантовой душой, или просто девочка-Ангел. Странно, что Лопухин влюбляется в аморфную Ерголину, а не в светоносную Соню, в которую можно было влюбиться даже и без всякого солнечного воздействия. Завершая свой скромный опус, с сожалением и с некоторым градусом морализаторства вынужден констатировать определённую эмоциональную глухоту, присущую нынешнему подрастающему поколению. Налицо зашлакованность оккультным голливудским/голливудоподобным кинематографом («сумерками», «дневничками вампирчиков», «закрытыми школами» и т. п.). Например, когда я в детстве смотрел картину Соловьева, меня, от сострадания к главному герою, всегда пробирало на слезу, да и при нынешнем просмотре во мне просыпаются те же самые Чувства. Дети, что с вами сделали?! Видимо двадцать лет либеральной радиации не прошли даром. Надо что-то делать. Дальше так жить нельзя. 15 из 10

Демифологизация, суть которой — в безыллюзорности мышления, серьезно потрепала тему детства-юности в сегодняшнем кино. Миф о золотой поре, средоточии счастья (помните у Л. Толстого: «счастливая, счастливая, невозвратимая пора детства!») уныло скукожился. Его знаки — свежесть, беззаботность, сила веры, невинность — поменяли тона, запестрели красками греха и кошмара, иронии и «страшного смеха» в фильмах Германики и прочих знатоков школ, лагерей и трендов современного искусства. Соловьев — жилец эпохи других координат — идеализирует, романтизирует, украшает всячески и сумерки души подростка, и его неоперившийся мир (культурой, литературой, музыкой Шварца, туманящими пейзажами, бонтонными диалогами, словно из салонов пушкинской поры, книжками и песенками на французском…). Разрисовывает реальность без стеснения и меры узорами мечты, а волшебная кисть — память. Неотменяемая и безмерная, как любовь. У Эпштейна есть тонкое, эскизное определение любви: «Сент-Экзюпери сказал, что любить — это смотреть не друг на друга, а в одном направлении. Мне кажется, ни то и ни другое. Любить — это стоять вполоборота друг к другу и видеть, как лицо любимого дочерчивается пейзажем, линией горизонта, как даль приближается и становится лицом». Это истинно поэтический взгляд, который скорее впитывает и льнет, чем понимает и осознает. Он может растворять границы между лицом и миром, улыбкой и пейзажем, смывать барьеры пространства и времени. У Сергея Соловьева зрение именно такое, поэтическое и влюбленное. Разрез взгляда на любимую «вполоборота»: ты и вкупе с тобой — и тоже ты! — дождик, купальня, летний зной, солнце, прожигающее насквозь макушки дерев, обморок, гипс, ночь без сна, две порции второго, кальций на языке, боль Лермонтова, трещинки Джоконды, змей, упорхнувший птицей-подранком в небо, — все, что навсегда подранило память. «Сто дней после детства» — фильм истинно соловьевской прозрачности, раненой нежности, полуулыбки и надеждной чистоты вопрошающих глаз. Тающий, ускользающий. Вот почему назван он «После детства», а не «Дальше юность». Есть такое выражение: «Детство заканчивается тогда, когда появляются воспоминания, вызывающие грусть». Красиво. Но мне тут не грусть нравится, не из-за нее красиво мне. Я бы вообще оставила лишь половину высказывания: «Детство заканчивается тогда, когда появляются воспоминания». А фильм именно о рождении воспоминаний, о том, как самое живое, истинное, дорогое становится ими. Не чем-то прозрачным, как полумгла, а прочным и неотменяемым, как улыбка Джоконды. Да, она с трещинками улыбается, и воля реставраторов к улыбке этой подмешена, но, как и Вечность, ее можно разгадывать всю жизнь, тянуться за ответом, вычерпывать, пить. Улыбка-воспоминание! Когда появляется чувство прошедшей улыбки, прошедшего лета, Прошедшего… ты повзрослел. Потому что у детей, по Лабрюйеру, нет ни прошлого, ни будущего. (Зато лучше всех умеют они настоящим жить). А еще детство заканчивается тогда, когда переживаешь ужас превращения мира в действительность. Не помню, у кого стащила мысль эту. Чем мир от действительности отличается? Мир — это всё! Всё, что есть, — Вселенная, миры. Действительность — то, что существует реально. «Realis» в переводе — «вещественный». Ну и, как пишет словарь, «понятие «действительности» противоположно не понятиям «иллюзия», «фантазия», которые могут быть осуществлены (улыбка), а понятию «возможность»». Получается, мир со всеми его возможностями и невозможностями, принадлежащий детству, в ужасе взросления превращается в нечто настолько реальное, что невозможное в нем невозможно, да и возможное — не всегда. А значит, мир урезается, оскучняется, сжимается. Вероятно, Соловьев не об этом снимал. Только вот Митя Лопухин точно это пережил, примеряя роли, ища себя, пробуя на вкус Ленкину улыбку, отражая солнечный удар, прячась от следующего, убивая презреньем соперника, выплескивая кровь вишневую в его лицо… Сенека сказал: «дети красивее всего, когда кончается детство». Может, фильм Соловьева про последние сто дней красоты? И о том, что память о ней — ниточка упорхнувшего змея — не обрезаема. Потому что, коли обрежешь, что ж тогда в тебе будет парИть, нежить, звать, мучить, вести, болеть, чтобы все жило внутри? Недавно прочла несколько писем А. Платонова. Смотрите, как красиво и сильно: «… Всякий человек имеет в мире невесту, и только потому он способен жить. У одного ее имя Мария, у другого приснившийся тайный образ во сне, у третьего весенний тоскующий ветер…». Так что вот еще о чем фильм Соловьева. Все наши невесты — из детства. Не важно, Ленка это, Лик Марии иль Джоконды, ветер тоскующий, образ во сне, букетик в распашке окна, зацелованный дрожащим тюлем… Но о самом дорогом в этом фильме слов у меня почему-то мало. А самое дорогое — Митя, конечно. Он щемяще несовершенен, как первая любовь и последняя нежность. Он брюзглив, горд, нервен, одинок, тщеславен, не прям и все время расстроен. Но он переполнен, он сосуд божьей радости, в нем столько мечты, солнца, открытия, лета и лёта… Тип вот такого «неоперившегося» — идеал для режиссера. Неоперившийся — текучий, не застывающий, не зарастающий защитой, дрожащий душой, неготовый, незаконченный, тревожный, без конкретной «линии» и «задачи», во всех направлениях сразу, жадный ко всему, что окружает, ненасыщаемый и (даже после двух порций) голодный. Его — главное в нем — не тронет, не искрошит взросление. Потому что слабость велика, а сила ничтожна. Когда человек родится, он слаб и гибок. Когда умирает — он крепок и черств. Когда дерево растет, оно нежно и гибко. А когда оно сухо и жестко — оно умирает. Черствость и сила — это спутники смерти. Гибкость и слабость выражают свежесть бытия. Поэтому то, что отвердело — не победит. Лао Цзы

Фильм удивительный. Узнала его почти случайно и уже была не в возрасте главных героев, но эта история оказалась очень близкой. Лена напомнила мне меня — когда она смотрела на Глеба снизу вверх влюблёнными глазами и очень преданно, а он смотрел поверх неё в сторону. Всё как у нас.. Хотя есть мнение, что совсем не обязательно любить взаимно, главное чтобы ТЫ ЛЮБИЛ искренне и по-настоящему. И ты потом это никогда не забудешь, эти чувства всегда будут с тобой. И они сделают тебя таким, какой ты должен быть. Вот наверно это и хотели донести создатели. Но при словах Мити: «Ведь никому от неё ничего не надо. Надо смотреть на неё долго, запомнить её всю и потом носить с собой целую жизнь. И тогда всё будет хорошо. Давай мы с тобой просто запомним это лето. Просто запомним и всё.» хочется воскликнуть: «Как же так! Почему ничего не надо?! Нужна взаимная и счастливая любовь, вот тогда всё будет хорошо!» И фильм всегда навевает лёгкую и добрую грусть, до комка в горле. А музыка! До мурашек.. Но что хочется отметить в минус — это некоторая переигранность в интонациях и действиях: как будто по приказу режиссёра «положи руку на грудь/подбоченься/подними ногу» дети так и делали, что смотрится немножко нелепо. 9 из 10

Я не совсем согласен с теми, кто считает «Сто дней после детства» фильмом для детей или эдакой «светлой грустью» чеховского разлива (которой у самого Чехова, кстати, не было), идеализацией периода застоя и т. д. Прежде всего, в фильме просматривается серьезная родословная — связь с классической русской и мировой культурой и литературой. Леонардо, Лермонтов, Флобер… Не слишком ли серьезно для чисто детского фильма о пионерском лагере? На самом деле, конечно, это глубокий фильм — и о своем времени, и о всех временах, о связи времен, о вечных проблемах. Интересно, что в фильме много параллелей с… чеховской «Чайкой». Посудите сами: 1. И в пьесе, и в фильме действие происходит на берегу замкнутого водоема (в одном случае озера, в другом — запруды, купальни; фильм о маленьких людях — и водоем меньше: -). Очень важные сцены и пьесы, и фильма связаны с этим водоемом (любовное «прозрение» героя во время купания, его обморок, «сговор с Лебедевым, финальные сцены — с Ерголиной и Загремухиной). 2. Действие, кроме того, происходит в пределах старинной усадьбы — и в «Чайке», и в фильме. Дворянская усадьба — вообще «архетип» русской литературы и культуры. 3. В фильме, как и в пьесе есть «разомкнутая» цепочка влюбленностей. В «Чайке»: Медведенко любит Машу, которая его не любит, но любит Константина, который ее не любит, но любит Нину, которая его не любит, но любит Тригорина, который никого не любит. В Фильме: Загремухина любит Митю Лопухина, который ее не любит, но любит Лену Ерголину, которая его не любит, но увлечена Глебом Луневым, который никого не любит. 4. И в пьесе, и в фильме есть важный для развития действия сюжет «театра в театре». В «Чайке» ставится пьеса, автором которой является главный герой, а исполнительницей главная героиня. Причем, герой возлагает надежды на эту постановку, но они не сбываются. Героиня же (Нина Заречная) не очень довольна своей ролью в пьесе. В фильме почти то же: главный герой (Митя) возлагает надежды на пьесу, он проникся ей, «чувствует» ее, героиня же (Лена Ерголина) не очень довольна тем, как идут репетиции и представление. На «поклонах» она стоит с каменным лицом и не обращает внимания на поглядывающего на нее Митю-Арбенина. 5. И в пьесе, и в фильме есть сюжет намечающейся дуэли между соперниками главной героини. В фильме «настоящей» дуэли быть не может — но есть «вызов» (обливание компотом и публичная диффамация) и «дуэль в виде драки». Обе дуэли, впрочем, заканчиваются квазипримирением. 6. И в пьесе, и в фильме есть финальная сцена — объяснение героя и героини, в котором в очередной раз выясняется, что она его не любит. Вот мне кажется, что до этого момента — пока фильм развивался по канонам гениальной классической литературы, он был талантлив, глубок, неординарен — в общем, шедевр! «Чайка» в условиях акселерации! Правда, затем следует «утешительный (хороший) финал», который в серьезной литературе и в кино ни к чему хорошему не приводит. В фильме следуют несколько натянутые, как мне кажется, рассуждения героя (Мити) о том, что «нам друг от друга ведь ничего не надо» и что «надо только запомнить это лето». Мите от Загремухиной действительно ничего не надо. Ему «надо» любовь Лены. И запомнит он в этом лете прежде всего Лену, свою любовь к ней и ее не-любовь к нему… И в финале следует совсем уж разочаровывающая сцена с воздушным змеем (вместо птицы-чайки), удивляющая статичностью поз пионеров. Спасает финал только гениальная музыка Шварца. 7. И в пьесе, и в фильме есть «надсценическая» фигура более старшего действующего лица. В «Чайке» это Дорн — утешитель, добрый, все понимающий человек, прототип которого сам автор (Чехов). В фильме это пионервожатый — тоже добрый, все понимающий, но ничего не меняющий. В отзыве на второй фильм трилогии («Спасатель») я уже писал об эволюции этого персонажа — в третьем фильме («Наследница по прямой» он превращается в… Пушкина! Присутствие надсценического персонажа (Дорн хвалит пьесу Треплева, Сережа сам лично ставит пьесу и хвалит игру Мити) придает действию глубину, олицетворяет автора, связь времен… А в целом фильм, конечно, талантливейший, почти гениальный. Кажется, что он сделан «на одном дыхании» — и смотрится на одном дыхании. Это фильм и на все времена, и о том времени, в котором создан. Время это — одно из самых плодотворных для отечественного кинематографа. Сталинский террор далеко позади, «угар перестройки» еще не близок… Можно наслаждаться жизнью, ее прелестью, глубиной, разнообразием, красотой. Правда… уже чувствуются тревожные симптомы. Глеб Лунев — практичный малый, будущий хозяин жизни (после Несчастья — Перестройки — они развернутся вовсю), и это ему будут принадлежать самые красивые девушки, а Мите останутся философские рассуждения с Загремухиной. Незавидно будущее пионерских лагерей, которые исчезнут, сами дворянские усадьбы. Но пока — мы сидим перед компьютерами и смотрим гениальный фильм Соловиева… Как говорится, «хоть минута — да наша!». P.S. К реплике одной из рецензенток. Были такие пионервожатые в пионерских лагерях! Я сам видел такого вожатого, который был художником и учил детей писать маслом. И дети разные были — в том числе, довольно интеллигентные. И то время вспоминается с ностальгией: как говорил классик, «Что прошло, то стало мило»…

В качестве предисловия — позвольте сразу оговориться. Я не большой поклонник Сергея Соловьева. Его «перестроечные» картины просто чудовищно устарели, а большинство остальных в-общем и целом в разных своих проявлениях повторяет «молодежную тематику», затронутую именно в «Ста днях после детства». А в ней Сергей Александрович к сожалению (а может к счастью) разбирается довольно слабо. Но это всё совершенно другая история. Итак, «Сто дней после детства». Картина рассказывает о взаимоотношениях и первой любви ребят, которые находятся в пионерлагере. Среди них ярко выделяется Митя Лопухин (Б. Токарев). Человек по-своему честолюбивый, очень взрослый (в метафизическом смысле, а не в возрастном — ребята все ровесники). Он переживает первую любовь в красавицу Лену Ерголину (Т. Друбич). Однако та влюблена (или как сейчас модно говорить — «состоит в отношениях») в Глеба — «идеологического противника» Мити. Собственно как таковой синопсис и был описан выше. Сергей Соловьев глазами оператора Леонида Калашникова (кстати очень талантливого) нам показывает самые разные взаимоотношения подростков, которые вот-вот вступят во взрослую жизнь. А новелла, где Митя вступает в конфликт с Глебом отчетливо напомнил об оттепельной картине «Листопад» Отара Иоселиани. Кульминация этого конфликта с выплескиванием сока действительно с подачи старшего — Сережи (С. Шакуров), действительно воспринимается позже Митей как «показуха». Игра на публику. Отдельно хотелось бы отметить и персонажа Сергея Шакурова. Он мне показался гораздо более близок к ребятам, чем их преподаватель (к сожалению я забыл её имя). Сережа чуток, спокоен, добр к подопечным. Склонен к компромиссам. И он совершенно беззлобно объясняет Мите, что тот поступил неправильно и что «высказать человеку в лицо» выглядит совершенно по-другому. На самом деле, картина прекрасная. Светлая, чистая, поэтичная, как тут многожды говорилось. Немного идеалистическая, но в этом и была прелесть советского кино. Показывать то, какой жизнь должна быть, а не такой какая она есть. Вот нынешнее отечественное кино склоняется ближе к последнему, что идёт ох как не на пользу ему. Всё действие разворачивается под незабываемую музыку Исаака Шварца. В заключении скажу, что не назвал бы картину «детской». Она именно подростковая. По-моему мнению, она немного выглядит архаичной и проблематика, прослеживающаяся в фильме, выглядит чересчур, прошу прощения, высокопарной. Нынче, всё же так не бывает, мне кажется. Думаю, к сожалению. Тем не менее картину стоит смотреть подросткам, которым уже исполнилось лет двенадцать-тринадцать. И каждый найдёт в нём что-то для себя. P.S. Я не могу похвастаться тем, что были просмотрены ВСЕ фильмы Сергея Соловьева, но этот фильм я считаю его лучшим. Уж точно гораздо прекраснее его же «Одноклассников», которые вообще картонны насквозь. 8 из 10

А как бы поступили вы? Как бы вы, ощутив высокое чувство, привлекли к себе внимание, будучи 14-и летним ребенком? Давайте посмотрим правде в глаза. это просто сказка. на месте Глеба, любой бы просто убил Митю. он лезет не в свою тарелку, и откровенно мешается. Я ждал большего, и пускай многие хвалят этот фильм, мол, любовь окрыляет, заставляет по-другому смотреть на мир… но не в 14 лет. Снят фильм не плохо, хотя и есть моменты, к которым можно придраться. К актерам вопросов нет, они откровенно хорошо выполнили свою работу. И тем не менее Соловьев, почему-то не радует, а наоборот, как-то разочаровывает, то как его превозносят — ошибка, может он и не плохой постановщик вообще, но что в его дипломной работе, что в данном произведении, он откровенно не блещет. Возможно, дело в наивном сценарии. На мой взгляд — кино на один раз, сказка, ибо невозможно представит себе такую историю, особенно с героями, которым по 14 лет. Первая любовь? такой она вряд ли может быть. Только если вы не Митя, только если у вас не все в порядке с головой. 5 из 10