отзывы и рeцензии

Старый дуб: отзывы и рeцензии

Паб «Старый дуб» - новая работа Кена Лоуча, который продолжает исследовать социальные проблемы Британии. К этим проблемам можно подходить по-разному. Можно вываливать на зрителя негатив и обвинять во всем власти, можно рассказать историю какого-нибудь героя, а можно побудить зрителя к тому, чтобы вдумчиво посмотреть на себя. Кен Лоуч избрал третий путь, что не лишено как смысла, так и доли наивности. Где-то в шахтерской деревне после реформ Тэтчер уже которое десятилетие продолжаются спад и деградация. Шахты закрылись, работы нет, люди уезжают, продавая жилье за бесценок. Остались только старожилы, которые еще помнят, как их отцы работали в шахтах. Один из них Ти Джей Баллантайн. Он много лет держит паб «Старый дуб», который уже на ладан дышит. Сюда приходят завсегдатаи, чтобы выпить пива и пообщаться. Этих мужиков взбаламутила новость — в их деревню приехали беженцы из Сирии, которые спасались от войны. Ти Джей Баллантайн человек добрый и отзывчивый, поэтому он охотно помогает приезжим, развозит продукты, игрушки для детей, одежду. Но его клиентам в пабе это не нравится. Не слишком ли он много внимания уделяет беженцам? И не забывает ли про давних друзей? Здесь не будет остросюжетного конфликта с криминалом и разборками, но напряжение никуда не денется. В какой мере действительно нужно помогать другим, забывая про близких? Кен Лоуч всецело на стороне своего героя Ти Джея Баллантайна. Помогать нужно, потому что британцы худо бедно о себе и сами позаботятся, а вот беженцам пришлось гораздо сложнее. Но все равно как-то подозрительно он сближается с арабской культурой, не делая ни малейшей попытки защитить британскую. Ти Джей Баллантайн человек правильный и почти праведный, но видит все в несколько идеалистическом ключе. Он считает, что Британия должна помочь нуждающимся, но не видит никаких проблем, связанных с мигрантами. А ведь они есть. Мигранты не учат английский и часто становятся преступниками. Конечно, в этом фильме беженцы из Сирии не такие. Это несчастные люди, потерявшие кров, и они умеют благодарить. Но все равно Кен Лоуч сильно упрощает ситуацию, течение эмпатии в его фильме настолько ровное и беспрепятственное, что подводных камней нет вообще. Безусловно, бороться с ксенофобией необходимо, однако требуется не столько банально любить ближнего, сколько стремиться к равновесию и помнить, что даже у добрых намерений бывают злые последствия. Деревня в фильме — это место с историей. Что особенно удалось режиссеру, так это изображение колоритных лиц британских мужиков. То пропитые, то заплывшие, то исхудавшие, они говорят о мире простого труда, когда мужчины были мужчинами. Именно этот мир, о котором теперь напоминают только фотографии в пабе «Старый дуб», и уничтожила Тэтчер. Эти мужики не любят думать, для них все беды объясняются мигрантами. Если бы все мигранты вдруг померли, они не скрыли бы радости. Конечно, такое отношение заслуживают порицания. Но, с другой стороны, откуда берутся стереотипы, если они не подпитываются реальностью? Мигранты действительно принесли много проблем Британии, которая давно распрощалась с амбициями некогда великой империи и теперь едва сохраняет порядок на собственном тощем острове. Кен Лоуч призывает британцев искать причины проблем в себе, а не в мигрантах. И он ничего плохого не видит в том, что некоторые положительно прекрасные британцы помогают тем, кому еще хуже. Жизнь Ти Джея Баллантайна тоже была не сладкой, но что его страдания значат по сравнению со страданиями тех, кто потерял все? В этой перспективе фильм Кена Лоуча учит нас добру. Но повторим, что режиссер совершенно не видит обратной стороны проблемы. Поэтому более реалистично учить британцев искать причины проблем и в себе, и в своей мигрантской политике.

Дуб для Англии – то же, что береза для России. Не просто дерево – народный символ. Название паба «Старый дуб» синонимично выражению « Старая добрая Англия». Паб сильно поветшал. Фасад – без слез не взглянешь. Второй зал давно закрыт за отсутствием потока посетителей. Там, в пыли и заброшенности, под замком остались фотографии славного прошлого шахтерского поселка. Общие беды, общие радости: забастовки, митинги, коллективные обеды, праздники. Вывеска «Старый дуб» заметно пообтерлась. Последняя буква все время норовит встать наискосок, а то и вовсе отвалиться. Хозяин паба Ти Джей Балантайн постоянно пытается поставить на место уставшую букву. Да только все усилия напрасны. Постоит надпись в порядке 5 минут, а потом опять все опять пойдет наперекосяк. Это – Кен Лоуч. Это его великое умение предельно бытовую историю с обочины жизни упаковать так, что все детали жизни глухой провинции становятся символами Страны, Времени, Общества. И в этой сильно одряхлевшей «старой доброй Англии» уже не живут – доживают. Без школы, без надежд, без оптимизма. Прежние шахтеры, нынешние маргиналы, их дети и внуки – бездельники, нелюбимые, нелепые, смешные, сердитые. Смотреть на то, как лица английских актеров абсолютно, до степени смешения растворяются в лицах массовки, реальных жителей депрессивных поселков – это отдельное и чистое удовольствие. В связи с большим количеством освободившихся зданий (люди отсюда уезжают в поисках лучшей доли), в поселок привозят группу сирийских беженцев. Это – триггер истории. Понятно, что обозленные безнадежностью существования аборигены, тут же находят источник своих бед в незваных пришельцах. Лоуч и его постоянный автор сценария Пол Лаверти всегда зрят в корень. Ненавидеть чужого, непонятного, незваного, считать его виновником всех своих бед гораздо легче и проще, чем искать реального виновника несчастий. Сопротивляется сознание тем фактам, что к упадку провинциальную Англию привели соотечественники, для которых родной язык – английский. Это тоже в стиле 21-го века. Искрить начинает сразу же. Молодая беженка Яра пыталась сфотографировать местного жителя, уставшего от алкоголя. Он ей фотокамеру то и разбил. Ти Джей Балантайн, который слишком хорошо помнит те времена, когда земляки были вместе и в радости, и в горе, когда и второй зал был полон, а буквы на вывеске не падали, пытается помочь беженке. Постепенно в эту орбиту будут втягиваться все новые и новые местные жители. Лоуч и Лаверти из фильма в фильм счищают шелуху общих заблуждений и социальных иллюзий, открывая, что там, под этой грязной оболочкой продолжает жить дружба, привязанность, добрососедство, солидарность, о которых все забыли. Путь к солидарности и общей трапезе будет долгим и трудным. Но впервые на моей памяти Лаверти и Лоуч, которые ценят парадоксы, не упрощают жизненных сложностей, которые умеют посредственные карты превратить в козыри и выиграть партию, вдруг сдали сами себе тузов с королями. Партию выиграли, как и всегда. Но с осадком. Разве Даниэл Блейк, главный герой одного из последних фильмов – герой без страха и упрека? Разве хозяйка агентства по найму рабочих Энджи состоит только из цинизма и бездушия? Наконец, вершина этого мастерства – «Доля ангелов», где в течение двух часов создатели заставляют зрителя сопереживать компании откровенной подростковой шпаны в совершении уголовно- наказуемого деяния. Это – их гений, их талант. Оттереть давние и намертво-застывшие шлаки с представлений о добре и зле, о законах социальных и моральных – это то мастерство, которое дано единицам. И Лаверти с Лоучем в их числе. В последней картине они представили часть героев в однозначной роли невинных жертв. Сирийские беженцы – все, как один, искренни, добросердечны, сострадательны, любящи. Вполне возможно, что жизнь в лагерях перемещенных лиц действительно вытравляет из характера эгоизм и прагматизм, оставляя только лучшие человеческие качества. Вполне возможно. Но ведь нельзя не заметить, что появление религиозно-национальных анклавов в городах Европы не прошло безболезненно. И дело не только в реакциях откровенных местных националистов. Разные культуры, разные привычки, разные обычаи, разные одежды, разная манера здороваться и благодарить – все это не соединяется быстро и гармонично. Замыкания в поле напряжения тут и там. С беженцами из картины конфликтовать невозможно. Это – ангелы, сошедшие с небес. В результате, основная эмоция картины – тоска по солидарности с соседями, поиск путей к объединению, к общей трапезе и счастью, оказывается несколько девальвированной. В симфонии «Старого дуба» с великолепно- прописанной глубочайшей основной мелодией, эти слащаво – приторные ноты слышатся диссонансом. Вполне возможно, что именно таким критикам создатели картины ответили устами своей героини Яры. Не ручаюсь за точность цитаты, не записал, но ручаюсь за смысл. На вопрос Ти Джея почему фотоаппарат так дорог беженке, ведь всю жизнь можно увидеть и простым взглядом, без объектива, Яра отвечает, что в ее объектив попадает только все самое лучшее и человечное. В объектив Лоуча тоже всегда попадает только самое лучшее и человечное. Убежденный социалист, он через всю жизнь пронес это сострадание и любовь к тем, кого общество постоянно выкидывает за кадр, на обочину. Это – один из самых глубоких гуманистов современного кино. И любовь его никогда не была конфеточной. Он умеет любить и тех, кто не одарен талантами или большим умом, зато имеет душу. Он и в этой картине верен себе. Он из тех немногих, кто, подобно вампиловской Валентине из «Прошлым летом в Чулимске» все время ремонтирует забор, который все остальные ломают. Он вновь подправил покосившуюся последнюю букву в «Старом дубе». Только в этот раз позаимствовал инструмент у тех, кто ему никогда помогал. Все равно спасибо.

Кен Лоуч родился в 1930-х, а должен был в 1926-м. Ведь именно тогда случилась Великая британская стачка, последствия которой несет на себе творчество режиссера. Кен Лоуч из тех, кто всю жизнь снимает один и тот же фильм. И пожалуй, именно эта версия левой идеи, совершенно не перегруженная добавками в виде тотальной инклюзивности или акции с биотуалетами вместо войск НАТО, самая привлекательная для думающих масс по ту сторону спектра. Кен Лоуч - один из последних гуманистов в кино. И когда ему 89, а каждый новый фильм может стать эпитафией, прощать нужно даже наивность В городок около Ньюкасла-апон-Тайн (выдает футбольная форма местных сорок) приезжает автобус сирийских беженцев. Годы под обстрелами, еще годы в лагерях беженцев, наконец, новый дом. Местные встречают по-разному. Кто-то агрессивно норовит разбить фотоаппарат в руках симпатичной арабки, кто-то приютить и приголубить, а большинство скупо пускают комментарий, что скоро вместо готического храма тут построят мечеть. Единственный паб в округе превращается в точку схода двух культур. Одна хочет АПЛ по субботам и лишнюю пинту стаута, другая - бесплатные обеды для едва выговаривающих thanks детишек и хоть какую-то адаптацию Как всегда получается у Лоуча, здесь не выйдет проговорить идею скороговоркой. В уста горожан вкладываются почти партийные речи. Настолько цепкие и четкие, что вообще странно, почему лейбористы в свое время не платили Лоучу за спичрайтинг. Мигранты винят Асада, исламистов, террористов, джихадистов, расистов. В общем-то всех, кого принято клеймить в бедах человечества. В то же время Лоуч мизансценами вводит вторую плоскость - развал британских шахт. Голодные безработные трудяги, экология, вымирание провинции - популярный и почти всегда доминирующий сюжет у Лоуча, его личная версия кино кухонной мойки. Покосившаяся буква в названии паба - одна из лучших метафор гибнущей Англии Глобально этот фильм опустевшей кеги - портал в мир прошлого. Лоуч тянется к нему не только из-за молодости и ностальгии по лучшему обществу, но и в поисках эмпатии. Обнять мир раньше было проще, для этого было достаточно экрана в кинотеатре, совместного обсуждения матча в пабе. Теперь не помогает даже патетика речей. 'Старый дуб' - артефакт из не столько из прошлого, сколько из доброго, столь же редкий сегодня, как и любой винтажный реликт. При этом добро по Лоучу - это синоним справедливости. Поэтому ему так важны пособия, профсоюзы и нормы переработок. В мире уязвимого он выбирает тех, чьи права попраны заметнее, кто на виду 'Старый дуб', населенный хорошими, плохими, а чаще всего обычными людьми, это пространство вялотекущей жизни. Естественное слоу-мо замершего развития. Где помочь ближнему еще не подвиг, но уже и не аксиома. Лоуч по-прежнему не верит людей, но верит в человека. Поэтому банальность расизма и ксенофобии здесь не фон, а фокус прожекторного света. Общество болеет не потому что его сразил какой-то дрянной вирус, а лишь из-за того, что человека никто не защищает. Кен Лоуч - последний гуманист в кино, вспомните начало Здесь много манипулятивных сцен. С собакой или с мальчишками, которые не понимают, почему б/у велосипед дали не им. Не стоит село без праведника, а английский шахтерский городок без душевного бармена. Такова формула спасения по Лоучу. Формула пространства, где никому не просто. В этом смысле Лоуч и братья Дарденн - члены какого-то тайного ордена скрытой человечности. Оплот, где всегда есть надежда, что мираж осуществим, а не умер где-то в России в просторах 1917-го Как итог, 'Старый дуб' - это в какой-то мере завещание от старика, отдавшего всю жизнь не столько на борьбу с неправдой, сколько на попытку все-таки научить мир солидарности. Чуда, конечно, не случится. Тысячи людей в один момент не проникнутся эмпатией к чужакам. Но никто никогда не запретит нам в него верить