отзывы и рeцензии

Повар, вор, его жена и её любовник: отзывы и рeцензии

По правде сказать, меня удивило количество положительных рецензий на данный фильм, и дело не в том, что он не понравился лично мне. Но под столь противоречивой картиной я ожидал увидеть чуть больше разногласий и, пожалуй, тех самых противоречий во мнениях. Я не решился оставлять отзыв с пометкой «зеленый»/«красный», потому как не хочу давать предвзятой оценки. Начнем с того, что это картина-шок. К режиссерам и авторам, играющим на шок, я отношусь скептически. В наше время «игр на шок» стало чересчур много, и, я думаю, появление их в столь огромном количестве ведет к обесцениваю искусства. Нынче любой может взять самую простую, заурядную мысль, нарядить ее в то, что — как известно заранее — вызовет отторжение у всякого здравомыслящего человека, повесить на нее ярлык «аллегория» и представить нам. Мы оказываемся в безвыходном положении. Если мы смогли преодолеть нашу банальную физиологическую неприязнь и увидеть скрывающуюся за гниющим мясом, рвотой, отталкивающей цветовой гаммой ИСКУССТВО, нас можно поздравить — мы не глупы, мы ценители, мы элита. Но если мы скажем откровенно, что идея не впечатлила, а шок сработал в минус, то значить это будет лишь то, что до ТОЙ САМОЙ идеи мы так и не добрались. Игра на шок — это провокация. Это введение в заблуждение, это набивание ценности банальным, по сути, вещам. Это во многом избавляет автора от ответственности за собственное произведение. И моя рецензия однозначно была бы красной, если бы данный фильм снимался в наше время. Однако это лента 80-ых, и тогда подобное было внове, тогда режиссеры только начинали пробовать себя в авангарде. И давать ей оценку, не учитывая данный факт, бессмысленно — ровно настолько же, насколько бессмысленно оценивать ее исключительно с позиции того времени. Ведь, как ни крути, времена меняются. А искусство не должно терять в ценности. Нам, людям 21-ого века, этот фильм не расскажет ничего нового, не откроет никакой завесы, не поселит мысль в нашем сознании, не подтолкнет к осмыслению. Потому что — было. Было в самых различных формах. Уже пережевано, уже осмыслено. В картине много глупости, много грязи. Но она и задумывалась такой. С чрезмерным театральным фарсом, картонными, простыми, шаблонными образами, в мрачных бордовых тонах, неприятным — физически ощутимым — запахом. Она подвижная, она живая. Не могу сказать, что поучительная, но взглянуть на нее хотя бы раз будет интересно. Интересно — не более. И в этом ее главный минус. Имеет ли она право на существование? Конечно, да. Можно ли ее назвать искусством? Скорее всего, да. Оценивать игру актеров, работу оператора, постановщика, режиссера в данном случае нужным не считаю, ведь все было направленно на одну-единственную цель — шокировать. Удалось ли? Да. Фильм на любителя.

Фильм... Вернее даже, фильм на сцене театра 'Повар, вор, его жена и её любовник' - это моё первое знакомство с творчеством Питера Гринуэя и оно оказалось поистине удивительным. И так, почему же эта картина выходит за рамки привычного нам жанра кино и перекликается со спектаклем? Режиссёр сам намекает на такой симбиоз в самом начале фильма - любой спектакль всегда начинается с открывающихся кулис. Этот интересный ход помогает воспринимать сие действо немного по-другому, выходя за рамки 'стандартного' вместе с самой картиной. Первым, что мы видим это гнусная атмосфера тёмных и грязных улиц Франции конца 20-го века. Режиссёр сразу же смог взбудоражить зрителя, и в то же время пробудить в нём интерес. По мере продвижения в сердце ресторана (главный зал) мы проходим через кухню. Она чуть светлее, чем улица, но всё же тёмная и, кажется не самым приятным местом для посетителей, а затем мы попадаем в основной зал. Он чистый, прекрасный, притягивающий. А чего стоит уникальное кроваво-красное освещение, которое является метафорой к деятельности владельца этого ресторана, главы банды мафии Альберта Спика. Кстати, стоит отметить игру слов - фамилия этого персонажа 'Спика' очень близка по звучанию к слову 'Шпик', что означает свиное сало, опять же отсылка вообще к поведению Альберта на протяжении всего фильма. Прекрасная актёрская игра Майкла Гэмбона заставляет искренне ненавидеть этого персонажа, посему это удивительно. По мере повествования мы знакомимся с друзьями Альберта, одновременно и его помощниками, которые боятся своего босса, но в то же время и копируют его поведение. Интересный персонажем является и супруга Альберта Спика, Джорджина, роль которой исполнила Хелен Миррен. Поведение главной героини, её смелость, её стремление к авантюризму, подпитываемое отвратительным отношением супруга помогает понять её, и сам факт измены уже не кажется таким отвратительным, тем более проблемы в жизни этого персонажа к этому и вели. На фоне других мерзостей, ужасающих поступков, такая надежда на любовь кажется чем-то светлым. Почему светлым? Трудно не заметить аллегорию в образе места измены Джорджины, самой светлой комнате в этом фильме, просторном и неожиданно красивом, непривычно белом туалете ресторана. Лично меня, такое сравнение заставило улыбнуться - Самая яркая комната в картине, наполненной мерзостей и тошнотворных вещей, это туалет. Кто бы мог подумать? Но вернёмся к персонажам. Пламенная любовь, неожиданно вспыхнувшая в сердце Джорджины Спика к человеку, характер которого является полной противоположностью характера её супруга, такая же сильная, как и ненависть к Альберту Спика. Как-будто режиссёр хочет показать эти две крайности, давящие с двух сторон его героиню. Любовника зовут Майкл, он интеллигентен, начитан, умён, скромен и осторожен. Эти качества и притягивают Джорджину. Кто и особенно выделяется из всего этого цирка, так это, в своём роде, наблюдатель за всем происходящим в лице повара, Ричарда Борста. Не секрет, что этот персонаж является альтер-эго самого Питера Гринуэя. Ришар Боренже прекрасно сыграл роль смотрящего и изредка участвующего в этом зоопарке. Прекрасная музыка, отличное цветовое оформление, точное попадание освещения во всех сценах, удивительная игра актёров и манера повествования в самой картине являются положительной частью фильмы 'Повар, вор, его жена и её любовник'. Но есть и неприятная часть в работе Гринуэя, несколько минусов. Этот фильм жесток, через чур жесток, это пугает, иногда даже подавляет желание смотреть дальше, игра на грани. Так же и отталкивает нудноватость фильма, некоторые сцены слишком затянутые. Это, определённо, мешает восприятию, успеваешь уже немного остыть после предыдущих сцен. Для многих фильм остаётся неоднозначным, а люди, не замечающие сатирического настроя фильма принимают все его положительные стороны, крайне негативно, что плохо сказывается на отношении зрителя как к этой картине, так и самому режиссёру и другим его произведениям. Мне было интересно разбираться по мере просмотра в смысле фильма, искать скрытые от первого взгляда режиссёром вещи. Я получил удовольствие от просмотра, а неожиданная концовка окончательно закрепила мою оценку к этой картине. 8 из 10

Der Mensch ist, was er isst. Ludwig Feuerbach Сибарит, гедонист, нигилист… И это все о нём: заплывшем жиром, утопающем в ненависти и похоти владельце шикарного французского ресторана La hollandais Альберте Спика, по совместительству ещё и гангстере, окружённом сворой преданных бешеных псов на его привязи. Где-то на удалении вьются униженными и оскорбленными его жена Джорджина, роскошные наряды которой не смогут скрыть истинного положения её дел, его Повар и весь остальной мир. Но он не вечен, само собой. Стартуя кадрами жестокой копрофильской расправы над очередным неудачником, пересекшимся путями-дорогами с Альбертом, «Повар, вор, его жена и её любовник» Питера Гринуэя изначально определяет тот уровень кинематографической коммуникации со зрителями, которую можно с легкостью определить как интеллигентная агрессия, хотя режиссёру не впервой заставлять зрителей кипятить себе мозги и фаллоформировать кирпичи в своём меконии. Сквозь нарочито эстетское построение кадра, зарифмованного с неподдельной меланхолией саундтрека Майкла Неймана, то и дело показывается зловещий оскал истинной сущности этих и без того приторно-притворных человеческих роскошеств всех оттенков коричневого. Гринуэй работает на резком констрасте формы и содержания, облекая даже для себя нехарактерно невыносимую мизантропию в сочные цвета выразительно разрушаемой энтропии; английский постановщик логически выстраивает картину мира, что не достоин даже эпитафии; лишь прощальный некролог обсценной лексикой на стенах псевдофранцузского ресторана господина Спика. Впрочем, «Повар, вор, его жена и её любовник» является лентой не о самодурстве конкретного индивидуума, не о любовном треугольнике, замкнутом в душном пространстве тучного консьюмеризма и тупого потреблятства (хотя именно с восьмидесятых годов прошлого века демонстрация своей состоятельности стала заключаться в тотальном потакании своих жажды, жадности и голода), но картиной о человечестве, застрявшем в тупике собственного развития. Кинокартина Гринуэя даёт панораму человеческого бытия, общежития, истории, и ресторан Альберта это такой себе микрокосм — предельно условный и гротескный. Угнетающий своей вычурностью, порнографической куртуазностью, эпилептической барочностью, зал ресторана, в интерьерах которого угадываются черты фламандской живописи и искусства предреволюционной Франции с её упоением красотами и пошлыми рюшами, хронотопически существует там, во временах проклятых и забытых королей, и Альберт Спика ведёт себя как свихнувшийся тиран, не понимающий в общем-то очевидного: терпение не бесконечно. Тогда как кухня в противовес пьяному от роскоши залу представлена в средневековом духе; авторская физиологичность подчеркнута жирными мазками, и до поры смиренный Повар, по силе характера не уступающий своему хозяину, не кажется Инквизитором; скорее ревизионером, ратующим за все новое в меню. И, наконец, минималистически оформленный туалет подозрительно напоминает уже наше время: пустот, именуемых удобствами, и лакированной стерильности, за ширму которой легко спрятаться. И человек в картине вынужденно мечется между средневековостью, просвещением и современным постмодернизмом, лишь под давлением роковых событий выбирая путь перестраивания миропорядка. Сперва насытившись плотски, а потом и духовно, но уже в пределах микрокосма библиотеки, сиречь символа обретения знаний. Но, между тем, фильм Гринуэя насыщен многоголосицей деталей, делающих на выходе киновысказывание режиссёра универсальным. Рассосредоточив сюжет на протяжении восьми дней, Гринуэй так или иначе опирается на то, что в христианстве восьмёрка тождественна обновлению, воскрешению, и нарочито омерзительный финал предрекает не апокалипсис, но новый этап, обнуление старых традиций и обретение совершенно иного понимания бытия. Каждый день — новое меню; Гринуэй, начав с достаточно простых блюд и понятных обывателю наслаждений, завершает все эстетским зверством, беззвучно проговаривая при этом, что для таких людей, как Спика, вся жизнь сводится к банальному триединству: поесть, испражниться, умереть. Но режиссёр меняет последнее слагаемое, смерть априори предполагая, на «увидеть»: господину Альберту посчастливилось понять кто он есть такой без особых усилий. Оказалось довольно тривиального адюльтера, чтоб разрушить его гипермачизм, превратиться из харизматичного тирана в жалкое ничтожество. Если сперва самость Альберта можно было принять как некий утрированный тип ницшеанского Сверхчеловека, то в финале он уже деконструирован. И это победа над хаосом тоже, возможно, чересчур отталкивающая, но разве кто-то говорил о гуманизме?!

«Повар, вор, его жена и ее любовник» является одним из самых известных широкому зрителю фильмов Питера Гринуэя, и это один из немногих фильмов данного режиссера, который окупился в прокате (при бюджете $2.3 миллиона он собрал в США $7,7 миллионов). В шикарном французском ресторане «Голландец» каждый день ужинает его владелец, вор Альберт Спика со своими прихвостнями и женой Джорджиной. Устав от грубости и постоянных издевательств со стороны мужа Джорджина, с молчаливого согласия и потакания шеф-повара Ришара, начинает роман с другим посетителем ресторана, владельцем книжной лавки Майклом… Некоторые критики считают данный фильм сатирой на Великобританию во время премьерства Маргарет Тэтчер, и сам режиссер, в одном из интервью сказал, что «Повар, вор, его жена и ее любовник» наиболее близок к политической сатире, если делать обзор всего его творчества. Зритель и критик, согласным с данной трактовкой фильма, найдет множество отсылок, начиная с фигуры Альберта Спики, который воплощает в себе карикатурный образ Маргарет Тэтчер, сметающей все и всех на своем пути и объясняющая это «необходимостью быстрой и жесткой шоковой терапии». Прихвостни Спики – Кабинет Министров Маргарет Тэтчер, очень похожий на «овощей» из знаменитого скетча Spitting Image (в нем официант спрашивает у Тэтчер что она хочет заказать и она говорит что стейк, а когда официант спрашивает насчет овощей, и Железная Леди отвечает: «Овощи будут тоже самое, что и я»). Главным «овощем» среди прихвостней Спики является Митчелл, блестяще сыгранный Тимом Ротом, готовый во всем копировать и подражать Альберту. Даже можно найти параллель между Митчеллом и Норманом Теббитом, одним из министров и ближайших союзников Тэтчер в ее правительстве, у которого была кличка «Скинхэд из Чингфорда». Но, со временем, шайка прихвостней начинает редеть, как и сторонники Железной Леди в Кабинете Министров Тэтчер во время ее премьерства, по причине возмущения непомерной грубостью и жестокостью Спики. Джорджина в данной трактовке предстает Великобританий, терпящей бесконечные издевательства и унижения со стороны ее нового правительства, неспособная избавиться от оков правоконсервативной тирании. Майкл – это неэффективная левая оппозиция, и тут Гринуэй явно взял в качестве прообраза Майкла Фута, лидера Лейбористкой партии с 1980 до 1983 года, одного из самых блестящих левых интеллектуалов и ораторов своего времени, но неэффективного лидера оппозиции и неспособного ничего противопоставить Маргарет Тэтчер. А шеф-повар Ришар представляет собой искусство, вынужденное потакать новому правительству, ценящему только деньги. Однако данная трактовка «Повара, вора, его жена и ее любовник» довольно ограничена, и я более склоняюсь к версии, что фильм препарирует современное общество. Вор, согласно данной трактовке, является истинным Homo Consumens (человек потребляющий), готовый сожрать все что угодно и единственное, что его еще интересует это секс и насилие. Также в образе вора Гринуэй поиздевался над современным зрителем, в том числе смотрящем и его картины, наделив вора склонностью к псевдоинтеллектуализму, выражающемся в его частном использовании коверканных французских слов и попыткам научить своих прихвостней культуре поедания изысканной пищи. И в реальной жизни много людей, досидев до конца фильма Гринуэя и других подобных режиссеров, сразу же начнут рассказывать своим друзьям про достоинства этого фильма, вычитав их в Интернете и писать в социальных сетях умные цитаты из произведений, либо исковерканные, либо вырванные из контекста. Жена олицетворяет из себя культуру, вынужденную уживаться с Homo Consumens и олицетворяемой им массовой культуры. И, несмотря на попытки побега от Спики, Джорджина привязаны к нему намертво, как и культура перед массовым зрителем в реальной жизни. Единственное для нее утешение – это мимолетные свидания с Любовником, но они неспособны вырвать ее из оков Спики. Любовник является даже не интеллектуалом, а интеллигентом, в советском смысле этого слова, носящим «фигу в кармане». Такие как он предаются мечтам об светлом будущем, об улучшении интеллекта населения, но на деле только сидят тихо в углу и читают книги, в случае Майкла это книги о Французской революции. Майкл даже не может ответить вору на издевательства и единственное что ему по силам, это тайно и оглядываясь по сторонам заниматься любовью с Джорджиной и его ждет закономерный конец. Повар является подлинным творцом искусства, как Гринуэй сказал в одном из интервью, что под этим персонажем режиссер подразумевал себя. Повар является современным творцом искусства и он может реализовать себя только в еде, самой массовой форме искусства. Также среди персонажей стоит упомянуть поваренка на кухне, поющего церковные гимны, как олицетворение всего невинного и неиспорченного и поэтому он становится сначала объектом насмешек, а потом и ненависти Вора, инстинктивно стремящегося все изгадить и опошлить. Чтобы претендовать на интеллектуализм и попытаться поставить себя выше массового зрителя, я решил не писать про оригинальное художественное решение фильма и списывать из книг по истории кинематографа про влияние голландских художников на творчество Питера Гринуэя, поскольку есть замечательные профессиональные работы искусствоведов на эту тему. Подводя итог, хочется сказать, что Питер Гринуэй мастерски плюнул в лицо современному зрителю и этот «плевок» хочется получать еще много раз. Данный фильм является самым ярким олицетворением афоризма Гринуэя: «Секс и смерть — это то, о чем надо снимать кино». 10 из 10

Обычно рецензии пишу, эту – выстрадал. Именно так. Эмоций и мыслей после просмотра было настолько много, что скомпоновать их в целостное, содержательное и объективное описание моих чувств не получалось. Возможно, не получилось и сейчас, но, цитируя «Пролетая над гнездом кукушки», скажу следующее: Я хотя бы попытался. Мир, который создал в своей картине Гринуэй, воистину отвратителен. Своим наполнением он напомнил мне «Сало, или 120 дней Содома», хотя сцен откровенного изварещения в «Поваре…», нет. Зато в изобилии представлены все другие подсознательные и не подсознательные изъяны. Герои буквально кишат ими, а ресторан, в котором и происходит сие действие, по сути, представляет собой место, где изо дня в день собирается сгусток пороков, по большей степени сконцентрированный в лице владельца данного заведения, а по совместительству и весомого представителя преступного мира. Сюда-то он и приходит каждый день в компании своей супруги и верных коллег насладиться блюдами от шеф-повара и заодно обсудить наболевшие темы. А таковых, надо заметить, не мало – Вор с явной значимостью дела пытается привить собеседникам хорошие манеры поведения, но при этом сам, с азартом поедая свой ужин, рассказывает про язвы на ягодицах, отрыжку и испачканные стульчаки в уборной комнате своего заведения. Читать-то противно, что перечислил, а уж каково слушать это за трапезой? Есть кино игровое, то есть когда действия актеров в сочетании с хорошей операторской работой передано на экран, и радует зрителей своей слаженностью, тонкостью и изысканностью. Есть кино диалоговое, где может быть представлено минимум локаций и действия, а основная часть хронометража занята разговорами главных героев. Картину Гринуэя я бы отнес к симбиозу кинематографа игрового, диалогового и театра. Да-да, театра! Довольно разноплановые персонажи, показаны таким образом, что вслушиваешься в каждое их слово, обращаешь внимание на все их действия, и, кажется, в конце актеры выйдут на поклон и занавес опустится на сцену – настолько все выглядит реалистично без всяких там 3D и DOLBY ATMOS. Сказать, что за время фильма у меня появились персонажи, которые мне симпатизируют, не могу. Но каждый актер отыграет свою роль настолько великолепно, что восхищаешься абсолютно каждым. Лишних персонажей в картине тоже нет. Как и в механических часах, актеры, подобно шестеренкам, способствуют работе целого механизма. Хочу заметить, что фильм, не смотря на небольшое количество локаций, не выглядит плоским – каждый занят своим делом, каждый вносит в развитие сюжета свой вклад, и, порой кажется, что актеры и не подозревают, что ведется съемка, а так живут на самом деле. Музыкального сопровождения в «Поваре…» немного, но вписывается оно очень гармонично. Операторская работа без каких-либо изысков, необходимости в которых как таковой и нет – все действия понятны и обоснованны словесно, все мелочи концентрируют на себе внимание без лишних крупных планов и пролетов. Свора воровских псов, под предводительством своего вожака, поначалу напомнила мне Алекса и его друзей из «Заводного апельсина», чему я, собственно, обрадовался, полагая, что ультранасилие и моральный пласт, освещенный Кубриком намного ранее, каким-то образом найдет отражение в картине Гринуэя. Однако сходство оказалось мимолетным и единственным. То, как далеко зашел воспаленный разум автора, может свидетельствовать о том, что он либо пребывал в глубочайшей депрессии, либо сидел на тяжелых наркотиках, либо совмещал и то и другое. Это как некий крик, в котором Гринуэй, как мне показалось, разом отразил все то, что его беспокоило, раздражало, в какой-то степени касалось. Фильм, несомненно, не для широкой аудитории, но для общего развития явно будет полезным практически для любого человека, дозревшего до готовности восприятия всего отвращения и мерзости душ людских за 2 часа экранного времени. 8 из 10

Моему другу Артуру, вдохновившему меня Что общего между едой и сексом, помимо того, что они доставляют удовольствие? У Питера Гринуэя ответ очевиден: кто как ест, тот так и трахается, и так же ведёт себя. Гангстер и вор Альберт Спика со своими подручными псами то и дело надирается в собственном ресторане, а при случае не упускает возможности накричать на кого-либо и унизить, спустив на того струю мочи прямо на улице, или запихнув силой в рот еду во время общего застолья. Его роскошной жене Джорджине так же приходится терпеть постоянные оскорбления и издевательства со стороны мужа. Гедонист и нигилист позволяет себе всячески выражаться за столом и свободно хвататься за грудь супруги при гостях, ну а, возбудившись, и вовсе затолкать её в машину. Устав от скабрёзного и похабного отношения, аристократичная и утончённая Джорджина находит более подходящего себе ухажёра среди посетителей ресторана, который, читая книгу за столом, выделяется своим задумчивым видом на фоне свиного стада. В нём она видит полную противоположность мужу, тактичного мужчину, который смотрит на неё таким нежным и одновременно страстным взглядом, каким никогда не удостоит её Альберт. Зная, что муж не заподозрит измену в собственном ресторане, жена отдаётся любовнику то в туалете, то на складе в кухне с молчаливого согласия повара, заслуженно не переносящего своего хозяина. Гринуэй насыщает свою кинематографическую палитру многозначительными элементами, подтекстами, метафорическими надстройками. Кухня, представленная в зелёных оттенках, выполнена в цвете самой жизни, плодородия и произрастания. Здесь осуществляется процесс подготовки разных блюд, а повар является их неизменным творцом. Сам ресторанный зал, где в основном проводит время хозяин, заливается чёрными и преимущественно красными красками, олицетворяя страсть и распутство вкупе с агрессией и тиранией. Чёрный же прекрасно гармонирует с красным, намекая на смерть, как следствие саморазрушения. Лишь туалет обесцвечен и изображён в белых тонах, противоположных чёрному, неся в себе символ чистоты и невинности, а также полной свободы. Конечно, утехи дамы с её любовником сложно назвать приближёнными к невинности, но белый ещё и является синтезом всех других цветов спектра, поэтому туалет сочетает разные значения, в том числе и стремление к упомянутой свободе, ведь Джорджину часто тянет сюда с непреодолимым желанием хотя бы временно избавиться от деспотичного мужа. Цвекоррекции и её символике можно придать дополнительное значение: вообразить, что кухня — это райские кущи, в котором поёт маленький помощник с ангельским голосом, ресторанный зал — ад с демонами и их дьяволом во плоти, туалет — чистилище, где человек переваривает еду и тем самым освобождается от тяжкого груза. И эту экстравагантную идею режиссёр высказывает не только с помощью завораживающего визуала, но и не менее чарующей музыкальной композицией, когда ангельское пение переливается в интенсивные аккорды, а затем ноты смягчаются. Однако вся специфика обстановки служит экспрессивным авторским выражением человеческой алчности и прожорливости. Как говорит сам Спика, он всегда голоден, и как следствие — зол, потому терроризирует всех подряд уже на инстинктивном уровне, движимый жаждой насилия. Подобный поступок неизбежно ведёт к моральному уничтожению себя, окружающих и тех немногих достоинств человека, находящих отражение в Джорджине и её любовнике Майкле. Постановщик неоднократно акцентирует внимание на картине голландского художника Франса Халса, которая весит в ресторане и носит такое же длинное название, как фильм. Полотно 17-го столетия именуемое как «Банкет офицеров гражданской гвардии Святого Георгия» изображает высшее общество того периода. Вор и его шайка в таких же парадных лентах, как офицеры на картине, и претендуют на высшее общество. Режиссёр показывает их в таком же свете, но отнюдь не затем, что восхищается их качествами, а желанием продемонстрировать, как подобные бесчеловечные твари, мнящие себя выше других, губительно влияют на интеллектуальную культуру, которая доселе сохранилась. Они не едят, а жрут, пожирают как материальное, так и духовное, втаптывают в грязь и кровь книги, попирая важность исторических моментов, а именно Великую французскую революцию, увенчанную свободой и равенством. Еда и секс — преимущественно то, чем озабочен вор, поэтому по причине собственной узколобости его раздражают неприемлемые вещи, как чтение в ресторане, чем, собственно, занят любовник его жены, за унижением которого вуалируются уничтожения литературных ценностей. В мрачном антураже с винтажной обстановкой и нагнетающим фоном Питер Гринуэй ставит фильм в нарочито театральной атмосфере с замкнутыми пространствами для максимального эффекта выразительности и живости творящегося хаоса. Хороший повар, согласно его же герою совмещает несовместимое, например, утку с апельсинами или ананасы с ветчиной. Гринуэй же, как истинный кулинар кинематографа, сочетает в своей картине эстетику с грязью, поражая то человеческой мерзостью, то чуткостью или храбростью. Он эстетски препарирует всю гниль человеческой натуры и посредством аллюзий заставляет вглядываться, проникаться и сознавать. Мальчик, поющий на кухне, словно разливается об утратившем, истлевающем, впоследствии достигающем апофеоза безумия, когда человек доедает последние останки всего хорошего. Послевкусие остаётся далекое не самым приятным, но крайне запоминающимся. Однако у всякого безумства, по мнению режиссёра, найдутся грани, которые не пересечёт даже самый гнусный человек, ведь за пределами этого томится лишь агония, заключённая отнюдь не в физических мучениях, а в самом разуме, загнивающем и истязающем. Гринуэй метко бьёт по нему экстремальными методами, подводя зрителя к магистральным идеям фильма. Терзания лишь нить к катарсису, смерть же становится блаженством. Занавес

Сибарит, гедонист, нигилист... И это все о нём: заплывшем жиром, утопающем в ненависти и похоти владельце шикарного французского ресторана La hollandais Альберте Спика, по совместительству ещё и гангстере, окружённом сворой преданных бешеных псов на его привязи. Где-то на удалении вьются униженными и оскорбленными его жена Джорджина, роскошные наряды которой не смогут скрыть истинного положения её дел, его Повар и весь остальной мир. Но он не вечен, само собой. Стартуя кадрами жестокой копрофильской расправы над очередным неудачником, пересекшимся путями-дорогами с Альбертом, 'Повар, вор, его жена и её любовник' Питера Гринуэя изначально определяет тот уровень кинематографической коммуникации со зрителями, которую можно с легкостью определить как интеллигентная агрессия, хотя режиссёру не впервой заставлять зрителей кипятить себе мозги и фаллоформировать кирпичи в своём меконии. Сквозь нарочито эстетское построение кадра, зарифмованного с неподдельной меланхолией саундтрека Майкла Неймана, то и дело показывается зловещий оскал истинной сущности этих и без того приторно-притворных человеческих роскошеств всех оттенков коричневого. Гринуэй работает на резком констрасте формы и содержания, облекая даже для себя нехарактерно невыносимую мизантропию в сочные цвета выразительно разрушаемой энтропии; английский постановщик логически выстраивает картину мира, что не достоин даже эпитафии; лишь прощальный некролог обсценной лексикой на стенах псевдофранцузского ресторана господина Спика. Впрочем, 'Повар, вор, его жена и её любовник' является лентой не о самодурстве конкретного индивидуума, не о любовном треугольнике, замкнутом в душном пространстве тучного консьюмеризма и тупого потреблятства (хотя именно с восьмидесятых годов прошлого века демонстрация своей состоятельности стала заключаться в тотальном потакании своих жажды, жадности и голода), но картиной о человечестве, застрявшем в тупике собственного развития. Кинокартина Гринуэя даёт панораму человеческого бытия, общежития, истории, и ресторан Альберта это такой себе микрокосм - предельно условный и гротескный. Угнетающий своей вычурностью, порнографической куртуазностью, эпилептической барочностью, зал ресторана, в интерьерах которого угадываются черты фламандской живописи и искусства предреволюционной Франции с её упоением красотами и пошлыми рюшами, хронотопически существует там, во временах проклятых и забытых королей, и Альберт Спика ведёт себя как свихнувшийся тиран, не понимающий в общем-то очевидного: терпение не бесконечно. Тогда как кухня в противовес пьяному от роскоши залу представлена в средневековом духе; авторская физиологичность подчеркнута жирными мазками, и до поры смиренный Повар, по силе характера не уступающий своему хозяину, не кажется Инквизитором; скорее ревизионером, ратующим за все новое в меню. И, наконец, минималистически оформленный туалет подозрительно напоминает уже наше время: пустот, именуемых удобствами, и лакированной стерильности, за ширму которой легко спрятаться. И человек в картине вынужденно мечется между средневековостью, просвещением и современным постмодернизмом, лишь под давлением роковых событий выбирая путь перестраивания миропорядка. Сперва насытившись плотски, а потом и духовно, но уже в пределах микрокосма библиотеки, сиречь символа обретения знаний. Но, между тем, фильм Гринуэя насыщен многоголосицей деталей, делающих на выходе киновысказывание режиссёра универсальным. Рассосредоточив сюжет на протяжении восьми дней, Гринуэй так или иначе опирается на то, что в христианстве восьмёрка тождественна обновлению, воскрешению, и нарочито омерзительный финал предрекает не апокалипсис, но новый этап, обнуление старых традиций и обретение совершенно иного понимания бытия. Каждый день - новое меню; Гринуэй, начав с достаточно простых блюд и понятных обывателю наслаждений, завершает все эстетским зверством, беззвучно проговаривая при этом, что для таких людей, как Спика, вся жизнь сводится к банальному триединству: поесть, испражниться, умереть. Но режиссёр меняет последнее слагаемое, смерть априори предполагая, на 'увидеть': господину Альберту посчастливилось понять кто он есть такой без особых усилий. Оказалось довольно тривиального адюльтера, чтоб разрушить его гипермачизм, превратиться из харизматичного тирана в жалкое ничтожество. Если сперва самость Альберта можно было принять как некий утрированный тип ницшеанского Сверхчеловека, то в финале он уже деконструирован. И это победа над хаосом тоже; возможно, чересчур отталкивающая, но разве кто-то говорил о гуманизме?!

Что можно сказать о фильме, который навсегда перевернул мое представление о том, каким может быть кинематограф и современное искусство вообще? Питер Гринуэй – изысканный художник и заядлый театрал. Лишь глядя на его киноработы, я могу допустить, что театр еще не умер, что статичный и вычурно-надрывный театр образца XIX века еще может выжить в XXI веке, если выйдет из затхлых пыльных кулис на свет к людям. Что и предложил нам Гринуэй – Театр Питера Гринуэя. Здесь даже отбивка сцен в виде ресторанного меню отсылает к театральным афишкам. Его ограниченное в степенях свободы пространство лишь формально напоминает сценическое. На самом деле за этой скованностью безнадежно устаревших театральных рамок чувствуется необозримое по глубине пространство, которое изо всех сил рвется наружу. Лишь один раз эта скрытая пружина выстрелила, когда камера впервые сорвалась с оси ординат, что только подтвердило накал человеческих страстей в финальной сцене. Та же пружина сидит и в самом названии фильма. До сих пор не возьму в толк, почему этого быдло-людоеда автор назвал Вором. Может, обратившись к библейскому сюжету, стоило назвать его «Хамом»? Критики находят в фильме много отсылок к дантовым смертным грехам: чревоугодию, подобострастию, унынию, убийству, мести. Возможно. Но погрузив нас по уши в этот смрад, Гринуэй не дает на протяжении всего действа опомниться, чтобы попытаться проанализировать. А если и дает нам аллюзии на дантовы круги Ада, то связывает их не с формой, а с цветом: синие Врата заднего двора, Зеленый Лимб кухни, Белоснежное Преддверие клозета и Кровавый Утробный Ад центрального зала. Этот багряный цвет Преисподней и все окружающее заливает тем же кровавым цветом. И ленты у офицеров гражданской гвардии на картине Халса залиты кровью, и ленты у людоеда и его приспешников все вымазаны в крови, и прислуга в запекшихся ливреях смахивает на чертей. А огромные сковородки только подтверждают самые пессимистические догадки этой «кухни». И понимаешь: «Жизнь – ресторан, а не библиотека». И в ней нет места ангельским поварятам с такими же ангельскими голосами. Падение в адские бездны Гринуэй сделал панически ощутимыми на контрасте с белоснежной туалетной комнатой. В которой даже самые черные траурные платья и мантии с кровавым подбоем могут на время очистить человека от его скверны. Даже шпильки туфель здесь искрятся снегом! Но недолго. Потому что Зверь должен вкусить добычу. «Какой толк от книг, если их нельзя съесть?» Здесь библейские реминисценции диаметрально отображаются по ту сторону Зла, превращая образ в буквальный смысл: «Ешьте тело мое…» Роман Джорджины и Библиотекаря нельзя назвать результатом скуки. Разве можно назвать скукой побег от тошнотворных разглагольствований рылоподобного мужа об этикете и о пользе голода для эфиопов, от нескончаемых адских унижений и побоев? От всей этой своры рыгающей гопоты и персонажей оруэлловской Зверофермы. Разве можно назвать скукой стремление Джорджины хоть на мгновение ощутить себя желанной, вновь почувствовать себя Женщиной, какой бы заранее известный финал ее не ждал? Чтобы хоть на мгновение почувствовать себя в Раю, на алтаре из пожелтевших книг, будто залитых золотом. Пусть Библиотекарь и не тянет на племенного жеребца, но даже он забыл на время о своей французской революции, чтобы оказаться в святая святых – женском туалете, чтобы вновь почувствовать себя настоящим любимым Мужчиной. И только потом стать чучелом, нафаршированным книгами, и адским причастием в финале. Так эстетски препарировать всю мразь человеческой натуры может только сам шеф-повар – Гринуэй. Венчает полотно пронизывающая музыка Майкла Наймана. В последних аккордах главной темы партию и вовсе берут пилы, которые, в довершении ко всему, буквально расчленяют мозг на мелкие болезненные куски. Не для того ли, чтобы стать очередной добычей Люцифера? Baddy El Riggo, 07.04.2010 10 из 10

I. Пролог Признавая себя, в первую очередь, живописцем и литератором, Гринуэй создает полотна с большой долей театральности, наделяя персонажей мощными диалогами и подкрепляя все это библейскими аллюзиями. Безымянные определения главных героев вынесены в название картины, что акцентирует внимание зрителя не на индивидуальности каждого, а на собирательности образов. II. Пятница История разворачивается в ресторане, вход в который напоминает врата ада. Повар сам в начале фильма называет место действия декорацией, тем самым открыто заявляя, что все будет происходить на сцене: с фальшивыми страстями, ложью, дешевой актерской игрой. Все официанты и посетители ресторана одеты в красно-черное, как грешники, очутившиеся по месту назначения после смерти. И грешники все, кто каждый вечер добровольно приходит отужинать в обитель порока. III. Суббота Любовник-интеллектуал Майкл, не только ужинает, но и читает здесь книги. Собственно чуть позже к его будничным развлечениям добавиться Джорджина (жена вора). Помимо интрижки с чужой женой, никакого зла он в мир вроде как не несет…но это лишь на поверхности. Вся его порочность в его абсолютном равнодушии к происходящему. Ничего, даже собственная смерть, не способно поколебать его умиротворенное выражение лица. IV. Воскресенье Жена вора Джорджина представляется нам жертвой жестокого мужа-тирана. Однако на вопрос, почему она от него не уйдет, ей ответить нечего. А ответ очень прост: драгоценности, деликатесы, дорогой парикмахер, дантист и прочее. Даже оказываясь в самой ужасной ситуации, она умудряется вспомнить про свою одежду, а на огромное количество книг в доме Майкла отреагировать забавнейшим образом: «Зачем они тебе? Их же нельзя есть!» V. Понедельник Альберт (вор) – властный владелец ресторана и муж Джорджины пропагандирует свои «неаппетитные» идеи в массы, каждый день набивает пузо некачественными продуктами и напоминает свое жене вытирать сиденье унитаза. Помимо вышеназванных развлечений он тиранит и убивает виновных и невиновных, а зачастую тех, кто просто под руку попался. И никто не возражает, воспринимая это как нормальное течение вещей. VI. Вторник И, наконец, повар Ричард – представитель, так сказать, рабочего класса и один из самых загадочных персонажей фильма. А загадочный потому, что он единственный над кем вор не позволяет себе издеваться. Ведь именно повар дарит людям главное их удовольствие – еду. И именно повар, в конце концов, помогает Джорджине отомстить вору. Им хватает жестокости и холодности сделать это весьма «аппетитно». VII. Среда Еда – еще один персонаж фильма. Она связывает всех героев: повар ее готовит, вор поглощает без перерыва, Джорджина и Майкл занимаются любовью в «мясных» декорациях, а один из них и сам впоследствии становиться поджаренным деликатесом. VIII. Четверг Всей этой вакханалии противопоставлен мальчик с копной белых волос, поющий композицию «Miserere» с цитатами из Библии. Он инородное тело в этом аду, которое молится о спасении и прощении. Музыкой Майкла Наймана, грозной и волнующей, сопровождаются трапезы героев. Одна композиция, как кара небесная обрушивается на всех, другая – холодная и спокойная сопровождает сцены умывания, напоминает нам о призрачной надежде (Гринуэй не раз использует воду, как «метафору перерождения»). IX. Пятница Финал у Гринуэя – это не торжество справедливости, а лишь перестановка декораций. Когда на смену одним тиранам приходят другие более хладнокровные и расчетливые. И на всех нас свысока смотрят персонажи картины Франса Халса «Банкет офицеров гражданской гвардии Святого Георгия», что на всю стену расположена в ресторане. Они судьи мира сего, они выпишут приговор всем смертным, а мы даже не заметим этого. Ведь в это время мы будем… есть.

Тема «любовников» всегда широко эксплуатировалась, в различных жанрах. Это банальная история, через которую режиссер может высказывать свои мысли. Гринуэй любит «любовников» («Записки у изголовья» «Эйзенштейн в Гуанохуато»). Этот фильм, пожалуй, вбирает в себя все самое лучшее, что когда-либо он хотел преподнести зрителю. Гротески и при этом реальные персонажи, которое так натурально испытывают страх и страсть, и боль…Он не разводит добро и зло по разные стороны, хотя в итоге, торжествует «мнимая» победа добра. Но все же, за счастье, как и за знания надо платить. Смерть в этом фильме тоже отдельный персонаж и она везде, в цвете, в атмосфере, в фильмах Гринуэя ты все время ощущаешь её «дыхание», «шелест её изысканных одежд». Совсем нетипичные и в тоже время очень изящные приёмы психоаналитических метафор- они воплощены в героях и в их действиях. Не стесняясь и невзирая на зрителя, он продолжает использовать свои приёмы, от картины к картине, становясь все более эклектичным. В этом фильме как мне показалась «классика» - Секс. Еда. Любовь. Смерть. Рекомендую к просмотру.

Этот фильм, снятый известным британским художником Питером Гринуэем, имевший столь необычное и многообещающее название, а также собравший ведущих звёзд Нидерландов, Великобритании и Франции того времени, и, вызвавший огромный общественный резонанс, никак не мог не привлечь моё внимание. Как известно, работы Питера Гринуэя отличаются своей философичностью и интеллектуальностью. И данная кинокартина служит ярким тому примером. Фильм рассказывает о четырёх очень тесно взаимосвязанных между собой людях: Альберт Спика (Вор) является главой одного престижного французского ресторана, куда приходит каждый вечер поужинать вместе со своей женой и сообщниками, и в котором кухней заведует французский кулинар Ришар Борст (Повар). Устав от многочисленных издёвок своего мужа, Джорджина (его жена) случайно встречает мужчину по имени Майкл, у которого с ней завязываются романтические отношения. Что ж, из всех этих четырёх главных героев, равно как и самым ярким персонажем за фильм оказался Вор. Майкл Гэмбон создал ужасно противный, высокомерный и вульгарный образ, но наряду со всем отвращением и неприязнью испытываешь невероятный интерес к его персонажу! Однако все остальные персонажи тоже довольно неоднозначны. Фильм очень красивый, атмосферный, интересный, насыщенный великолепными диалогами, операторской работой и музыкой, которая прекрасно вписывается в общую атмосферу фильма, есть над чем подумать, но у большинства сложится неоднозначное впечатление. В эстетическом плане все на высшем уровне, а игра актёров просто восторгает. А концовка - это просто настоящий всплеск эмоций, постепенно нарастающих и в конце достигающим своего апогея. Это даже не только кино, это спектакль, это философия, это психология, фильм про наш человеческий род, а также про 7 смертных грехов, олицетворением которых являются практически все персонажи фильма. Я только ЗА такие смелые и умные фильмы. Этот фильм, пожалуй, относится к разряду тех фильмов, значение которых со временем не угасает, а наоборот возрастает. Безусловная классика! 10 из 10

'Очевидно, что повар - это я.' Питер Гринуэй Редко, когда название выдаёт так много и так мало из того, что зрителям предстоит увидеть, кaк в наиболее известном и противоречивом фильме Питера Гринуэя «Повар, Вор, Его Жена и Её Любовник» (1989). Что это? История, вращающаяся вокруг неразговорчивого и наблюдательного шеф-повара шикарного французского ресторана в центре Лондона, принадлежащего омерзительному мафиози, чья исстрадавшаяся утончённая жена заводит страстный и обречённый роман с посетителем за соседним столом, интеллигентным книголюбом и книгочеем? Или Гринуэй представляет свою модель мироздания? Ресторан — вселенная. Кухня — чистилище. Дамский туалет, давший приют влюблённым, — небеса. Обеденный зал — преисподняя, где преобладает темный и насыщенный, словно кровь, красный цвет занавесей и скатертей, и где Альберт Спика, дьявол во плoти, правит бал в окружении свиты раболепствующих прихлебателей. Невольный Данте в этом инферно — Майкл, составитель каталога французских книг, а его Беатриче — Джорджина Спика, жена дьявола, которую самоотверженно играет Хелен Миррен. Униженная, но не потерявшая достоинство и сексапил, она не разучилась глубоко чувствовать. По признанию caмoгo Гринуэя, «Повар, Вор..' - это острая критика консервативной политики правительства Маргарет Тэтчер конца 1980-х годов, наиболее близкая к политической сатире, которую режиссёр посвятил всем, кого он ненавидит. Фильм бурлит гневом творческой личности по отношению к воинствующе наглой пошлости, насилию и вульгарности, прикрывающихся бешеными бесчестно добытыми деньгами, всегда довольных собою, не закрывающих рта ни на минуту, извергающих издевательские оскорбления на всё, что недоступно их пониманию: благородство и невинность, интеллигентность и красоту. Обращаясь к одной из постоянно интеpecующих его тем, Гринуэй исследует связь между сексуальным наслаждением и мучительной гротескной смертью, которая прослеживается на фоне всех стадий приготовления пищи, её вкушeния и переработки в человеческом организме, чья жизнедятельность имитируется непрекращающейся активностью в недрах роскошного ресторана. Месть, главное блюдо на созданном режиссёром чувственном банкете, кинематографически сервирована и подана с изобретательной виртуозностью и в шокирующей манере. Гринуэю помогали талантливые мастера, настоящий фейерверк дарований. Среди них кино-оператор Саша Верньи, снявший «В прошлом году в Мариенбаде» Алана Рене, «Дневную красавицу» Луиса Бунюэля и, пожалуй, лучшие фильмы самого Гринуэя. Камера Верньи следует за долгими переходами персонажей из одного помещения ресторана в другое, сопровождающимися постоянными изменениями цвета декораций и костюмов, да и самой ауры фильма. L`enfant terrible высокoй моды, Жан-Поль Готье, создал вызывающе-барочные фееричные костюмы героев. Композитор Майкл Найман использовал в картине написанный несколькими годами раньше Мемориал, проникновенное и пронзительно скорбное траурное шествие, которое Найман посвятил трагически погибшим во время футбольного матча между Ливерпулем и Ювентусом болельщикам, погребённым под рухнувшей стеной стадиона в Брюсселе в 1985 году. Профессиональный художник, сменивший кисть на камеру, Гринуэй не столько ставит кино, сколько создаёт захватывающие и, одновременно, отталкивающие театрализированные кино-холсты. В «Поваре, Воре, Его Женае и Её Любовнике» режиссёр отдаёт дань восхищения старым мастерам голландской живописи, на что намекает большой групповой портрет работы Франса Хальса, «Банкет офицеров роты святого Георгия», постоянно находящийся на заднем плане зала ресторана, чьё название - «Голландцы». Бравые стрелки, собравшиеся за столом в 1616 году, с недоумённым 'O tempora o mores!' взирают с холста на ржущих и жрущих йэху конца 20-го века, имевших дам и несварение. Сам же Гринуэй видится Иеронимусом Босхом, создателем грандиозных кино-полотен дивной красоты, преисполненных адскими видениями актов жестокости и низости, которые только человеческие существа в состоянии навлечь на себе подобных. Страстность живописца уживается в Гринуэе с пристальной и отстранённой аналитичностью исследователя круговорота жизни и составителя кино-каталогов. Он всматривается в самую сущность вещей подобно патологoанатому, вскрывающему труп, чтобы понять непреложные законы жизни и смерти и нерасторжимую связь между ними. Его фильмы - освещённая сцена, на которую он стаскивает свои, зачастую, мрачные и мерзкие находки, а затем методично и с артистизмом раскладывает их, аранжируя в элегантные причудливые картины: 'То зыбкий хаос был, лишенный форм и линий, Как первый очерк, как пятно, Где взор художника провидит стан богини, Готовый лечь на полотно.' При всём эстетическом совершенстве, фильм «Повар, Вор, Его Женa и Её Любовник» с его гиперболизированной метафоричностью нелегко 'пеpeвapить', особенно впечатлительному зрителю, неподготовленному к бескомпромиссному творческому подходу одного из самых оригинальных и независимых современных режиссёров. Гринуэй не отводит взгляда от уродливейших проявлений человеческой гнусности, а за чрезмерным, кричащим, непристойным жизненным обилием и пронзающей красотой созданного им вещественного мира, не отставая ни на шаг, крадутся тлен, смрад, и разложение, 'чтоб слитое в одном великая Природа разъединенным приняла'.

Весь фильм меня сопровождали разные эмоции. То после 20 мин. просмотра хотелось выключить,потом снова заинтересовалась, но в конце концов (как это бывает после просмотра Гринуэя) пришла к выводу что я в восторге! Как мастерски все передано в таких деталях. Фильм надо смотреть внимательно, чтобы понять всю его суть. 9 из 10

Что это? Кино? - не совсем. Книга? - не совсем. Спектакль? - не совсем. Я не могу объяснить... Это все жанры в одном! У вас узкое мышление и вы посмотрели этот фильм? Наверняка, вы скажете, что это смесь грязи и пошлости. Ох как мне вас жаль. Вы ничего не знаете о жизни. Гринуэй как будто сделал срез. Он распилил, раскрыл и показал зрителю рассадник, клоповник. Он распилил душу человеческую со всеми ее семью смертными грехами. Грех первый: высокомерие Кто являет этот грех во плоти? Конечно, Вор. Тут даже и не знаешь, чего добавить - настолько великолепно отыгран персонаж! Тут вам и пренебрежительное отношение ко всем прочим, и унижение каждого встречного, и ощущение безнаказанности за содеянное. Ну прям хоть сразу в ад, без лишних разбирательств. Грех второй: блуд Жена. Но вот тут уже дело обстоит немного иначе. Тут скорее 'вынужденный' грех - столько издевательств от мужа, растраченная жизнь, неудовлетворенность всем, чем только можно, выливаются в жажду авантюризма, в стремление к юности, возвращению к истокам. Но Джоржина приходится довольствоваться немногим - минутными любовными утехами с незнакомцем. Но ей хватает и этого. Грех третий: зависть Тут много говорить не буду. Грех материализовался в 'кудрявой подружке мафии', которая застукала Жену вора с любовником и решила доложить. Мое мнение, это объясняет зависть к якобы красивой жизни Джоржины, да еще при том, что самой ей денег никто не дает, а только оплачивает пропитание. Грех четвертый: чревоугодие Конечно же 'правая рука Вора', в исполнении обожаемого мной Тима Рота. Поедая изысканные блюда чуть ли не ковшом и при этом сопровождая трапезу громкой свинской отрыжкой, на мой взгляд, он является идеальным воплощением этого греха Грех пятый: уныние Любовник. Апатичный, медлительный, вечно с книгой в руках. Он даже занятие в жизни себе выбрал такое, которое не заставит перенапрягаться - торговля книгами. Ему даже лень прятаться от Вора. Все как-то он делает нехотя. Все ему безразлично, за исключением Джоржины. Грех шестой: злоба Это Повар. Вынужденный быть 'на побегушках' у мафии, он пытается хоть как-то насолить главарю (Вору) - помогает скрываться Джоржине. Да и вообще в итоге с ней объединяется, так сказать, против общего врага. Затаенная ненависть, жажда мести, скрыты за мирным и добродушным лицом. Грех седьмой: алчность А вот этот грех, как мне кажется, объединяет всех. За исключением Мальчишки. Он с самого начала предстает как ангел - белые волосы, белая одежда, невинное лицо. А ко всему прочему, голос его звучит подобно хоралу, отпевающему души тех, кто на переднем плане творит зверства. Красота, прикрытая грязью. Не каждый сможет разглядеть в этом фильме что-либо, кроме жестокости и безнравственности. Смотрите. Это ведь про нас. Про весь человеческий род, без прикрас и драпировок.

Наверное, самое первое сильное впечатление от фильма – ангельский голос поющего мальчугана посреди смрада и испарений ресторанной кухни. Где-то в этой кухне, за тонкими занавесками, прямо на запасах еды Жена изменяет Мужу по великодушному разрешению Повара. Blot out my transgressions… А Муж, тем временем, сидит в зале со своими приспешниками, жрёт в три горла и рассказывает пошлые анекдоты. Purge me with hyssop… Жена возвращается за стол и с каменным лицом терпит присутствие своего Мужа. Wash me, wash me… За столиком наискосок сидит её Любовник и читает книгу. And I shall be clean! Если не заметить в фильме эту молитву об искуплении грехов, то можно всё совсем не так понять. Так и вижу какую-нибудь учительницу литературы, разрывающуюся от негодования – что же это теперь стали снимать и какая во всём этом мораль?! И тем не менее, фильм прекрасен. Бесподобен в своём построении, тонко разыгран. Хотя вроде бы не особо оригинален. Жена изменяет мужу – что здесь такого? Но талантливая рука режиссёра высекает из старого как мир сюжета настоящие шекспировские страсти: любовь, не требующую объяснений, и месть, не знающую пощады. Герои сильно типизированы, а действия зачастую лишены правдоподобия (например, слишком быстро и совершенно без слов Жена и Любовник приходят к пониманию, что одежда им явно мешает), но не надо забывать, что это всё-таки искусство, а не съёмка скрытой камерой. Гринуэй намеренно сгущает краски и рисует своих героев крупными, словно небрежными мазками. Немногие режиссёры умеют так работать с пафосом и гротеском, чтобы результатом оказалось истощение моральное, а не физическое («Боже мой, не могу больше терпеть эту наигранность!»). Фильм явно не для слабонервных (большинство современных ужастиков даже позариться не могут на такой уровень отвратительности), но в то же время для тех, кто за всей гнилью и пошлостью современного мира слышит молитву о всепрощении и ценит красоту естественных вещей (таких, например, как еда и секс). Никогда не забуду, как Жена просит Повара рассказать ей, что он видел за ширмой, чтобы убедиться в реальности произошедшего… И он описывает самыми обыденными словами то, что некоторые назвали бы блудом, но звучит это как перечисление изысканных блюд, как поэзия. Фильм во многом театрален (замкнутые пространства, обилие диалогов, кухня так вообще напоминает закулисье), действия почти нет. Но именно эта условность освобождает его от пут времени и делает вечным. Не увидела в фильме ни одной «приметы времени», так сказать, ибо напоминает он всё сразу: Шекспира, Диккенса, конец восьмидесятых и современность. Универсальное искусство, требующее настоящих гурманов в качестве зрителей. Ибо думать за едой полезно.

Об этике и эстетике Питера Гринуэя написано так много, что сочинение рецензии на одну из его наиболее именитых картин кажется занятием безотрадным и пошлым. Однако, фильм, в котором людские пороки льются как из рога изобилия, кажется, сам провоцирует зрителей всех видов и мастей на обсуждение. «Повар, вор, его жена и ее любовник» - П. Гринуэй, не задумываясь, выкладывает карты на стол: никаких иносказаний в названии, оно сразу помогает нам догадаться, как будет развиваться сюжет. Не смотря на это, весь фильм глубоко аллегоричен, так, на фоне полотна фламандского живописца Халса Франса перед зрителем будто бы разворачиваются сцены из триптиха соотечественника Франса,- «Сада земных наслаждений» Иеронима Босха. Чревоугодие, блуд, алчность, гнев особенно хорошо идут под гарнир из морских даров ресторана «Голландец», а сходство с триптихом особенно усиливается делением театральной сцены (по иному пространство фильма назвать просто невозможно) на три части, каждая из которых даже имеет свой цвет. Атмосфера кино завораживает, Гринуэй обращается к нам языком символов, который у него приобретает довольно-таки простой характер. Так, моральное разложение общества, о котором так любят уже более полувека говорить всуе, угадывается не только в животном поведении Альберта «Вора», но и в картинах гниения продуктов, забытых в грузовичках перед черным входом ресторана. Помимо всего прочего, стоит отметить, что в фильме хороши не только визуальная и идейная составляющие, но и аудиальная – музыка Майкла Наймана, который известен как постоянный композитор команды Гринуэя, а также своими работами во многих популярных фильмах, среди которых можно выделить «Гаттаку» и оформление культовой немой киноленты Дзиги Вертова. Актерская игра же Хелен Миррен, молодого Тима Рота и Майкла Гэмбона (знакомый по роли Дамблдора) заслуживают оваций. Закончить можно умозаключением таким же пафосным, но от этого не менее правдивым, как и сам фильм – его должен посмотреть каждый. Ведь даже если убрать тяжелую мишуру порой излишнего мифологизма, и, вопреки простецкому сюжету, кино смотреть все равно интересно.

На протяжении восьми дней роскошный французский ресторан посещает вместе со своей свитой вор Альберт, вульгарный нувориш, в откровенно гротесковом варианте представляющий общество потребления. Его систематическое глумление над присутствующими в зале, и главным образом над собственной супругой Джорджиной, приводит к тому, что однажды она решает изменить ему с субтильным книгочеем Майком, скромно сидящим за соседним столиком… Широкая известность пришла к Гринуэю вместе с выходом именно этого фильма, обладающего откровенно провокационным характером. Ни одна из его предыдущих лент не имела столько проблем с цензурой, но все скандалы и нападки блюстителей нравственности сыграли определенную рекламную роль. Вместе с тем 'Повар, вор…' снискал немало критических отзывов, в том числе и от поклонников режиссера. Возможно, критика не смогла простить Гринуэю измены уже закрепившемуся за ним кредо цинично-ироничного структуралиста, или же сочла чрезмерным пренебрежение стилистикой кинематографа, «сдавшего» здесь свои позиции под напором напыщенной оперно-театральной формы. По признанию постановщика, этот замысел был навеян ему пьесой XVII века 'Как жаль ее развратницей назвать', написанной английским драматургом Джоном Фордом. Центральное место в этом трагическом фарсе занимал мотив мести, уже апробированный Гринуэем в предыдущей ленте 'Отсчет утопленников' (1988). В своем одержимом стремлении структурировать все и вся Гринуэй прибегает к всё новым комбинациям и системам. На этот раз мир обретает у него образ комбината питания, в одном из отсеков которого - кухне - приготовляется пища, в другом - поглощается, в третьем – выбрасывается. Каждый из отсеков имеет тут свое цветовое выражение: зеленое, красное, белое. А смену дней, и, стало быть, течение времени, фиксирует не календарь, а меню, предлагающее каждый раз новые угощения. Дежурные гринуэевские мотивы - секса и смерти – также обретают значение потребительских актов. Так сцены приготовления любовников к спариванию монтажно разбиты шинкованием снеди. Мелкая нарезка хоть и эффектна, но все же несколько искусственна. А в величественном финале, когда торжественная процессия из многочисленных жертв агрессии под неповторимый наймановский аккомпанемент выкатывает под нос Альберту столик с эксклюзивным кушаньем, потребительская патетика преобразуется уже в чистый фарс, заставляя вспомнить шедевры Бунюэля и Феррери.

По моему мнению, это лучший фильм Гринуэя и один из лучших фильмов о любви в истории кино, вот только далеко не всем и не сразу это удаётся понять, так как больно уж необычна 'подача материала ': кровь, грязь, гниль, гротескный антураж и такие же необычные роли. А фильм-то на самом деле красивейший, завораживающий. Гринуэй очень не прост для восприятия, его работы камерны, их нужно смотреть не отвлекаясь, на DVD или лучше в кинотеатре, так как по ТВ его если и показывают (очень редко), то почему-то всегда очень поздно, далеко за полночь, не всегда хорошего качества картинка, реклама опять же, вечно сбивающая с толку. А именно этот фильм, с удивительно выстроенной операторской работой, костюмами самого Жана Поля Готье, великолепной музыкой, интереснейшими актёрами - надо посмотреть хотя бы раз 'от и до '. Многие мои друзья-знакомые, послушавшие этот мой совет, потом были полностью со мной согласны. 10 из 10

Гринуэйя часто ругают за его явную любовь к препарированию бабочек, но это не так – в первую очередь его явно интересуют сами бабочки и то, что у них внутри, а не сам процесс препарирования. Страсти, красота, обратные стороны человеческой души, эрос и танатос – вот что является объектом его интереса. В процессе наблюдения за объектом нужно сделать надрез «мертвой натуры», который обнажит новые грани? Он его обязательно сделает – к своим персонажам у него такое же отношение к фигурам на шахматной доске и математическая логика когда, как и кем надо пожертвовать. Но он не патологоанатом, он художник, в прямом смысле этого слова и в нем живет чувство прекрасного. Он может даже из трупов складывать натюрморты. И для того, чтобы во время его опытов над реальностью не было не больно, он дает наркоз из страшной, будоражащей, но завораживающей красоты, приправляя это все гротеском и нарочитой театральностью, потому что иначе зрителю это все не переварить. И «Повар, вор, его жена и ее любовник» - самый яркий пример этой гремучей смеси и, по мнению многих, лучший фильм режиссера. . Удивительное, безумно красивое кино, как и полагается в настоящем спектакле начинается с открытия занавеса под музыку Майкла Наймана. Лучшего приглашения к этому путешествию в самые темные закоулки человеческой психики, в гниющее нутро и не придумать. Стильный фильм должен начинаться с правильного ракурса, правильного градуса взгляда на действительность. Но оставь надежду всяк сюда входящий – сразу за бархатным занавесом нам показывают бродячих собак, нечистоты, отходы - словом пищевой процесс с обратной стороны, самые задворки ресторана, маленького замкнутого в себе мира, которым правит этакий маленький царек – Альберт, он же «Вор», сыгранный Майклом Гэмбоном. И сразу же этот персонаж представлен в наихудшем для него свете. Впрочем, говоря по правде, в лучшем свете по ходу повествования его так и не представят – он просто беспросветно отвратителен. Грубый, жестокий, агрессивный мужик, который большую часть экранного времени третирует окружающих и жрет (не ест, а именно жрет). Тем удивительней, что во время жратвы он еще и умудряется беспрерывно разговаривать, причем о вещах аппетиту не способствующих – о сексе и всяких физиологических отправлениях. И вот сия человекообразная свинья, каждый день со своей свитой заседает в принадлежащем ему ресторане под картиной Халса – специально узнавала название - «Банкет офицеров гражданской гвардии Святого Георгия из Харлема» и обжираются. Свита ему под стать. И только Джорджина, жена Вора, контрастирует со всей этой сворой. Хелен Мирен играет ее просто запредельно – ее подчеркнуто воспитанная, аристократичная, утонченная, в том числе и в методах мести, в то же время страстно любящая героиня – это что-то. Причем как понятно из названия любит она вовсе не своего мужа, а другого человека. И любовь у нее необыкновенная, не такая как у всех – это издевка, насмешка, вызов системе, этому пищеварительному тракту на который так похож замкнутый мирок этого ресторана. Эта любовь, вкупе с достоинством – вот и все что она может противопоставить этой страшной, пожирающей себя структуре и дать ощущение свободы. Неспроста ведь ее любовник – чужак, человек со стороны, из другого мира - хранитель книг. В то время как единственное печатное издание, которое признает Альберт – это меню его ресторана. Четвертый важный персонаж, упомянутый в названии первым - Повар, которого режиссер, кстати, считает своим alter-ago – настоящий художник от кулинарии, помощник Джорджины и ироничный наблюдатель этого зоопарка, который каждый день собирается в ресторане, с отвращением и презрением, скрытой за хорошими манерами, обслуживающий Вора. Но наблюдатель он, только до поры до времени – по ходу божественной трагикомедии в этом изящном аду будет становится все жарче и жарче… Кому же как не Повару (читайте автору), подбросить дровишек? Вот и вся основа для конфликта, который будет решен в течении ряда, разделенных по дням и главам, мизансцен. Верный своим математическим принципам Гринуэй исследует и систематизирует человеческий социум – его высшие проявление и низшие глубинные пласты психики. Посмотреть это кино стоит, тем более что посмотреть есть на что – каждый кадрик, каждой сцены – самоценное живописное полотно. И сам фильм похож на картиннуя галерея и монументальная симфония одновременно – тревожная музыка Наймана, костюмы Жана Поля-Готье, особый свет, потрясающие концептуальные декорации – разные, в зависимости от процессов в них проходящих – красные, похожие на кишечник коридоры по которым медленно блуждает камера, огромный красный, пошловато оформленный зал-желудок... Это грандиозная по замыслу и исполнению картина. Но людям брезгливым и впечатлительным от просмотра лучше воздержатся – подложкой ко всей этой красоте идет достоверно перенесенное на экран гниение и разложение. Это нечеловеческое кино, потому что чтобы разобраться в системе нужно выйти за ее пределы... Это больное кино, потому что там препарируются больные темы… Это блюдо нужно долго переваривать… К нему нужно быть готовым… Оно оставляет послевкусие, и приятным его не назовешь, которое долго не хочет вас покидать… Но, поверьте – оно того стоит 10 из 10

Питер Гринуэй - странный режиссер, снимающий странные фильмы странно. Самый лучший его фильм... Нет, скорее не-фильм (потому фильмы так не снимают и не должны снимать) - это 'Повар, вор, его жена и ее любовник'. Не одно творение Гринуэя меня так не зацепило как это, только лишь трилогия с чемоданами смотрелась с интересом и 'Рисовальщик' был неплох. Все остальное - мимо. Поэтому режиссер в список фаворитов не попал, а вот его фильм вполне. 'Повар' - начинается с того, что в зале поднимается занавес и зритель попадает в богатый ресторан Повара, где каждый вечер проводит со своей женой и прислугою Альберт Спика. Альберт, кстати говоря, самый интересный персонаж из всех, с удовольствием понаблюдал за ним. Жена его тоже не отстает - не менее яркий и интересный персонаж. А уж что она выдала в финале так это просто 'бомба'. Гранд финал, не иначе. Любовник ее не особо интересен, хотя и отрицательных эмоций не вызывает (да и не должен, когда тут Альберт есть). Нейтрально, в общем... То же самое можно сказать и о поваре. Но вот двое актеров тут сыграли блестяще (Мирен и Гэмбон) – так что и не придерешься. Картина разделена на дни недели - 'Понедельник', 'Вторник' и т.д. И для каждого свое меню. Разбросанное наполнение этого меню обрамляет каждый из «дней». Вообще находок в фильме очень много, просто 'до кучи'. 'Догвилль' меркнет по сравнению с этим великолепием. Красота 'Повара, вора...' - мерзкая и тошнотная, но оттого она не перестает быть красотой. Библейские мотивы отчетливо проглядываются в этой картине - изгнание из рая (ли?) этих мнимых Адама и Евы, изощренная мстя,.. - все на своем месте. Это объединяет фильмы Триера и Гринуэя - они настолько совершенны, что просто... даже не знаю что сказать. Хочется какую-нибудь заумь вставить, но не получается. Поэтому ограничимся 'совершенством'. Фильм сильный, но сильный не, потому что снят 'как-то не так', а из-за того, что все происходящее трогает и волнует. Выразить в полной мере впечатления сложно потому что фильм потрошит тебя на протяжении 124 минут и не оставляет после ничего. Только и можешь что выдавить - 'Шедевр, однако...'. И все же кино понравится не всем, потому что оно тяжелое, а если не зацепит так и вовсе покажется скучным. Но для меня 'Повар, вор...' – это сильно. Может быть и не любимое кино (пересматривать его слишком часто я не могу), но задевшее меня основательно. 10 из 10