отзывы и рeцензии

Агирре, гнев божий: отзывы и рeцензии

Вернер Херцог – Homo ignotus в немецком кино 70-80 годов. Он неистовый романтик «южной» мюнхенской волны кинематографа Германии, он экзистенциальный документалист, чьи фильмы «вещественные» и эфемерны как и любимые им перуанские леса. Херцог всегда говоривший, что «кино - искусство не для ученых, а для неграмотных» каждым своим фильмом подтверждал собственную жажду познания мира и человека. Режиссер пришедший в кино с особым этнографическим видением сценарий одного из своих самых известных фильмов «Агирре, гнев Божий» написал за два с половиной дня во время поездки со своей командой на футбольный матч. Написал, что говорить, быстро. После этого ему больше ничего не оставалось как украсть из запасов киношколы, в которой учился, 35-миллиметровую плёнку, а после сорваться со всей съемочной группой в глухие джунгли, кишащие всем, что непривычного белого человека могло съесть, укусить и заразить. Херцог отсылает действие к первой половине XV века, в те ренессансные времена когда Испания с дикостью богатой империи завоёвывала жизненное пространство, разрушала древние Миры, вгоняла в рабство весь Новый Свет и убивала Историю Человечества во имя короля Карла V и делала это руками горстки головорезов под предводительством безграмотного Писсаро. Писсаро хотел найти Эльдорадо, найти то, что можно переплавить и затем сплавить по желтым водам Амазонки прямиком к судам Его величества. Но он не учел одной немаловажной детали - испанская кровь на закате Инков была редкой вещью и оттого еще более желанной для индейцев мстящих за смерть своего царя. А потому долгая дорога в джунглях для испанских конкистадоров из похода завоевателей превращается в бандитский рейд компании ошалевших от взаимной ненависти высокопоставленных испанцев во главе с кривобоким Лопе Де Аггире. Херцог упивается властной издерганность Аггире, сублимируя в нём чистую силу волеизъявления Человека против небес, против порядка вещей. Маленький лихорадочный Аггире называющий себя «гневом Божьим» заявляя, что «если я захочу, чтобы птицы падали мертвыми с деревьев, то птицы будут падать мертвыми с деревьев», становиться для остальной выжавшей кучки голодных недобитых конкистадоров «бичом Божьим». Аггире - великий предатель никогда не существовавших стран и мертвых континентов, незаконнорожденный наследник великих варварских империй и погрязших в кровосмесительных связях царских родов. Он пришедший завоевывать свой рай, свою новую Испанию, свой Эльдорадо, свою Страну Великой Мечты и нашедший лишь запах смерти во влажном воздухе обещавших золото джунглей. Он - конкистадор в некогда не истлевающих латах; он - Харон присягнувший именем Стикса; он - безумец заворожено смотрящий в серое перуанское небо; он будто только что сошедший с картины Антонио де Переды, но не принявший покаяние. Его Бог – это свобода, это презрение и гнев проклятого небожителя. Он узнаваем и притягателен потому, что воплотил в себе силу всех фанатичных выродков когда-либо рожденных на этой Земле. Именной такой герой мог завладеть воображением Херцога, потому как он контра, средневековый сталкер, неуязвимый воин совершающий ритуал сonquista of paraíso и не подозревающий, что глинистая вода Амазонки несущая его плот к туманному Эльдорадо уже заключила его меж своих берегов оставив наедине со своей одержимость, одного в своём бессмертии в этой перуанской Валгалле. Эльдорадо становиться для этого проклятого короля наваждением, которое уже перешло из реальной плоскости восприятия в мистическое ощущение, живущее лишь в его выжженном безумием воображении и страхом перед неизвестностью, что таится в джунглях. Херцог наделяет маленького оккупанта особенным сверхсознанием и верой в своё предназначения перед Миром, присваивает Аггире желание Творить Историю подобно тому «как другие ставят спектакль». Фильм смотрится как доподлинно реальная документальная зарисовка великой эпохи завоевания испанскими конкистадорами Южной Америки, а немецкий режиссер создаётся весьма странную иллюзию «подсмотренности» всего происходящего, еще больше усиливающуюся, когда звучит заунывная дребезжащая инструменталка «Popol Vuh». И в итоге понимаешь, что «Аггире, гнев Божий» откровенно антижанровая вещь, чья обобщенная планетарность начинает зашкаливать к концу происходящего с лихвой окупая не только явную затянулось и монотонность ленты, но даже раздражающий и режущий глаз красный нитролак, который скупо проливается вместо драгоценной испанской крови. Это доподлинно культовое кино, так как Херцог нашел какой-то особый мистический, сакральный язык на котором можно рассказать о всех безумствах, тайнах и проклятиях этого мира.

Что дал процесс цивилизации? Люди, обладающие знаниями, полные духа, сил и мечтаний, вторгаются в неизведанную, девственную природу Южной Америки, и выглядят абсолютными дикарями и чудовищами, рядом с настоящими аборигенами, являющимися частью этой земли. Конкиста – мощное историческое изнасилование, жестокое и грубое надругательство над истинной природой, частью которой являлись люди, со своей особенной культурой и религией. Идея христианства тут тонет в шуме горной реки, в криках птиц и подражающим им свисте индейцев. «Слово Божье» тут немо, когда местные жители кричат «Мясо!», глядя на проплывающих мимо испанцев. «Книга молчит», - говорит индеец, прикладывая Библию к уху. Да, это точно - Бог, к которому взывают Его сыны, так гордо и цинично несущие его имя впереди своих караванов, молчит, глядя на обезумевшего Агирре, возомнившего себя Всемогущим. Законы Испанской короны кончились там, где началась бескрайняя зелёная земля, ведущая в Эльдорадо, и осталось только одно правило: главный тот, кто сильней. Но у джунглей, куда вторглись непрошеные гости, свои законы – ты жив, только пока летит стрела. Балансируя на скользких брёвнах, опьянённый алчностью, одержимый Агирре не замечает, как смиренно, не корчась, без страшных судорог, принимают смерть его солдаты. В их гибели нет ни героизма, ни пафоса, только спокойствие, как будто они уходят в нирвану, возвращаясь к началу, к истоку, к природе. Фильм Херцога – сложное, сюрреалистическое полотно, рассказывающее о походе XVI века, и так как Босха считают предтече сюрреализма в живописи, то и кадры отчасти отсылают к его картинам. И кровь, нереальная, подчеркнуто красная, чтоб видно было на тёмных костюмах, как будто из приёмов средневековых художников. Говорящая отрубленная голова, лошадь на берегу реки в попоне, голый негр, гонимый солдатами для устрашения индейцев, черепа и кости рядом с бананами, толстый «император», раздающий земли, как куски пирога, корабль на дереве, полчище мартышек и Агирре с безумными глазами – всё это происходит на фоне завораживающей, захватывающей дух, природы. И, наконец, невероятно красивая, нежная донна Инесс, в золотом платье, уходящая в дикий лес, покидающая этот ад. Сюрреалистический сон, показанный настолько реально, что желание проснуться не покидает даже, когда уже понял, что не спишь. Космическая музыка Popol Vuh льётся с небес, заполняя пространство зеленых джунглей, горы и тёмную, мутную воду. Музыка, которая погружает в тайны. Индеец в традиционной шапочке, стоя рядом с Агирре, играет на свирели незатейливую мелодию, и эти легкие нотки наполняют безумием «короля», которого развлекает «шут». Тема природы раскатывается по туманным склонам до самого горизонта, побуждая мечтать о том, что, может быть, поиск сказочной страны не будет напрасен. Внимательная камера выхватывает лица и взгляды солдат, как будто хроника тех тяжелых дней. И вот, ты уже чувствуешь привкус маиса во рту, влажность реки, жесткость листьев, дыхание ламы, запах пота, страх перед стихией, перед неизвестностью. Ярко-сиреневая блуза, проглядывающая через щели кожаного костюма, так и мелькает перед глазами. Агирре! Я запомню его движения, небесный взгляд и безумный гнев. 10 из 10

О, как хвалят 'достоверность', 'реалистичность' этого фильма, с другой стороны - его 'символизм', 'психоаналитичность'. Я ожидал чего-то покруче 'Барри Линдона', а получил несуразную сокуровщину, прообраз германовского 'Трудно быть богом'. Если говорить о символизме, о намёках, то они должны быть как-то изображены - так, чтобы соответствовать действительности, чтобы отражать её. Для иносказательности недостаточно одного актёра, который с вытаращенными глазами ковыляет весь фильм между едва ли ни зевающих статистов. Ни одна эмоция в фильме не отражена так, чтобы быть узнанной. Заметьте, я не говорю о реализме. Иконичность и символизм Тарковского тоже узнаваемы, потому что шифруют реальность, а не измываются над ней. А здесь - театр инопланетян. Этот фильм - исключительно для эстетов в самом плохом смысле слова - в том, что имел ввиду Ленин, характеризуя русскую интеллигенцию одним ёмким словом. Есть особый разряд первертов, которые предпочли Мамлеева Гоголю, а Губайдулину - Мусоргскому. Они даже никогда не интересовались ни Гоголем, ни Мусоргским, потому что им не интересно ничто прямое и ясное - ни в реализме, ни в символизме. Неестественные ужимки, невозможные ситуации, ненормальные фразы - какие же это символы? Символ - гость из иного мира, запечатлевшийся в обычном предмете мира нашего. Гораздо больше символизма в каких-нибудь 'Мстителях' или 'Железном человека', чем в этом натужном эстетском самолюбованстве. Это в полной мере вырождение искусства - когда оно не отражает посыла автора зрителю, не служит мостом и языком для разобщённых людей. Это псевдоискусство - только игрушки зарвавшихся эгоцентриков, злоупотребляющих народными лаврами. Это вырожденство способно только разделять, извращать, искривлять. Причём не принципиально - а так, по прихоти своего творца. Фишки ради! 5 из 10

Путь к исполнению мечты главного героя тернист и сложен. Агирре является главным вдохновителем экспедиции. На протяжении всего фильма именно у него было наиболее страстное желание попасть в страну богатств и чудес - 'Эльдорадо'. Герой верил в чудо, и с незыблемым рвением хотел прославить корону своей страны. В конце путешествия вышло так, что выжили только двое участников: дева в голубом платье и 'жестокий ребёнок'. Остальные члены экспедиции погибли от того, в какой среде обитания они оказались. Экстремальные условия проявили в героях их истинную сущность, и мало кто смог удержаться на плаву. Агирре, что часто повторял на протяжении фильма своё придуманное им звание, на плоту оказался с обезьянами. Люди, окружавшие его, погибли. Но открытая конец даёт зрителю надежду на то, что герой всё-таки сможет попасть в страну своей мечты, хоть и в другом, искажённом виде. 7 из 10

Прочитав замечательное дополненное издание от Rosebund «Вернер Херцог: Путеводитель Растерянных», сел я пересматривать его фильмографию. И первое ощущаешь, что фильму почти 50 лет, а он не устарел ни на грамм даже визуально. Сама фигура одного из важнейших творцов нового немецкого кино открывается с дополнительной важной черты его бесстрашия и железного характера. Херцогу приводил слова, что его Агирре – эта метафора Фашизма, что он ни раз опровергал, но вскользь возвращаясь к этому вопросу. Все герои фильмов Херцога не юродивые, будто Строшек или Каспар Хаузер в исполнении Бруно Шлейнштайна, или же Агирре в исполнении импульсивного Клауса Кински. Хотя с первого взгляда это ощущение и складывается. Всех их можно обобщить идеей иллюзий, разложенного общества и непостижимости природы. Агирре с первых кадров и депрессивной гипнотической музыкой Попол Вух отдает о обреченности и полном крахе иллюзий. Центром фильма является Кински, который только при помощи Херцога и его угроз застрелить Клауса смог обуздать его дикость. Минимализм и простота съемочных планов и ресурсов. У Херцога был личный враг, кинокритик, который ненавидел его фильмы только за скромность и не хватку огромных ресурсов. Для меня же эта из главных черт творчества Вернера. Фильм рассматриваю как приключенческую философскую притчу. Пусть и история ссылается на предположительный дневник испанского монаха Гаспара де Карвахаля, ее можно интерпретировать как вечный человеческий путь о недосягаемости человека над природой временем и властью. А уж подводить под нее можно хоть Третий Рейх, Римскую или же Османскую империю, которые остались где-то во времени – каждое воображение решает сам. Агирре не потеряет своего шарма в экзистенциальном поиске.

Разберем финальную сцену. В одном из лучших прошлого столетия фильме. Мужчина. Сумасшедший полон решимости. Персонаж стоит один, все лежат, кто то лег надолго. Колоссальное количество энергии. Наваждение в полных правах, начинает свою оторванную от земли кровавую пластинку, где то вкрадчивую (БигеуБоат), но в тоже время ясную, осязаемую. 'Когда мы доплывем до моря, то построим корабль, затем поплывем на север и заберем Тринидат у Испанской короны. И оттуда мы поплывем дальше и заберем Мексику у Кортеза. Это будет великая измена!' ЭТО ТОЧНО, смеюсь. Но вы не спешите. Вырывать из контекста будет неверно, Агирре был в тонусе в любой ситуации, неустанно и бдительно оценивающий обстановку, на практике действовал крайне эффективно. Идея его велика настолько, что интересы окружающих по сравнению с ней, всего лишь мелкие зверушки, спешащие разбежаться при одном только сближении с ужасающей волей, гнева Божьего. Коснувшись уже старинного произведения, немецкого режиссера, думается, о неотвратимости безжалостной судьбы плота и неминуемой, скорейшей погибели в случае отступления. О пороках злодеев и смелости благородных, говорят поступки священника и спутницы повешенного. О вечности сообщает солнце. 10 из 10

С начала 70-х годов в Западной Германии возникла так называемая «новая волна» немецкого кинематографа. Наиболее яркими её лидерами были Вим Вендерс, Райнер Вернер Фасбиндер и Вернер Херцог. Личность последнего из них ни менее интересна, чем его фильмы. Радикальный, непримиримый, и жёсткий. Настоящий автор, полностью контролирующий процесс создания своих фильмов от а до я. Создатель собственной киношколы. Режиссёр, любимыми актёрами которого были безумные и больные люди. Всё это – о Вернере Херцоге. Первым фильмом, принесшим ему международную славу, стал «Агирре, гнев Божий», исторический фильм о поисках испанскими конкистадорами мифического Эльдорадо, поражающий одновременно своей аскетичной простотой и глубиной. Невероятная красота экзотических мест совмещается в «Агирре» с документальной манерой съёмки, как будто бы камера, перенесясь на несколько веков назад, следует за реальными рыцарями, запечатлевая их каждодневный быт. Музыка же предаёт всему происходящему некую мистическую ауру. И неспроста. Чем дальше экспедиция продвигается вглубь неизведанной земли, тем больше разум покидает всех её участников, а безумие всё больше захватывает их сердца. Присмотревшись внимательней, можно заметить, что весь сюжет фильма чудовищно напоминает историю родной режиссёру страны первой половины XX века, когда во главе власти встал безумец, поведший народ навстречу своим иллюзиям и чужой погибели. Отдельно стоит сказать о Клаусе Кински. Ходят легенды о конфликтах во время съёмок фильма между ним и Херцогом, когда последний под дулом пистолета заставлял актёра делать то, что ему нужно. Кински хотел исполнять роль более экспрессивно, и режиссёру пришлось пойти на хитрость, изматывая актёра на репетициях перед съёмками. Интуиция не подвела Херцога, и результат оправдал все ожидания. У Кински – неподражаемая харизма. Ему по факту и не нужно ничего играть. Камере достаточно показать безумный взгляд его голубых глаз, устремленный в никуда, чтобы зрителю сразу же стало понятно, что творится в душе мятежного рыцаря, готового на всё, чтобы добиться своей иллюзорной цели. 10 из 10

Посмотрел эту картину из-за интереса к личности актера Кински. Оказалось, этот немецкий педофил с глазами навыкате, как актёр... просто никакой. На роль одержимого фанатика Кински взяли из-за его характерного лица: большые уродливо-выпуклые глаза с безумным взглядом и фактурное лицо создают нужное впечатление. Сам фильм наполнен длинными скучными эпизодами, используется съёмка с рук, камера неприятно трясётся местами. Весь фильм группа «испанцев» с рабами-аборигенами куда-то идёт по джунглям. Пафосные речи, которым не веришь, сменяются унылыми съёмками с затянутыми планами. Боевые сцены бездарны, кровь изображена пятнами неестественной ярко-красной краски. Бессмысленный, неинтересный и скучный фильм, главную роль в котором играет психически нестабильный педофил, который много лет подряд насиловал свою родную дочь в реальной жизни. Даже если у вас есть полтора часа времени и нет ничего, кроме этого фильма - лучше просто посмотреть в стену, чем на эту нелепую и жалкую поделку, которая притворяется историческим фильмом.

Посмотрел этот фильм так как часто его видел в рейтингах авторского кино. Полная пустота. Визуальный ряд вроде бы и хорош, но много ненужных или слишком коротких кадров. Актеры играют так себе, ни один персонаж особо не запоминается. Все внимание якобы обращено на главного героя (вернее анти-героя) Агирре. Но и он не удовлетворяет ожидания зрителя. За весь фильм Кински говорит всего лишь несколько фраз, набор пафосных слов. Как злодей он довольно стереотипичный и неинтересный. Из-за желаемой режиссером тематики, можно понять отсутствие искренности и человечности в фильме. Но где же глубина персонажей? Почему не анализируются отношения между людьми, их мотивации? Уже после тридцатиминутного просмотра ясно что путь этих людей ведет к верной смерти из-за жажды власти Агирре. Все молчат и ждут конца этой пантомимы. Создается впечатление что Герцог не смог снять что хотел из-за Кински, который захотел все внимание на себя, превратив уже довольно традициональный сюжет в ожидание уходящего времени. Схематично и узнаваемо. 4 из 10

Медленные джунгли. Неторопливые воды Амазонки. Особый вид напряжения - вырастающий из тишины, молчания, изнуряющей жары. Бенефис Клауса Кински. Он притягивает к себе всё внимание. Есть в нём, как и в его персонаже что-то маниакально-шизофреническое, нечто содрогающе притягательное. Фильм наглядно иллюстрирует о том что бывает когда к власти приходит безумец, одержимый непросто жаждой богатства и власти, но и видящий в этом высшую цель, чувствуя себя божьим провидцем. Его трогательные отношения с дочерью подчёркивают многогранность и неоднозначность персонажа, который всё же не остановится ни перед чем ради всепоглощающей его идеи. Неясна роль всех остальных участников отряда. Что заставило людей слепо повиноваться мятежнику ? Жажда наживы едва может перекрыть изнуряющий труд будней и неиллюзорную возможность получить маленькую отравленную индейскую стрелу в горло из-за непроглядного мрака кустов. Эту, таинственную человеческую природу исследует Вернор Херцог в своём фильме.

Устроил для себя неделю классического кино, и 'Агирре, гнев божий' попал в список 'must see', о чём я не на секунду не пожалел. Идея понятна, пожалуй всем, кто не прогуливал уроки всемирной истории в школе - завоевание испанцами и португальцами Американского континента, и поиск легендарной земли 'Эльдорадо', богатства которой позволят, как считает один из героев, стрелять во врагов не ржавыми ядрами из пушки, а самое, что ни на есть золотыми - вот же мечта у человека. Ну, как говорил классик, кто куда душой дорос. Экспедицию возглавил не кто-то там, а сам Писарро. Однако довольно быстро становится ясным, что пробираться сквозь непролазные джунгли, в общем-то, бессмысленное занятие, и часть отряда во главе с Писарро возвращается обратно, а 'ядро' экспедиции должно попытаться достичь Земли Обетованной, а, если ситуация не улучшится, то вскоре свернуть поход как провальный. И тут начинается самое интересное - как вы понимаете, чудо не произошло и джунгли не расступились перед конкистадорами как река перед Моисеем, а наш бравый вояка Лопе де Агирре замышляет бунт. Ну что тут скажешь, мастер-класс от Клауса Кински, Вернера Херцога и Томаса Мауха. Пожалуй в виде минусов для неподготовленного современного зрителя можно выделить плотное, размеренное повествование и мало экшен-сцен. Однако, это дело вкуса и зрительского опыта. Работа - комар носа не подточит. Меня картина порадовала следующими моментами: - Игра Клауса Кински. Несмотря на чисто арийскую внешность, едва ли можно найти было актёра лучше на данную роль. Черты Кински настолько яркие и волевые, будто высечены из камня - вот уж точно, только такие личности и способны завоёвывать новые земли. - Сценарий. Нет он вас не удивит ничем 'эдаким' - тут нет серьёзных батальных сцен, нет эмоций на разрыв и заплаканных лиц. Зато есть чёткая продуманная сюжетная линия, поражающая своим реализмом и ровным повествованием с уместными диалогами. Вообще, сравнивая 'Агирре' с сегодняшним кинематографом можно испытать культурный шок - вы ни на секунду не усомнитесь в игре актёров, не подумаете, что вот эту сцену можно снять лучше, а вот тут сюжет провисает и т.д. Насколько раньше искусство было искренним в противовес современному фальшивому лоску Голливуда, который, боюсь вскоре заразит и европейское кино. - Отмечу также прекрасную работу оператора - отличные крупные планы актёров органично сменяются пейзажами дикой природы, а насыщенные цвета киноплёнки и небольшая зернистость придают ещё больше достоверности всему происходящему. Я так понимаю, аутентичность картинки нам обеспечивают методы съёмки 70-х годов, ну что ж, отлично, я люблю автохром и ему подобные вещи - такой визуальный ряд позволяет ощутить вкус жизни той эпохи, которую нам показывают. В довесок похвалю и костюмеров с бутафорами - как в историческом музее побывал. Фильм Вернера Херцога получился на загляденье - пускай и исторически недостоверный, зато до жути реалистичный, дающий исчерпывающее представление о том, что творилось в ту эпоху, и почему она зовётся не иначе как Мрачное Средневековье. 10 из 10

'И сотворил Бог небо и землю'... Сквозь туман небытия выступают горы, камера скользит ниже, по ним медленно цепочкой спускаются в джунгли люди... Что мы увидим? Фильм-притчу о пророке доне Агире, подобно Моисею, упорно ведущего малочисленный отряд через 'пустыню' джунглей к земле обетованной- Эльдорадо. Который, если захочет, чтобы 'птицы замертво падали с ветвей, то птицы будут падать мёртвыми с деревьев'. Или рассказ 'о величайшем предателе, которого никто не смеет превзойти'? О внутренней борьбе титана, делающего выбор между дочерью и славой, отцовскими чувствами и гордыней. Или о беспринципном негодяе бездумно 'идущего по головам' к своей цели? Задумчиво и тихо катит воды Амазонка, река Времени, река Судеб и Жизни, и тогда, окружающие её джунгли и небо, плоты и люди, оружие и мысли отражаются в ней. То бурлит и негодует она в водоворотах на порогах, и в хаосе смешаны линии и формы, страсти людские на холсте её вод... И перед нами рассказ о бунте, в котором 'банда' объявляет отделение от Испании, ведь 'счастье улыбается самым смелым и плюёт на врагов'. И бунт этот схож с противлением в 'Потерянном рае' Мильтона. И каждый делает выбор и пожинает его плоды. Монах серебряный теряет крест; что-то сжимает в кулаке дон Педро, сохранивший верность, быть может крест. Агире дон теряет дочь, команду, становится безумным, покаяния в нём нет. Плоты с людьми поглощают река, джунгли, индейцы... или гнев Божий? Блестят на солнце воды реки, матовые блики бегут, тускнеют, исчезают и вновь вспыхивают в ней, смешиваясь с туманом, голосами птиц и леса.. В фильме поставлен также вопрос о ценности европейской цивилизации, в чём она превзошла индейскую? В Законе? Перед ним испанцы и закованные в цепи индейцы-рабы не равны. Верность ему и трону, определяется расстоянием у большинства членов отряда. В религии и морали? 'Церковь всегда была на стороне сильнейшего',- говорит монах, перечёркивая их. Лишь четверо: дон Педро, дона Ирене и двое слуг из сорока человек следуют внутреннему закону. Техническим достижениям? Они сведены к более совершенному оружию, т.е. насилию. В разуме? В экстремальных джунглях он уступает место воле и эмоциям. Давая бессмысленные имена индейцам, обесценивают их жизнь; пленный вождь-индеец: 'Наш народ прошёл тяжёлые испытания: землетрясения, наводнения. Но то, что принесли нам испанцы, много-много хуже...- они дали мне имя Бальтазар, а моё настоящее имя Ромарик. Что оно означает? Это значит 'тот, кто говорит'.' (Бальтазар от ассирийского 'тот, кого защитит Бог'.) Повествование фильма неспешное, условностью схоже с театральным действием. Значительную часть времени в нём занимают виды Амазонки и окружающие её джунгли, которые становятся ещё одним действующим лицом фильма. Характеры и мысли героев напоминают наброски, например, как в казни дона Педро, дополняет их музыка.

Воинам – железо лат, рабам – железо оков. Дамам – деревянные паланкины, врагам – деревянные клети, невезучим – деревянные дротики с кураре. Разношёрстный отряд осторожной змейкой сползает по горному серпантину. Продирается сквозь душные джунгли: путается в кущах, вязнет в топях, слабеет. Добирается до реки, ночует на тесной каменистой полоске меж лесом и большой водой. Долго плывёт на плоту, окружённый дебрями и воинственными племенами. Природа выдавливает пришельцев из своего лона: бескомпромиссно, яростно, не оставляет им ни пяди свободной земли по сторонам. Словно побеждённые агрессоры отступают по узкому коридору под присмотром вражеских войск. Но испанцы идут вперёд, и они пришли побеждать. Тщеславные, они называют эти земли своими по праву. А гибнут как на чужой. Их зовёт Эльдорадо – город, где любой человек обретёт высшую степень счастья. Однажды кинематограф замахнётся на эпопею о завоевании Америки. И белый человек в режиссёрском кресле выразит её как летопись бесславных побед, как исповедь за горести, что несли его предки коренным народам по всему свету. А пока у нас есть лишь разрозненные детали великого преступления. И «Агирре», одна из них, повествует о событиях на закате эры конкистадоров: без размаха, без претензии на полноту, однако способная ёмко выразить эту идею, даже не делая на ней акцента. Это слышно в печальном рассказе индейского вельможи и в робких мечтах негра о свободе, видно в опустошённом и смиренном взгляде дудочника и напуганной улыбке вождя. Угнетение расой других рас неявно, ибо не самоцель – лишь отмечается парой зарисовок. Испанцы не жестоки к индейцам, скорее презрительно-равнодушны, куда беспощаднее они друг к другу. И потому важнее отношения внутри группы европейцев. Их глаза пусты и бесцветны, зато как в них вспыхивает при виде золота угасший было огонь. Они готовы казнить аборигена, потрясшего Библией, обвинив его в богохульстве, но святотатствуют сами: индеец не знал о Писании, они же - забыли. И потому христианский символ благородства – лошадь, скинута за борт. Вслед за этой отправной точкой плот покидают король, командир Урсуа и его жена, каждый – своим незавидным путём. Вычищен последний сор чести и плот превращается в филиал ада. Ориноко становится их Стиксом, пересечь который можно лишь в одном направлении. А доверчивые индейцы зовут их сыновьями солнца, что, согласно преданиям, снизойдут с небес, чтобы спасти их. Но европейцы забыли, что могут нести свет – раскалённые добела, она выжигают всё, где снизошли. Им больше не мило сияние солнца, их влечёт сияние золота. И к нему они готовы идти даже за безумцем, изменником, изувером. И это он – Агирре, воплощённый на экране бесподобным Клаусом Кински. Звериный взгляд из-под нахмуренных бровей. Грубая гримаса – то ли измучена, то ли озлоблена. Хромая, раскованная походка. И золотое неистовство в помыслах. Человек смелый, безумно смелый, он живёт превосходством над ближними, вдыхает полной грудью липкий запах власти, когда освобождается от авторитетов. Словно Кортес, который сжёг корабли перед походом на Ацтекскую империю, он сжигает в подчинённых трезвое стремление остановиться. Он из тех людей, кто отождествляют уважение и страх. И мнит себя достойным большего, чем имеет. Молодой Херцог, не имевший опыта, но имевший собственные взгляды, и его заклятый друг Кински, человек ничуть ни более простой, нежели его персонаж, нарисовали этот образ не словами, но эмоциями и действиями, показав при этом лишь малую долю жестокости и бесчинств настоящего Лопе де Агирре. Создали стереотипный, нарицательный образ властолюбца, сребролюбца. А сколько таких было? И сколько ещё будет? По сути в картине не происходит ничего примечательного: сценарий не основан на сильных ходах или на резких поворотах. Действие неяркое, разреженное, но тем отчётливее через такую незатейливую сюжетную канву проступает фон, тем выпуклее содержание и аллегории. Невысокая событийность подталкивает внимательно разглядывать не что происходит, а как сопровождается. Ведь на самом деле весь фильм – целеустремлённый путь в никуда. В светлое будущее, которое не наступит. Отчаянное саморазрушение с целью отыскать золотой город и уже гарантированно саморазрушиться там. Дикая человеческая страсть к успеху, к открытию нового, к бегству за горизонт, которая и привела нас к нынешним высотам, предварительно повозив по всяческим безднам. Что пытался выразить режиссёр, показывая становление жестокой власти, не приемлющей инакомыслие, молчаливое непротивление злу и безумию лидера? Что хотел отыскать в человеческой природе, рисуя бессмысленный бунт и неприятие авторитетов, помутнение рассудка несбыточными желаниями. Не иначе как найти в душах людских пустующую нишу, которая с равным успехом может приютить собственного демона или впустить чужого. И имя ему – Агирре.

В картине «Агирре, гнев Божий» Херцог показывает историю испанского конкистадора, одержимого манией найти Эльдорадо в джунглях Амазонки, по мере развертывания его авантюры движение воистину становится ложным, как в одноименной картине Вендерса, герой в конце пути находит лишь собственное безумие. Если в картинах Вендерса дорога становится для героя путем к обретению внутреннего равновесия через движение к людям, наперекор преградам, возникающим на его пути, то в художественном мире Херцога для одержимого и неприкаянного героя путешествие всегда имеет сомнамбулический, галлюцинаторный характер, это всегда путь в никуда, к безумию и смерти. Общение с внешним миром невозможно в силу несоизмеримости главного героя и его окружения, герой всегда больше, глубже мира, часть больше целого, потому герой, движимый своей интуицией отправляется в никуда, ища «то, не знаю, что», лишь бы не быть на месте и не оставаться один на один со своим одиночеством. Однако, он и в пути одинок, ибо те бездны бесприютности и экзистенциального ужаса, которые ему открываются, жаждут поглотить его, не давая ничего взамен сколько-нибудь продуктивного. Герои Херцога неспособны на творчество, кроме разве что персонажа «Фитцкарральдо», движимого маниакальным стремлением построить оперу именно в джунглях и нигде больше.

Фильмов Вернора Херцога мною просмотрено пока что довольно небольшое количество, если быть точнее их два 'Спасительный рассвет' и наконец дошедший до моего взора 'Агирре гнев Божий'.Оба они объедены природным элементом, главным сильно запоминающимся героем, выражающий в себе неодолимую жажду к чему-либо. В случае 'Спасительного рассвета' оправданной жаждой к свободе. В случае фильма о злоключениях инков, жаждой к превосходству над другими, а также к построению идеального государства, - но, это так отхождение от основной темы. Конкретно о самом фильме - о самом фильме в моем тексте, будет мало. Вся вина на том что фильм короткий, да и если сказать как кончатся злоключения конкистадоров, а кончатся они, что бы не врать, специфично и как то по честному сказать, двусмысленно. Именно кстати в финале вся основная часть, которая сможет остаться в мозгу, но повторюсь очень двусмысленно. Так что тем кто любит находить глубокий смысл, он тут имеется, тот его найдёт. Хотя как мне кажется, тут всё довольно ясно и понятно предоставлено благодаря актёру Клаусу Кински. Его герой, забирает на себя, всё внимание при просмотре, благодаря его специфичной манере в подаче своего амплуа фанатика, который вышел вообще изумительно и страшно. Своими действиями он губит всю свою команду при поиске священного города инков, идёт к тому чего сам не понимает, но во что слепо верит - я говорю о том насколько этот герой поразил меня своей харизмой и одержимостью. В неких моментах он даже сможет пару раз заставить улыбнуться зрителя, но к финалу его становится жаль, но как то вообще без эмоций. Как то выходит по странному, но и сама картина странновата именно благодаря ему, а также самим сюжетом. А вот один интересный момент, который немного говорит о религиозной подоплёке картины Херцога: - Он понимает, что эта книга содержит Слово Божие? Держи, сын мой. -Он сказал, что она не разговаривает. - Хватайте его! Убить его! Казнить его за богохульство!' Важный итог, из всей всей моей писанины: 'Агирре гнев: Гнев Божий' говорящий о себе с претензией на гениальность, на самом деле обычен по построении сюжета и его подаче для зрителя, но занимателен будет для просмотра не только киноманам, но и рядовому зрителю. А удовлетворение будет получено благодаря музыкальному сопровождению от Popol Vuh, отлично заснятой природой на камеру, благодаря оператору Томасом Маухом и всеми теми приключениями, которые кстати длятся не долго. И конечно после этого фильма не возможно забыть Клауса Кински, также как и не возможно забыть некую гнетущую часть, содержащееся в фильме. 9 из 10

Нам, современным зрителям, может быть довольно сложно понять такое абстрактное творение Херцога как «Агирре, гнев божий». На мой взгляд, неискушенный зритель выключит эту «тягомотину» после 10 минут просмотра. Даже любители медитативного роуд-муви с разыгрыванием страстей человеческих на фоне величественной природы, могут найти для себя что-то более близкое, понятное, масштабное и зрелищное. Например, «Апокалипсис сегодня» Френсиса Копполы. Но, тем не менее, «Агирре» фильм в свое время очень популярный (тот же Коппола был вдохновлен им на создание своего «Апокалипсиса»), и он по праву считается классикой. Просто мы смотрим его уже будучи избалованными и психологическими драмами и впечатляющими съемками и многим другим. Но, в 1972 году эта картина стала новым словом в кинематографе. Это фильм о мании величия и природе человеческих страстей. Все его герои движимы стремлением к богатству, власти и славе. Все кроме Агирре. В одном из монологов он говорит, что презирает своих спутников за их мелочные желания. Сам он бредит совершенно безумными и принципиально невоплотимыми идеями. Он представляет собой харизматичного маньяка, умело играющего на страстях, и ведущего за собой людей ради собственного безумия. Агирре – это воплощение иррационального стремления к смерти в погоне за иллюзией воспаленного мозга. Нужно сказать, что главный актер Кински как нельзя лучше соответствует этой роли. Он сам отличался довольно странными повадками и манией величия. Есть история, как один из его знакомых сказал Кински, что тот очень талантливо сыграл в одном из спектаклей. Кински без единого слова набросился на него и стал душить, повторяя, что он сыграл не просто талантливо, он сыграл гениально! Херцог рассказывал, что когда жил вместе с Кински в съемной квартире, тот запирался в ванной обидевшись на что-нибудь, и мог не выходить несколько дней. А иногда набрасывался на горничных, если, по его мнению, была плохо выглажена его рубашка. Во время съемок, которые были очень сложными, Кински часто просто уходил в джунгли, но ему приходилось возвращаться, так как идти было некуда. А однажды Херцог заставил Кински продолжить сниматься под дулом пистолета. Кински на съемках несколько раз реально избивал кого-то из труппы. А один раз к Херцогу пришел вождь индейцев, которые были задействованы в съемках, и сказал, что если Херцог желает, они с радостью могут убить для него Кински… В общем, и режиссер и главный актер стоили друг друга… Что же до смысловой нагрузки, то похоже, что Херцог исследовал природу насилия и завоевательных войн. Он принадлежал к поколению, для которого эти вопросы были насущными. Их отцы поддались массовому психозу фашизма, а поколение самого Херцога (на момент съемок ему был около 30 лет) участвовало в войне во Вьетнаме или в протестах против нее.

Испанские конкистадоры отправляются на поиски Эльдорадо, но в итоге находят свою погибель. Перед героями вроде бы стоит четкая цель, но при этом они ищут место, которого не существует в принципе. Конкистадоры увязают все глубже и глубже. И нет им хода назад. Херцог очень явно показал путешествие испанцев как механическую погоню за поражением и смертью. И совершенно ясно, что их лидер - Агирре - намеренно ведет своих солдат к гибели, и сам ее ищет, навлекая на себя всё новые ужасы. Так в джунглях разворачивается греческая трагедия с испанским акцентом. В итоге, даже в птичьем гомоне и тишине нам чудится затаенное зло. Критики часто сравнивают Агирре с Гитлером и прочими вождями, которые находились в плену собственных разрушительных идей. Но режиссер это всегда отрицал, заявляя, что ему в данном случае важна сама история, а не личность. Бюджет картины составил всего 370 000 долларов, причем треть пошла на гонорар Клауса Кински. Мой любимый фильм Вернера Хецога. 9 из 10

Густой туман покрывает столь же густые джунгли. Текут бурные реки меж массивных камней, петляют среди не видавшей топора дикой растительности. И идет экспедиция, люди в блестящих латах, воины, первооткрыватели. А ищут они в лесу Золотой город - Эльдорадо, который в дальнейшем станет для них не только мечтой, но и проклятием. Краткое описание не только завязки, но наверное всего фильма можно было бы закончить на первом абзаце, но такого описания явно было бы недостаточно, для настолько массивного, глубокого произведения, наталкивающего на размышления и погружающего в себя с головой. Ведь, что снял Вернер Херцог со своим оператором Томасом Маухом нельзя закрыть рамками обычного жанрового кино, исторического или биографического. Хоть и понятно, что основана вся история на реально имевших место событиях. Вот только по ощущениям получается фильм, который скорее не демонстрирует некую эпоху и конкретных людей, а говорит о вечных и неизменных вещах - природе человека и природе, которую человек пытается эксплуатировать, но от которой нещадно зависит. И получается притча, подразумевающая разные трактовки. Да, у нас есть безумец, захвативший власть. Но кто он - победитель или проигравший? Или он посланец бога? А может дьявол во плоти? Эти, и другие вопросы, наверняка задаст себе зритель во время просмотра, и после продолжит над ними думать. Ведь при своей минималистичности, неспешности картина 'Агирре, гнев божий' достаточно многогранна. И оставляет сильное послевкусие, которое сильнее, чем ощущения во время просмотра собственно самого фильма. Да и мало кто снимает кино так, как Херцог - максимум естественности, отчего все кажется настолько правдоподобным, будто наш рассказчик, священник, не только записывал, но и снимал (хотя, оно, конечно же, не так). Атмосфера выдержана потрясающе, и актеры работают только на нее. А в особенности Клаус Кински, тот самый Агирре, гневный безумец, яро рвущийся к призрачной мечте. Он затмевает весь актерский состав фильма, да и роль у него самая сложная и эмоциональная. Если попытаться найти во всем этом недостатки, то я скажу честно - их нет. И сразу предупреждаю - кино неспешное. так что любители динамики и экшена могут не оценить. Но если вы любите подумать, посмотреть на настоящую природу, на аутентичное окружение, то смело смотрите. Я лично изначально не хотел ставить картине максимального балла, так как окончательно ее не осмыслил. Теперь же смело ставлю. И рекомендую к просмотру. 10 из 10

Вчера пересмотрела «Агирре, Гнев Божий». Смотрела и все думала о Времени. 1972 год — год создания фильма — для меня такой же далекий, как и 1560 (время действия). Может быть, потому что ни в том, ни в другом меня еще не было на свете? А возможно, и потому что на дворе и не 16 и не 20 век. И дело именно в веке? Наверное, в нем. Ведь рассказанная Вернером Херцогом история именно о ХХ-м. (Так что Бертолуччи нужно потесниться – это еще один — не менее сильный и более кровавый — «ХХ век»!). История о столетии, сконцентрировавшем в себе немыслимое количество крови, смерти, насилия, войн и такое же число сумасшедших, амбициозно почитающих и называющих себя мессиями, проводниками, искателями, создателями, первопроходцами, открывателями и охранителями ЭЛЬДОРАДО — в переводе с испанского ЗОЛОТОЙ СТРАНЫ. Сказочная страна золота и драгоценных камней, которую разыскивали в Америке первые испанские завоеватели, превратилась в нервном и жестоком исполнении В. Херцога, в нервозной и злой игре К. Кински (даже затруднительно сказать, кто их них больше насытил своей энергетикой этот бешеный фильм) в гротесковое полотно общечеловеческой «утопии». Слово это приходится писать в кавычках, т. к. сей жанр предполагает разговор и мысли о будущем, а не о прошлом. Но о прошлом ли фильм? Мир тесен для утопии, но он без нее не может вертеться. Шар не приспособлен для всеобщего счастья, но он не хочет в это поверить. Любая утопия рано или поздно приобретает приставку анти — и налет смертного разочарования. Ведь одна тотальная версия счастья – сплошная ошибка и такой же нонсенс, как корабль, висящий на дереве, а не плывущий по воде. У нас в стране это знает каждый школьник аж с 1985 года… Но человечество не может без «мест, которых нет» (так читается утопия по-русски)… Их – эти невозможные места — придумывают невозможные люди… А, может, сам Враг человеческий, чья миссия искушать и обманывать, вербуя в свои ряды. Агирре!!! Дьявол. Хаос. Разрушение. Кровь. Падший ангел Азазель, восставший не только простив власти земной (король, начальник экспедиции), но и против небесной. Небесная власть – есть Милость Божья – милость согласия, прощения, смирения, любви. Она героем отвергнута. Его путь — вера в себя как в Бога, его желание – сотворить новый мир (настырным поиском и упорством бронепоезда расчистив к нему дорогу), его девиз — «мы рождены, чтоб сказку (страну сказочных чудес Эльдорадо) сделать былью»… И вот в этом самом месте все становится таким до боли понятным и простым… Агирре кричит «Мы будем делать историю, как другие ставят пьесы». Привет, Муссолини, Гитлер, Ленин, Троцкий, Сталин… Их «сбывшаяся мечта – мертвая мечта» = «несбывшаяся мечта – мечта убившая». Причем не только мечтателя… Агирре умирает стоя, борясь и с пущенной индейцами стрелой и с маленькой обезьянкой, в гневе выхваченной им из стаи, не только заполонившей, но и завоевавший его «сумасшедший корабль», т.е. плот, — победившей!!! его воинство. Умирает, так и не поняв, что мечтатель-«иллюзионист» бессилен. Что даже «социум» мартышек безопаснее, справедливее, правдивее, достовернее, натуральнее, естественнее и жизнеспособнее, чем тот, что он пытался насильно и искусственно сконструировать еще до прибытия в свою сказочную страну. Но надо отдать должное герою. Он тотален в своей мечте. Он продолжает выкрикивать ее «имена» и смыслы даже умирая. Он верит в нее, как мы с вами в смерть (т. е. в то, что умрем) — безоговорочно. А в смерть вообще не верит! Так что Агирре не просто сумасшедший, его одержимость раем на земле – не болезнь и не мания. Он — Идеолог. Он — «Бог» на земле… Его миссия невыполнима, невозможна. Но он идет до конца, потому что идеолог — всегда фанатик. А фанатикам не бывает больно, обидно и страшно… Здесь будет город-сад. И все! И никто никуда от него не денется! Что любит фанатик Агирре больше своей мечты «тире» утопии? Свободу? Деньги? Слово Господне (т. е. его гнев, проводником которого он почитает себя)? Власть? Женщину (дочь)?… (В битве за них, в их добывании и отстаивании творились и погибали цивилизации тире миры?) Думаю – все это слишком слабые поводы для такой жизни и такой смерти как у Агирре. Его вела сила мечты Сверхчеловека – уродливой, дикой, искаженной, мертвой… Нет — сила иллюзии – так вернее. «Я Великий Предатель! Любой, кто попытается бросить меня, будет искрошен на кусочки… Я – гнев Божий! Земля трясется подо мной. Идите за мной по реке…». И «божьим тварям» нечего возразить на это. Говорит Сила! Они попали в ее иллюзию, как в темницу, и лишь умирая начинают догадываться, что все, появляющееся перед ними в этом пути по реке (жизни), не корабль, не лес, не стрелы, не Сила, не Свобода… Без любви к человеку, без Божьей Милости к нему Свободы (как и силы) не бывает. В незнании этого факта коренятся ошибки всех диктаторов – проводников «Божьего» гнева. В их глазах (в талантливом – на разрыв аорты и, конечно, обобщающем, а не индивидуализирующем исполнении Клауса Кински) горит отнюдь не прометеев огонь. В них отблески адского пламени «тире» страны сказочных чудес Эльдорадо!

Начало 70-х годов ХХ века ознаменовано появлением одного из наиболее знаковых и самобытных направлений в истории кинематографа - 'Немецкого нового кино', или, как его еще называют, - 'Немецкой новой волны'. Многие ленты этого направления стали шедеврами мирового киноискусства, а режиссеры их сотворившие по праву считаются классиками. Среди них Вим Вендерс, Райнер Вернер Фасбиндер, Фолькер Шлёндорф и, конечно же, Вернер Херцог. Этот выдающийся режиссер дебютировал в кино очень рано - всего в двадцатилетнем возрасте. Он снял документальный короткометражный фильм 'Геракл', в котором поразмышлял о деструктивной природе физической мощи. В 1968 году Херцог дебютировал в полнометражном игровом кино, сняв фильм 'Знаки жизни'. Стоит отметить что Херцог будет чередовать игровые и документальные картины на протяжении всего своего творческого пути. Критики также будут неоднократно отмечать что его документальные фильмы высокохудожественны, а игровые почти документально достоверны, даже, в некотором роде, репортажны. Однако настоящим прорывом, принесшим Вернеру Херцогу всемирную славу, стала картина 1972 года 'Агирре, гнев божий'. В данном, фильме, снятом по мотивам реальных событий, и повествующем историю безумного конкистадора Лопе де Агирре, отражены две центральные темы творчества гениального немца: тема столкновения цивилизации с дикостью (при чем вопрос о том что есть подлинная дикость поставлен у Херцога традиционно иначе, нежели это принято у, так называемых, нормальных людей) и тема одержимости главного героя безумной идеей. По ходу фильма, снятого словно репортаж с места событий, зритель все глубже и глубже погружается вместе с героями в пучину безумия, а джунгли, укрывающие стреляющих отравленными стрелами индейцев, представляются неким разумным существом (наподобие океана планеты Солярис из одноименного романа Станислава Лема), отвергающим конкистадоров как некое инородное тело. Стоит отметить что Херцог снимал фильм с той же одержимостью и пренебрежением к опасности, с которой шел к своей цели Агирре. Однако Херцог, все же, больше схож в этом не с Лопе де Агирре, а с эксцентричным безумцем-мечтателем Брайаном Суини Фицджеральдом из другого своего шедевра 'Фицкарральдо'. Фильм создавался без помощи спецэффектов и декораций в тяжелейших условиях перуанских джунглей. Соратником Херцога в этой авантюрной затее выступил бесстрашный оператор Томас Маух, снявший с Херцогом немало картин, как до, так и после фильма 'Агирре, гнев божий'. Имея минимум технических возможностей, Маух выстраивает кадры таким образом, что из данного фильма можно свободно сделать фотоальбом и демонстрировать его на различных престижных выставках. Композитором фильма является этно-рок группа 'Popol Vuh', впоследствии еще не раз сотрудничавшая с режиссером. Ее магнетическая музыка помогает еще больше проникнуться и без того невероятной атмосферой фильма. Но впечатление от ленты было бы неполным без впечатляющей игры Клауса Кински. Его дьявольский магнетизм и психопатическая харизма поражают даже весьма искушенного зрителя. По сути его Агирре это некий антипод сталкера из одноименного фильма Тарковского, а также известного героя Виктора Гюго - Квазимодо. Ибо являет собой образ юродивого, но отнюдь не блаженного и не 'на лицо ужасного, доброго внутри'. Агирре в исполнении Кински уродлив как внешне, так и внутренне. В нем нет двойного дна. Есть только безумие и ненависть. Но он таинственным образом притягивает к себе людей. Посредством образа Агирре, Херцог словно объясняет нам феномен нацизма. Он в нас. В нашей природе. В нашей страсти к разрушению и подсознательном стремлении к смерти. Особенно яркими являются два эпизода в исполнении Кински: эпизод в сожженной индейской деревне и финальный эпизод с мартышками. Финал картины метафоричен и глубок. Те кто идут с безумцем до конца, теряют свой человеческий облик и становятся подобны животным. Несмотря на то что творчество Вернера Херцога формально относится к направлению 'нового немецкого кино', он все же стоит особняком от всех. Можно проследить, пожалуй, лишь условную связь с 'альпийскими' фильмами Арнольда Фанка (особенно отчетливо она видна в фильме Херцго 'Крик камня'), да и то лишь по манере съемки в тяжелых условиях, а не по тематизму. Херцог даже сейчас смотрит не больше трех-четырех фильмов в год, предпочитая книги, а в молодости, судя по всему, смотрел и того меньше. Именно потому его кинопроизведения можно считать 'чистым кино' - то есть лишенным влияния извне. Да и не кино это по сути. Скорее эпический театр по открытым небом. Режиссер словно продолжает и развивает идеи другого великого немца - Бертольда Брехта. Пока другие режиссеры подвергаются влияниям классиков, Вернер Херцог воплощает собственные безумные и, на первый взгляд, невыполнимые мечты. 10 из 10