отзывы и рeцензии

Счастье мое: отзывы и рeцензии

1989 год, Канн. Жюри во главе с Вимом Вендерсом присуждает главную награду дебютной картине «Секс, ложь и видео» 26-летнего американского режиссера Стивена Содерберга. Никому неизвестный застенчивый парень в очках становится самым молодым обладателем «Золотой пальмовой ветви» за всю историю фестиваля, через год его ленту берут на вооружение начинающие документалисты, через пять лет появляется целый жанр синема-верите, а в 2004 Содерберг уже в качестве приглашенной суперзвезды встает в один ряд с Антониони и Кар-Ваем на съемках нашумевшего киноэльманаха «Эрос». И это далеко не единственный пример успеха, можно вспомнить такие фильмы как «Беспечный ездок» Хоппера, «Дуэлянты» Скотта, «Персеполис». Дело в том, что Канн, как один из самых старейших престижных мировых кинофорумов, отбирает не просто хорошие картины, а в той или иной степени уникальные, и когда в конкурсную программу к уже состоявшимся авторам приглашают новичка - жди сенсаций. На прошедшем 63-ем Каннском смотре художественных фильмов игровой дебют украинца Сергея Лозницы «Счастье мое» не стал исключением. Скажу кратко: такую Россию французам еще не показывали. Вначале чей-то труп проволокли по жухлой листве, кинули в сырую яму, залили ровненько бетонной жижей, а потом собственно началось кино. Основная интрига: Георгий (Виктор Немец), водитель лет сорока с темными задумчивыми глазами, везет муку в Смоленск. Крутит баранку небольшого грузовичка, колесит просторы необъятной родины. На своем пути встречает оборзевших дэпээсников, безымянного старика-попутчика, придорожную Лолиту, диких разбойничков. Выслушивая по жизненной притче, какие гиблые места в стране, он не замечает как его собственная жизнь тем временем тихо, но верно ложится в общие координаты ужаса. Километр за километром в объездных ветвящихся дорогах и умирающих деревеньках Георгий теряет сперва деньги, одежду, дальнобойную фуру, потом память, имя, дар речи, а в конце и надежду на лучшее. Вот что интересно. Пока Лозница пользуется бешеной популярностью за рубежом, что называется, громыхает по фестивалям, у нас о нем ни слова. Если я все верно понял, то «Счастье мое» не попадет в прокат (даже в ограниченный), не проникнет на голубой экран (даже в передачу к Гордону «Закрытый показ») – слишком уж неудобное кино. По жанру это скорее роуд-муви, в вопросах формы, наверное, ближе к пьесе, плюс злободневный социальный комментарий. В кадре предпочитают молчать, если кто-то о чем-то заговорит, то надолго и серьезно. Лучший выход – у простоватого дальнобойщика с блестящим 5-минутным монологом «ты, главное, не лезь, никуда не лезь». И да, фильм совершенно беспросветный. За жутковатыми провинциальными пейзажами, измордованными лицами непрофессиональных актеров прощупывается какой-то совсем не здоровый липкий кошмар, в котором нельзя просто проснуться, утерев непослушной ладонью потное лицо. Причем перед нами почти фонтриеровская история, как дамочка Грэйс из Догвилля, Георгий – «типичный лишний человек», который пытается сделать добро, однако благими намерениями вымощена дорога в ад, становится только хуже. Потому финальную кровавую бойню следует рассматривать как хэппи-энд: негодяи получили по заслугам, а хорошие избавлены от страданий. Разумеется, ожесточенных споров и даже обвинений в заказном характере не избежать. По двум причинам. Первая – снимали на голландские и немецкие деньги, любители вселенских заговоров обязательно ухватятся за этот факт. Вторая – как замечательно охарактеризовал кто-то из классиков: «Люди не любят зеркала. Когда им не нравится отражение». А Лозница добивается стопроцентной достоверности в изображении современной России и русских. Именно так выглядит нация за пределами МКАД - опухшая, злая, спивающаяся. Именно так добрые капитаны с лейтенантиками заискивающе зашибают бабки с водителей. Именно так деревенские встречают городских, кулаком в харю, да нос в кровь и глазки-щелки. Съемка в виде беспристрастного документального отчета дает возможность режиссеру говорить о серьезных вещах, не скатываясь в банальное морализаторство или эпатажную бесовщину в духе Балабанова. Не хочется гнать лошадей, время всё покажет, но это, пожалуй, самый впечатляющий, сильный и правдивый фильм со времен «Маленькой Веры». Как написал критик «Гардиан» Ксан Брукс: as beautiful as a bruise. Красивый как синяк.

«Груз 200». «Жить». «Юрьев день». «Кочегар». «Сибирь. Монамур». «Дом». И, вот, «Счастье мое». Большинство прогрессивных синефилов относится к этим картинам если не пренебрежительно, то, по крайней мере, иронично. И называют если не чернухой, то более безобидным «кино о том, как у нас все плохо на самом деле». Но в большинстве своем они гораздо глубже. О России они, о Родине. Сюжет постепенно начинает напоминать «День полнолуния» Шахназарова. В середине фильма есть сцена на рынке — ускоренная копия «Дня». Камера переходит от одного к другому, тот встречается с третьим, и дальше мы следуем уже за ним. После этой сцены — тоже «День полнолуния», только замедленный. Героя, за которым мы вроде как наблюдали с начала фильма (кстати, открывающая сцена тоже интересна — после созерцания внутренней полости бетономешалки мы видим, как бетоном из этой, по всей видимости, бетономешалки, заливают труп) бьют по голове провинциальные бандиты. Потом еще кого-то тоже бьют по голове, а затем пристреливают. Затем будет еще много сцен, а может новелл разной степени мрачности. Самая мрачная — про «касатиков», ищущих, куда-бы пристроить «жмурика» в цинковом гробу. Нить теряется, если она вообще есть. Завораживает. Практически полное отсутствие саундтрэка. Не самые известные актеры (кроме, пожалуй, Бориса Каморзина, который сейчас чуть ли не в каждом втором теле-проекте мелькает). Никаких изобразительных изысков. Оператор скупо исследует, вернее наблюдает происходящие события. Простые диалоги, исключительно разговорная лексика — ничего возвышенного. Истории, в общем-то, несмотря на повышенный кое-где градус «мрачности», по сути своей очень даже просты. Завораживает… Финал. Отдельное слово о финале. В безликой будке безликого поста ДПС на безликой дороге смешиваются в одну вязкую массу все, кажется, представители той категории людей, которую в народе называют русскими. Задается конфликт, под конец в него вовлекается каждый из присутствующих. Кроме одного — странного и, кажется, то ли немого, то ли душевно больного. И он, исполняющий в фильме роль то ли Дьявола, то ли Мессии, прерывает этот сон — ему это просто надоедает. Да, больше всего по своей структуре «Счастье мое» похож именно на сон. Перетекающие друг в друга эпизоды, некая абсурдность, одинаковые рожи (да, не лица, а все-таки рожи) — чем не Кафка? И финал — он так же резко обрывается. И, хотя герой уходит вдаль, создается впечатление, что далеко ему не уйти. Следы-следы. А я убил эти следы, и они растворились в воздухе. Товарищ генерал, в братской могиле добавлены убитые следы. Братская могила убитых следов, товарищ генерал. Наша победа стерла все следы. Мертвецы молчат следами своих губ. Мертвецы с нами в борьбе за Мир во всем Мире, товарищ генерал… Завораживает… 8 из 10

Рваный нарратив фильма продирается сквозь поросшие мифами чащобы, страницы, будто бы выдранные из сборников старинных русских страшных сказок. События происходят не в этом, нет — в каком-то ином мире, проходящем по касательной к округлым границам нашей реальности. И все эти лица именно до боли знакомы, но что-то в них не то: менты, словно разбойники с большой дороги, дед, с отстранённым трагизмом повествующий о какой-то совсем уж далёкой истории седых времён войны, это вечная русская разруха, проявляющаяся сквозь оконце кассы на бензоколонке, и толстые руки, раздраженно меняющие потрёпанные таблички; неуклюжие разбойники в поле и этот простодушный удар дубиной по голове, погрузивший главного героя в полугодовую зимнюю спячку, из которой он вышел только посредством шоковой терапии, оказанной самому же себе (вышел в это вечное тёмное и безвременное ничто). Дорога, ведущая в тупик — главный образ фильма и его же основное направление, тупик в который он (фильм) загоняет себя сам. Тупик беспросветной депрессии и отчаяния, одиночества и отчуждения, недоверия и опасения. Это слишком однородно и однобоко, чтобы не быть сказкой наоборот, это слишком просто, чтобы быть жизнью. Или хотя бы слабым дуновением, хоть одним глотком полноценной жизни. Завершая лирическое (от)вступление хочется отметить некоторые, на мой взгляд, важные вещи, касательно фильма Сергея Лозницы «Счастье моё». Олег Муту, снявший фильм-лицо новой румынской волны «4 месяца, 3 недели и 2 дня» остался верен себе и вновь выдержал кино на длиннейших и зануднейших планах. В ряде сцен композиция выбрана очень точно, так, что создаётся напряжение от нескольких, непременно медленно развивающихся в кадре действий, однако зачастую длинные планы захватывают вязкие и медленные диалоги, которые так и хочется ускорить раза в два. Персонажи молчаливые, но задумчивые. Создаётся впечатление, что они вечно думают какую-то свою тяжелую и неприятную думку, все поголовно, начиная от каких-то случайных женщин и заканчивая основными действующими лицами. Неприятное чувство, будто бы все знают что-то такое, чего не знаешь ты. А финал ленты наводит лишь на одну разачаровывающую мысль: «Так вот, о чем он всё это время думал! Всего-то, так просто!». Эффект рехнувшегося господина Р. К сожалению, ввиду изрядной заштампованности такого хода, катарсиса и экзальтации не происходит, как в случае с балабановским «Грузом 200». Если говорить об успешности или неуспешности перехода режиссера-документалиста С. Лозницы в игровое кино, то переход скорее получился не слишком гладким и главное не слишком самобытным. На настроение фильма конечно сильно повлияла уже упомянутая характерная операторская работа Олега Муту, но в структуре картины имеются также и другие подводные течения. Абсолютно никак не связанное со всем остальным действием начало фильма иначе как режиссерской метафорой я объяснить не могу, и это весьма характерный документальный приём. «Груз 200», конечно, то же сильно повлиял. Но главное, это то, что первая игровая работа С. Лозницы прекрасно вписывается во все современные тренды нового российского арт-хауса: менты, провинция, обилие мата — полный набор молодого бойца на передовой современного российского авторского кино. И хотя в производстве фильма формально Россия не участвовала мы-то с вами понимаем...«Счастье мое» испытывает на себе влияние нашего арт-хауса. И поэтому пока нельзя точно определить, что же такое режиссер Лозница.

Георгий - молодой водитель. «Главное, чтобы человек был хорошим» - это про него. Несмотря на профессию, он предпочитает в людях видеть только положительные черты. Его задача проста: доставить на своём пошарпанном грузовичке муку из пункт A в пункт В. Однако, не всё так просто. На пути ему приходится встречаться и с милицейским произволом (видимо, в последний раз употребляю это словосочетание), и с маленькой девочкой, у которой, скорее всего, из-за безысходности, пубертатный период наступил слишком рано, и с множеством сомнительных личностей - калеками (не только физическими, но и моральными). И он далеко не единственный персонаж этого фильма. «Счастье мое» - чернушное роуд-муви, точно вскрывающее социальные патологии современного российского общества. Настроение безысходности следует за зрителем от самого начала и до конца картины. Четкая фиксация без лишних нравоучений - метод, выбранный Сергеем Лозницей для работы над этим фильмом. Произвол, блатные баллады, малолетние путаны, спивающееся население глубинки - такой вот экзистенциальный коктейль получился в результате. В художественном аспекте фильм напоминает картину «Импорт/Экспорт» Ульриха Зайдля, который, кстати, тоже сначала прославился своими документальными работами, а уж потом снял «Собачью жару» и вышеупомянутую киноленту. Хотя тематические различия фильмов «Счастье мое» и «Импорт/Экспорт» очевидны. В фильме есть отсылки к Великой Отечественной войне, просмотр которых оставляет самые противоречивые чувства, но не будем забывать, что именно Лозница снял фильм «Блокада», и с данной темой он знаком не понаслышке. Отдельных слов заслуживает Олег Муту, гениальный оператор, который в каждый фильм привносит что-то от себя. Оставаясь в рамках одного кинотечения (неореализма), он никогда не снимает фильмы одинаково: непредсказуемая ручная камера в «Смерти господина Лазареску», невыразительные цвета и статичная камера в «4 месяца, 3 недели и 2 дня» или абсолютная разноплановость в «Сказках золотого века». Но вернемся к фильму Лозницы. Вторичен ли фильм «Счастье мое»? Да, возможно. Всё-таки что подобное было в «Бумере» или «Грузе 200». Нужно ли подобное кино? Да, безусловно! P.S. Если бы жюри Каннского кинофестиваля в 2010 году возглавлял, например, Михаэль Ханеке, а не Тим Бертон, которому присущ эскапизм, то «Золотая пальмовая ветвь», вполне вероятно, могла бы достаться фильму Лозницы. 8 из 10

Сегодня ты человек, а завтра тряпка, о которую вытирают ноги, или кусок живого мяса. Из фильма Владимира Сорокина '4' У Сергея Довлатова есть маленький рассказ под названием «Третий поворот налево», где главный герой – добропорядочный русский эмигрант – отправившись в выходной день с женой в театр, сбивается со знакомой дороги, сделав роковой третий поворот налево и попав, таким образом, в тупик неблагополучного квартала. В следующую минуту с ним происходит нечто отвратительное и ужасное. Один из негров, у которого заблудившийся вынужден спросить дорогу, показывает в ответ на его вежливое обращение свой член. Происшествие настолько шокирует благочестивую пару, что, не желая уже больше никакого театра, они незамедлительно отправляются обратно домой, принимая негласное решение никогда не вспоминать о случившемся, а вместо театра впредь смотреть телевизор – всё безопаснее. Просто удивительно, насколько некоторые люди боятся вот таких неожиданных поворотов налево, как свято они верят, что если их собственный мир, в котором они так счастливо и удобно устроились, рационален и гармоничен, то таков есть мир в принципе. «В России всё не так», - высказывают эти люди своё мнение после просмотра совсем недавно появившегося на экранах мрачного и жестокого фильма о русской действительности «Счастье моё» режиссёра Сергея Лозницы. Да и скажите, пожалуйста, откуда Лознице – украинскому эмигранту с немецким гражданством – знать, как у нас в России на самом деле дела обстоят! Мы тут живём и сами про себя всё знаем, верим в разумное, доброе, светлое, и не надо пугать нас страшными фантастическими картинками, а тем более демонстрировать их публике международной, выдавая за картины русской жизни! Так рассуждают эти люди, никогда, судя по всему, большого негритянского члена не видевшие и третьего поворота налево не совершавшие. Герой Лозницы дальнобойщик Георгий, везущий муку из Дятьково в Смоленск, – простой русский парень, в меру добрый и неравнодушный – сам не ведая, что творит, и не представляя, куда это его может завести, так же, как и герой Довлатова совершает роковой поступок всей своей жизни - третий поворот налево. Основное действие картины разворачивается в постперестроечное время, куда в виде воспоминаний периодически вклиниваются эпизоды периода великой отечественной войны. Однако не для того, чтобы демонстрировать доблесть и смелость русской армии, понадобилась режиссеру военная тема. Защитники отечества 40-ых годов грабят, избивают и убивают своих же, точно так же, как делает это 60 лет спустя в мирное, казалось бы, время обыкновенная милиция. Без зазрения совести и страха быть наказанными гаишники калечат вздумавшего прекословить им майора милиции. А единственного положительного персонажа в фильме – учителя, накормившего и приютившего у себя двух русских партизан, эти же самые партизаны на утро с целью ограбления убивают спящего, на глазах у малолетнего ребёнка. В мире третьего поворота налево, куда режиссер вслед за своим героем уводит зрителя, жизнь человека ничего не стоит, это мир насилия и жестокости, где убивают за наживу, обманывают интуитивно, хамят по привычке и органически не способны испытывать чувства жалости и сострадания. Этот мир не возник внезапно и из ниоткуда, он прочно взаимосвязан с нашим прошлым – и не только с периодом 40-х годов, но и, судя по ряду традиционных мифологических моделей в фильме – дорога, лес, дом, женщина, старик – на которых все сказки мира, как известно, строятся, с куда более стародавними временами. Это мир зла, который был, есть и будет всегда, мир, показанный в фильме на примере русских реалий, точно так же, как мог бы быть показан и на любом другом материале. Этот мир иррационален абсолютно, его нельзя ни логически объяснить, ни тем более исправить, и, наконец, что самое страшное, оказавшись в нем, из него уже невозможно выбраться. Это как чертово болото, которое лучше обходить стороной. Жизненную философию «моя хата с краю» проповедует ближе к концу фильма водитель грузовика, попутчиком которого случайно оказывается главный герой. «Любимая работа, девчонка, денег чтоб немного — что еще человеку надо для счастья? Я тебе одно скажу: ты, главное, не лезь, никуда не лезь. Потому что все несчастья от того, что вечно кто-то куда-то лезет. И это им не так, и то не так — все лезут и лезут, куда не просят». В свете происходящих событий разумнее речи, казалось бы, и не придумаешь. Вот только не мог догадаться красноречивый водитель грузовика, что буквально через пару минут по окончании его торжественной оды благоразумному нейтралитету жизнь его самого оборвется самым неожиданным и трагическим образом. Так что лезь – не лезь, помрёшь всё равно, а от сумы до тюрьмы, как говорится, лишний раз лучше не зарекаться.

Мне кажется, уже пора говорить о целом направлении в современном российском (и около российском) кинематографе. Я бы назвал это направление критическим натурализмом. Его отличительной чертой является стремление авторов максимально достоверно воспроизвести удручающе-экстремальное житьё-бытьё населения, так называемого, 'замкадья', и, тем самым, вынести всеохватный диагноз (или приговор) современной России. К числу лент этого стиля можно отнести такие картины, как 'Груз 200' (да-да, фильм всё-таки о нашем времени) Балабанова, 'Юрьев день' Серебренникова, 'Волчок' Сигарёва и ряд других. Судя по тому, что мы видим в этих фильмах, дела России безнадёжны, родина наша агонизирует, и исцеления ждать не приходится. Жутковатое действие на экране одними встречается, чуть ли, не как откровение, и, соответственно, словами: 'Гениально! - Шедеврально!'; другими - в штыки, а значит, обвинениями в 'чернухе', 'русофобстве' и прочих грехах. Отбросив эти крайности, я, после просмотра таких фильмов всегда остаюсь с одним и тем же вопросом. Каким? Скажу позже. Больше года назад приличного шороху навела ещё одна критическо-натуралистическая лента - 'Счастье моё' Сергея Лозницы. Посоревновавшись в конкурсной программе Канн-2010 с 'самим', взяв на 'Кинотавре' приз за лучшую режиссуру, в России картина прошла со скрипом в ограниченном прокате. Только ленивый не по-ёрничал над обстоятельствами её создания. Ещё бы! Картина 'антироссийская', а снята на деньги продюсеров Украины, Германии и Нидерландов. Сам режиссёр - уроженец Белорусской ССР, высшее образование получил в Киеве, снял ряд документальных работ в России, а ныне живёт в Германии. Но особенное умиление вызвал тот факт, что чудовищная российская глубинка снималась в глубинке украинской. В общем, со стороны обывателя получается какая-то сплошная неувязка, да политика, в главной роли с изменником, из-за бугра клевещущим на так много давшую ему родину. Далее углубляться не хочется, потому как политика... она и есть политика - скучно и неинтересно. А вот фильм, как ни странно, - интересен. Причём интересным мне показалось вовсе не его содержание, а его форма. То есть, фильм очень необычно, оригинально, с чувством и с мастерством сделан. Он действительно захватывает, причём так, как захватывают иные триллеры Хичкока, хотя больше он напоминает подчёркнуто холодные истории Ханеке. Главный герой, добрый малый, рано с утречка делает себе в дорожку кофе с бутербродами, и отправляется на гружённом мукой грузовичке в… никуда. В этом 'никуда' он встречает самых разных людей: доблестных работников ДПС, общительных дальнобойщиков, старичков себе-на-уме, гордых несовершеннолетних проституток, добродушных сельских жителей, предприимчивых цыган, весёлых зэков, и прочих упырей. Путешествие длится, должно быть, с полгода, во всяком случае, действие фильма начинается летом, а заканчивается зимой. За это время герой успевает потерять дар речи, забыть своё имя, обрасти модной в тех краях бородкой и полностью погрузиться в апатию. Финал, напоминающий фонтриеровский 'Догвилль', знаменует окончательное уподобление доброго малого местным упырям. Глубинка победила – единственный в её краях человек, бывший человеком, - умер, то есть, ассимилировался. Впечатляет то, как вся эта история рассказана. Скрупулезно выстроены флэшбэки, переплетения сюжетов, на первый взгляд никак не связанных, но составляющих единую закольцованную историю тотального безумия. Лозница действует в чётком согласии со своей доктриной отказа от 'грубого вторжения в реальность', и признания исключительно 'наблюдения за ней'. Без пафоса или фарса, без сарказма или даже иронии режиссёр воспроизводит 'всё как есть', а именно, дикость, варварство, сумасшествие, жестокость, одним словом, беспредел, царящий в современной России. Что же, с автором, тем более опытным режиссёром-документалистом, трудно не согласиться. Но тут-то у меня и возникает вопрос. Вопрос тот самый, что мучает после каждой критическо-натуралистической ленты. 'И что? А то мы этого не знали?!' В который раз мы увидели страсти-мордасти из цикла 'Жизнь русской глубинки'. И в очередной раз мы наблюдали хронику, холодную фиксацию, констатацию. Ту же самую, что сыпется вагонами с телеэкрана, льётся цистернами со страниц газет и журналов. В очередной раз я недоумеваю, но не из-за 'поклёпа' на российскую действительность, а из-за переливания из пустого в порожнее. Авторы равнодушно закрепили общеизвестную истину, что беспредел в нашей стране – это состояние перманентное (что подтверждается вставками сюжетов о военном и послевоенном времени), и страна живёт всегда так, как будто идёт или только что кончилась война, и ничего с этим поделать нельзя. Разочаровывает не поставленный, страшный, но верный диагноз, а отсутствие какого-либо внятного предложения излечения больного организма нашей многострадальной. И тут, правда, я каждый раз спотыкаюсь: ведь если из картины в картину авторы не могут предложить решения поставленных проблем, получается, что проблемы нерешаемы, больной безнадёжен, и маленький упырь стучится топором в дверь каждого из нас. Подобный взгляд мне не очень близок, потому и не близка лента Лозницы. 'Счастье его', конечно, что проживает он в благословенной Германии, но зачем же с такой безнадёгой смотреть в нашу сторону? Его беспросветная картина подобна жизни без надежды. А так, по моему мнению, просто не бывает. С натяжкой, должно быть, вновь соответствующей натяжке в действительном времени, но хочется видеть эту надежду в детях, появляющихся почти в каждом эпизоде. Дети в фильме становятся свидетелями, жертвами, порой даже участниками происходящего ужаса. Однако вопрос, как это всё отразится на них, что они вынесут из пережитого – в некоторых случаях остаётся открытым. Выходит, только будущее покажет, насколько тяжела болезнь нашей страны. И лишь оно же решит, насколько оправдан режиссёрский творческий метод 'наблюдения' за действительностью. Смотрим фильм и ждём… или что-то начнём делать? 7 из 10

© '25-й кадр' В декабре в той стране Снег до дьявола чист… С. Есенин Тихий книжный интеллигент испокон веку смотрел на народ сквозь призмы политических учений, социальных воззрений, видя в нем то соль земли, то угнетенного и униженного. С начала народ нуждался в спасении от крепостного права. Вскорости добились. Обрадовался, было, интеллигент, что теперь-то мужички заживут, за голову возьмутся, книжки узнают, а через то, глядишь, и по правде освободятся, выйдут из темени-то дремучей. Только ничего не получилось. Чумазые крестьяне ни за какие коврижки не хотели скидывать кандалы невежества. Они все также продолжали врастать в жирные черноземы, сплетаясь корнями с незримым сумраком веков, не зная предков, но воссоздавая их в своем быте, словно по-звериному чуя надмирный гул истории. Потом интеллигенция решила, что народ – это пропасть нечеловеческой мощи, коллективное бессознательное, способное и горы свернуть, и царя сковырнуть, да что там царя – всю землю свою переворотить ради такого нового и такого сказочного мира. А дальше был Советский Союз, и мы бежали за светлым будущим, как свора борзых - за куском мяса, сначала горя энтузиазмом, «нам песня строить и жить помогала», потом все с меньшим запалом и с большей апатией. И наконец очнулись в «этой стране». Оглянулся интеллигент, да и охватила его жуть кошмарная: оказывается, и нет уж никакого народа, а одна лишь – людская масса с заметными признаками интеллектуального и морального вырождения. Оттого и пошли в искусстве философические страдания. То Муратова, было, заведет «Астенический синдром», то Говорухин начнет терзать своим «Так жить нельзя», а и Михалков не потерялся, вовремя выпустил «Анну: От шести до восемнадцати». Много всего было и в кино, и в литературе. Документалист Сергей Лозница оказался уже на вершине этой культурной башни, через 200 лет после движения народников, на вековом следе социалистов, коммунистов, сонма писателей и режиссеров всех мастей и течений. Он вновь начинает разговор о национальном характере, о народе, пережившем и князей, и царей, и генсеков – в общем, всякого Лиха одноглазого хватало. Первый игровой фильм Лозницы «Счастье мое» был лишен новизны еще до начало съемок. Уже на уровне первоначального замысла он обрекал режиссера на стократные повторы, цитаты и отсылки. Пускай сюжет картины составлен почти из фольклорных былин, которые, с одной стороны, конкретны, услышаны режиссером по деревням от местного населения, а с другой – вполне архетипичны. Все эти представления о «мусорах» - «волках позорных», спивающейся деревне, нравственном упадке стали одним несмешным «баяном», али по-интеллигентному, трюизмом. Фильм Лозницы подбивает на изощренные словесные эскапады. Будто шепчет: «Россия – огромное мифологическое пространство, пронизанное духом дикого варварства, первобытной ярости; смешавшее в своей заснеженной утробе сотни народов и культур; разродившееся треклятым русским духом, русским воем и этой бесконечной зимней тоской, что иной раз и заглушает наши всегдашние жадность, грубость, глупость, всеобщую ненависть и пьяную любовь». И мы согласно киваем, ведь больше ничего не остается. Да и может ли остаться? Разве есть у нас хоть малейший шанс против своей же генетической памяти? Нет, лишь наведем лоск, превратим фасад столицы в один большой рекламный плакат, купим дорогие непременно заграничные машины, напялим на разжиревшие плечи французские манто, но внутри – все те же трусливые холопы, сколь невежественные, столь и беспощадные. Вот по пути подобных рассуждений и следует художественная мысль фильма. Сначала Лозница внимательно наблюдает со стороны, боясь пошевелить камеру, чтобы, не приведи, не упустить этой интересной действительности. Главные герой – очевидное альтер эго автора – как тот самый книжный интеллигент (даром, что водитель), из городской жизни, из собственной неустроенности отправляется в деревню, в народ. Он лелеет наивные идеалы, пытается то не вмешиваться, то помогать, но все бесполезно. Народ вышвыривает его, как и вышвыривал всех интеллигентов за 200 лет до того. На этом можно было бы и закончить, но режиссер прорывается почти к самопожертвованию, намеренно наказывая своего героя за бессмысленную и глупую доброту. Параллельно для пущей убедительности демонстрирует суть аналогичные эпизоды военного и послевоенного времени. (Знаем, что было, можно и опустить). Интеллигент тем временем сливается с народом и превращается в его немого призрака, темного последователя, справедливого Люцифера. Подводя к этой черте, Лозница фактически расписывается не только в своем бессилии что-либо изменить в этой стране, но и в не меньшей беспомощности всего образованного населения. И этим поразительно точно и внушительно резко констатирует сегодняшнее настроение. Сергей Лозница снял удивительно стройную, до последней буквы логичную картину и рассказал о современной России то, в чем мы действительно нуждаемся.

Сценарий к своему первому игровому фильму Сергей Лозница написал еще в 2004 году. Изначально это была история любви, но постепенно она приобрела такие вот причудливые формы, бесконечно далекие о первоначального замысла. От стартовой версии сценария осталось лишь название, которое в связи с самим фильмом звучит весьма цинично. На первый взгляд, 'Счастье мое' - фильм довольно сумбурный. Он не имеет единой структуры, а состоит из нескольких новелл, объединенных героем, местом действия, временем года. Лента делится на два периода- лето и зима, которые соединены переходным эпизодом. Герой движется вперед- по Дороге, по Стране, встречая разных людей, попадая в различные ситуации. Герой- Человек, обобщенный образ. Дорога это наша жизнь, наш выбор. Человек делает выбор, под влиянием которого складывается его дальнейшая судьба. Первый вопрос, возникший у меня после окончания фильма: 'неужели все так плохо?'. Лента действительно нагоняет упаднические, безысходные настроения: человек человеку волк. Человек убивает человека практически без повода, и это- наша страна! Это наша реальность. Это наша современность. Флэшбэки, которыми наполнена картина, тоже не добавляют оптимизма. Получается, что жестокость и зверство, которые присутствовали с жизнях людей в той или иной степени во время Войны, имеют не меньшее влияние на людей и сейчас, несмотря на то, что военное время давно миновало. Потом ты понимаешь, что эта картина- предупреждение. Каждая лента имитирует какую либо ситуацию с возможными ее разрешениями. 'Счастье мое'- модель общества, к которому мы придем, если не станем исправлять современное положение вещей. Это фильм- предостережение. Одним из ключевых образов ленты является Дорога. Именно эта дорога, по которой следуют герои фильма, показывает КУДА мы все придем, если не остановимся. 'Счастье мое'- безымянная антиутопия с национальным колоритом. Если сначала ты наблюдаешь родной российский пейзаж, лица, манеру общения, то потом понимаешь, что это видимость. Условное место действия картины лишь задает определенные условия создания конфликта. Подобные конфликт возможно создать и в другой обстановке, однако, для нас, как для жителей России, она станет уже менее понятной, а значит и эффект шока достигнут не будет. Герои картины Лозницы - люди без истории, они действуют только здесь и сейчас. Хочется отметить невероятную работу оператора Олега Муту, который делал такие замечательные фильмы, как 'Смерть господина Лазареску' и '4 месяца, 3 недели и 2 дня'. Очень много стоит уже одна постановочная сцена на базаре, которая длится почти четыре минуты! Вся постановочная работа очень лаконична, профессиональна и красноречива. 'Счастье мое' сначала действительно шокирует, вызывает возмущение, даже отторжение. Однако, такой фильм нужно воспринимать не как жизненную правду, отражение реальности, но как предупреждение, которое поможет нам избежать того страшного возможного будущего, что нашло выражение в новой ленте Сергея Лозницы.

Это просто какой-то п...ц! До чего же мерзостная и гадостная поделка, по какой-то вопиющей случайности небезуспешно выдаваемая за кинофильм. Нет, господа хорошие, никакое это не предостережение от нашего сложного будущего и не документальное свидетельство реального положения вещей, как изволят думать об этом некоторые товарищи с положительными отзывами и оценками. (Иногда кажется, вам на видео что ни покажи - скажете: 'так и бывает, вот - жизнь как она есть!'). Это уже самая настоящая шизофрения, доведённая до абсурда и сданная на потеху западным фестивальщикам. Это что же у человека в голове должно твориться, чтоб такое придумать и снять? Это будет похлеще параноидального 'Хрусталёв, машину!' и насквозь фальшивого 'Бумажного солдата'. Уровень идиотизма зашкаливает, причём творят всё это авторы с наглым, невозмутимым лицом. При просмотре 'Утомлённых солнцем-2' я надеялся, что это будет самый отвратный фильм что я увижу за год. Ошибался. Я бы с радостью принял этот двухчасовой сблёв за разудалый фантастический трэш. Моментами это было единственное объяснение того, что происходит на экране. Но вся фишка в том, что это подаётся со серьёзным лицом как вдумчивое произведение. Это не Postal'овский чёрно-комедийный глум: 'Уф, я уж думал мы колесо прокололи, а это мы просто какую-то девку задавили'. Это клиника. Видеокунсткамера для страждущих. А они, поверьте, найдутся. Сосчитайте только количество рукоплещущих рук. Кому понравилось, вам не резали слух никакущие, мёртвые, вымученные диалоги и реплики-монологи. Что, люди вокруг вас так действительно говорят? Такими же словами - бывает. Но такими же интонациями роботов? Да? Правда? Особенно противно, что немалая часть зрителей уже абсолютно потеряла художественный нюх и позволяет себе сравнивать кинематографически просчитанный, стильный 'Груз 200', пусть и со всей своей спорностью и провокационностью, с этим унылым дерьмищем. Взять камеру и заставить людей кривляться с серьёзным лицом и изображать фриков - это ещё не кино. Так можно материализовать свои комплексы и обиды на свою страну и своё прошлое (но главным образом - на себя самого). 'Актёрам' массовки всё равно - им заплатили, они скажут все ваши топорные реплики. И возможно некоторые позже будут даже искренне гордиться за подобные роли: 'А я, внучек, играл карикатурного русского деда-алкоголика. Вот я дал жару-то тогда!'. И проблема именно в этом. Пока на такое говно будет спрос, будет и предложение. Гарантированно. И наше несчастье именно в этом, а не в инфернальном маскараде постановочных типажей, в которых кто-то желает кого-то увидеть и узнать. В зеркало сперва посмотритесь, герр режиссёр.

Это мой первый отзыв на кинопоиске и решился я на его написание, потому что этот фильм мне понравился. Очень. Когда пошли финальные титры, поймал себя на том, что последние 12-20 минут выпали из осознанного восприятия моей жизни – настолько завораживающую и втягивающую в себя картину создал автор. Учитывая, что начало у фильма совсем не динамичное и когда, выйдя из дома (как кратко и полно показан тип семьи, где мужчине и женщине даже сказать друг другу нечего), герой едет на машине по белорусским лесам, то создается ложное представление, что вот так рефлексивно и меланхолично дальше все и будет. Но у фильма спиральная динамика развития и непрерывно растущий темп действия, переходящий к концу на полет, где уже чистый воздух русских архетипов и их взаимодействий, и где уже «нет времени объяснять». Это как смотреть в окно поезда и незаметно для себя заснуть, ехать по маршруту, где часто ездишь и где все знакомо и известно, и оторваться не возможно. И во сне этом тоже был 1000 раз и тоже все знакомо до безумия. Потому что если не знакомо, то и понять, и даже просто смотреть фильм будет сложно, потому что автор нигде не утрудил себя никакими объяснениями или хотя бы намеками: что то, что это и как это связано с тем. Знаешь – хорошо. Нет – ничего не понятно и даже понять не от куда. Но если знаешь, если вырос на этом, то диву даешься, как ловко автор показывает разные грани одной жизни, причем показывает ее в одном эпизоде снаружи и сразу после показывает ее внутреннее измерение. Признаюсь, похожие ощущения у меня до этого были только от Линчевских картин. Многие фразы и действия героя, как и у Линча, кажутся несвязанными и подвешенными, но если присмотреться, то все они имеют продолжения или ответы, но в других местах и историях фильма. Причем, как мне показалось – у фильма есть две грани: условно темная и условно светлая. Условно темная – это та самая космическая миссия российской цивилизации по преобразованию солнечной энергии в народное горе, о которой писал Пелевин в романе Т, а светлая – это то, что всему этому злому року, человек может противопоставить только любовь и даже если это в конечном счете ничего не меняет, то это меняет все. И удивительно, что в фильме зритель оказывается свидетелем историй явно вроде бы не положительных, но в итоге все эти истории складываются в общую картину как раз того, что мы так любим (я и ник себе придумал именно когда писал этот отзыв). Повторюсь, что «Счастье мое» – это кино для подготовленного зрителя. Это конечно не кино о судьбе водителя, но карта внутренности человеческой души, архетипы и чудовища внутреннего мира, фильм скорее о будущем, чем о прошлом. О том, что настоящее Счастье - иррационально и не сводится к материальным благам и комфорту.

Белорусский режиссер Сергей Лозница, на чьем счету значится множество документальных проектов, включая наиболее известный «Блокада» (2006), снял свой первый художественный фильм не без финансовой поддержки немецких продюсеров, и даже боролся за главный приз Каннского МКФ в 2010 году, получив множество одобрительных рецензий. Однако, в России ленту Лозницы приняли неоднозначно, особенно патриотично настроенные граждане, категорически отвернувшие фильм белорусского эмигранта, который, якобы, из благополучной Европы швыряет помои в сторону России, показывая ее в самом неприглядном свете, еще и, вдобавок, коснувшись больной темы Великой Отечественной Войны. Все-таки, первый просмотр ленты оставил противоречивое впечатление, и, для укрепления однозначного мнения о фильме, потребовался пересмотр, который все расставил по местам. «Счастье мое», конечно, можно было бы с легкой руки обозвать очередной российской чернухой, однако фильм оказывается не так прост по своей кинематографической конструкции, из-за чего и представляет интерес, как продукт кино, и вовсе не ставит целью, грубо говоря, обгадить великую страну на радость западному зрителю. Как и любое кино для фестивалей, «Счастье мое» всего лишь, посредством кинематографической символики, освещает социальную проблему, актуальную для постсоветской России, точнее, ее просторов, простирающихся за кольцевую автодорогу любого мегаполиса. Флэшбэки в период ВОВ призваны указать на то, что мир не стал аморальным только в наши дни, как и весьма интересно в своей спорности для российского зрителя звучат рассуждения учителя на тему того, что при немцах мы, наконец, заживем, как люди. И, действие вновь переносится в наши дни – дни, когда страна-победитель живет значительно хуже страны проигравшей. Провокационное заявление, не так ли? К слову, в ленте отсутствует ярко выраженный дух определенного времени, временные границы намеренно размыты – поведанная история остается вне времени, как и быт самой глубинки, не претерпевший значительных изменений за годы. Документальный стиль съемки, свойственный радикальному кино, как раз, создает то самое ощущение реальности происходящего – камера румынского оператора Олега Муту с головой погрузит в этот провинциальный ад озверевших от собачьей жизни безликих людей, где точно не придется искать ни надежды на спасение, ни даже лучика света. Лозница еще вступительным аккордом задает «правильный» настрой для восприятия – бетономешалка, как серые круги ада на земле российской, и некое бездыханное тело, кинутое татуированными руками в яму. Кстати, чье оно – можно легко догадаться после гарантированно впечатляющего двухчасового наблюдения вполне реального земного ада, название которому, с одной стороны, изобилует авторским цинизмом по отношению к зрителю, с другой – является черной, как деревенская ночь, и горькой, как огородная редька, иронией. Родина моя – счастье мое. 8 из 10

'Счастье мое' - авторский фильм украинского режиссера Сергея Лозницы, ведающий о неутешительной действительности российской периферии. В Украине, сказать по правде, ситуация не намного радужнее - если в городах еще довольно неплохо, то отдаленность примерно километров на 50 уже сполна демонстрирует всю серость и убогость того или иного населенного пункта. Но данное кино показывает нам именно российскую глубинку, где в районе Смоленска. Главный герой картины - водитель-дальнобойщик. Выехав в очередной рейс, он попадает в пробку, вызванную крупной аварией впереди. Дабы не терять время и деньги, парень выезжает на объездной путь, и вот тут то и начинается череда злоключений... К достоинствам фильма можно отнести следующие составляющие: 1) Достоверно показана гнилая сущность оскотинившихся от нищеты и безысходности людей. Примеры: водила MANа крепко хамит своему коллеге на вполне безобидный вопрос; малолетняя проститутка, привыкшая выходить каждый день на 'рыбное' место и получать деньги за секс, вырисовывает врага из человека, который ей дал денег просто так, чтобы она купила еды себе и матери-алкоголичке; деревенская баба с особой яростью прогоняет бомжа, едва увидев того, хотя последний толком ни сделать, ни сказать ничего не успел; об оборзевших гаишниках, опьяненных отсутствием контроля сверху и творящих явный беспредел, можно и не упоминать. Конечно, здесь авторы палку перегнули - не все так плохо и мир не без добрых людей - но в целом картинка получилась довольно правдивой. 2) Хорошая актерская игра. Практически все актеры очень достойно себя проявили, явных недоигрываний и переигрываний нет. 3) Индивидуальность. Это чисто русский фильм со свойственной ему неторопливой атмосферой, что идет ему только в плюс. Хотя некоторые моменты с долгими однообразными эпизодами слегка раздражали. Теперь недостатки: 1) Несобранность сюжета. Такое впечатление, что фильм состоит из нескольких историй, причем непонятно, где между ними проходят 'границы'. Хотя может именно это и было основной задумкой авторов. Кто знает?.. 2) Отсутствие музыкального сопровождения. В моментах, где нет диалогов, создается впечатление, что смотришь аматорское видео. У картины явный дефицит какой-либо музыки. 3) Также к минусам можно отнести большое количество матерщины. В некоторых моментах матерные выражения были очень неуместны. Вердикт: не смотря на все минусы, фильм оставляет скорее положительное впечатление, нежели отрицательное. Разумеется, данное кино далеко не для всех. Но свою аудиторию зрителей оно обязательно найдет. 7 из 10

Я никогда не писал рецензии. И считаю, что не смогу выстроить свое мнение профессионально. Однако просмотр этого фильма вызвал во мне жгучее желание сделать это впервые. Будучи поклонником Звягинцева и Сигарева, я ожидал от этого фильма пусть и тягостного, полудепрессивного, но все же, ощущения света, а не темноты. Получил - мрак. И жуть. Ни в одном из фильмов я не видел ранее столько неоправданной подачи холодного, выщелоченного, выбеленного, отобранного и искусственно связанного воедино невкусного 'реализма'. Но дело в том, что реализм есть дуализм, которого нет ни на грамм в этом фильме. В принципе, он мог бы тянуть на фильм ужасов, если бы не претендовал на отражение нашей действительности. Вот только в фильмах ужасов зритель готов щекотать себе нервы. И если мы вдруг хоть на секунду допустим, что реальность наша такова, можно заканчивать не только размышлять об этом фильме, но и жить вообще. Беспросветная мерзлота и неоправданная мрачность оказалась настолько однобокой, что действительно хочется обнять гаишника при встрече на радостях, что мир не черный и люди живые, что это не роботы, лишенные даже эгоистичного инстинкта самосохранения. Вы можете представить, что вдруг осознаете, что рядом нет ни одного человека? Нет ни друзей, ни близких, ни любимых - такова реальность этого фильма. Нам показаны не-люди. В них нет ничего, за что можно зацепиться. В нас не просыпается сочувствие. Ни одного героя этого кино мы не видим рядом с собой - они из потустороннего мира, как зомби, поданные как люди. Читал похвалы мастерски поставленным диалогам. Не могу согласиться. Текст актеров неправдоподобен. Проговаривание содержит чередование мата и литературных 'почему', что несовместимо в реальной жизни. Глаза актеров массовки, которую тоже, по-моему, незаслуженно расхвалили, пусты. Все образы излучают одну эмоцию. На рынке такого не бывает - можно пойти и проверить. Девушка-проститутка умиляет особенно. Откуда этот нарочитый пафос в репликах о том, что она заработает 'вот этим'? Она противоречит сама себе. Ведь говоря 'там лучше, там птички поют' и тепло принимая кофе и бутерброд, она вдруг срывается на неоправданное 'да я не нуждаюсь', мол, гордая, смелая и независимая до безобразия. Кстати, ее 'не-подруги' ведут себя ещё менее естественно. Не могу считать этот фильм искусством. Это дурной сон режиссера.

делаю вывод что в кои-то веки для нас сняли русский фильм, понимаете, РУССКИЙ фильм, наконец-то что-то про нас. Про нас, а не про них, они-то как всегда увидят свою любимую русофобию, антиутопию и`фильм-предостережение», ну а мы видим руководство к действию. Первое эксплицитное со-общение (о правильном воззрении): русский русскому априори враг, он ненавидит соотечественника, завидует ему и желает смерти, обязательно использует любой ценой, положив на все идеалы и этические предрассудки. Наше пояснение: конечно желает и конечно обманет, но не вопреки соборности, а во имя нее. Пока русские сосуществуют в стихии экстериорности, отчуждения, грубо говоря в материальности и заброшенности, единственная их социальная задача — сделать взаимное присутствие невыносимым, превратить реальность в Ад. Интерсубъективность и коммуникация ими всегда активно отрицается, так как противоречит императиву страдания, без которого нельзя вернуться обратно: на Родину-Смерть. Второе со-общение (о правильном действии): столкнувшись с Адом надо уходить вглубь себя. Что Георгий довольно скоро и совершает, осуществляя феноменологическую редукцию, дополнительно простимулированную ударом дубины по голове и реализуя естественное изоляционистское помимо-бытие в отношении сферы эмпирического. Еще до травматической инициации дубиной он получает как минимум два уведомления свыше: первое до него доводит подозрительно похожий на Хайдеггера старик не имеющий имени, его образ предвосхищает будущее состояние Георгия, который уже не будет Георгием (имя придется отбросить), но в отличии от аутического перевоплощенного экс-георгия он умеет говорить, что с оккультной точки зрения легко объяснимо его функцией психопомпа (проводника умерших): панибратские отношения Меркурия с Логосом не нуждаются в пояснениях. Второе уведомления менее очевидно: когда проход камеры воспроизводит движение глаз героя в незначительной вроде бы сцене прохода через толпу, взгляд останавливается на мужике уже фиксированном в метафизическом анабиозе, явная подсказка герою, что пора уже и ему адаптироваться не-вовлечением. Все что происходит в фильме после установления этого не-вовлечения уже не имеет никакого значения, метафизика существует уже помимо экзистенциальности и событийный ряд не требует комментариев, ибо комментирующему (вовлеченному) придется тут не сладко, это Россия, а значит всем конец и того кто имеет какую-либо надежду после обнаружения этой надежды будут насиловать и пытать с удвоенной жестокостью. Или мучение в стихии немотивированного беспредела или аутизм, изоляция, позиция радикального субъекта, то что наша великая Родина не дает нам иных вариантов — это первый и последний повод для патриотизма, для самого настоящего некро-поцреатизма, от ужаса перед которым любая либеральная сволочь вытащит себе сам кишечник и на нем повесится. Ну а как же финальная сцена наказания ментов и исход во Тьму, спросите вы, где тут незыблемость аутического отстранения? А она никуда не исчезала, просто бесстрастный Уничтожитель избавил всех, избавил сильного от его силы и слабого от его слабости, избавил подлого от его подлости и благородного от его благородства, ибо все это лишнее когда речь идет о России. Осталась только она — дорога уходящая в абсолютную Тьму. Россия — это дорога уходящая во Тьму. 10 из 10

Сергей Лозница рисует томными красками свое полотно, 'Его счастье', с первых же кадров кидают о землю и обливают грязью, что случается дальше, зрителю не показывают, но ясно одно, нас ждет очень мрачная картина о людях, которых так воспевает и уничтожает Балабанов. Из русских режиссеров, лишь только Алексей мог бы снять такое кино, без просвета в пути, без надежды на спасение. Все. Тупик. Занавес. Ошарашенные лица зрителей. Своим фильмом Лозница выразил все, что накопилось в нем: истории, которые могли бы стать отдельными сюжетами для фильмов. Да, каждое обрывочное отступление от сюжета 'Мое счастье', не прихоть, а желание ещё сильнее раскрыть проблему человечества. Глобальную, ставшую очень острой в настоящее время во всем мире. Хотя говорить о том, что проблема появилась только сейчас, в корне будет неправильно. Современная нетерпимость одного человека по отношению к другому пугает. Жизнь почему-то приобрела законы дикой природы. Неужели человек стал настолько непросветно туп? И между ним и зверем можно с легкостью поставить знак равенство? Как, не печально, но фильм с легкостью дает ответ на эти вопросы, возникшие в данном случае, в постсоветской глубинке. Толерантность, о которой все забыли... Обсуждая фильм с подругой, мы ровными шагами дошли до такого слова, как 'толерантность'. Я сказал, что этот фильм пронзен толерантностью, в отсутствие её самой в данной картине. Подруга же ответила, что это слово стало настолько популярным, что только ленивый об этом не говорит. Ответ мне показался смешным, но я промолчал, проявил толерантность и не стал вступать в словесные дебаты. Просто мне стало интересно, если все об этом говорят(толерантность), то почему у нас столько убийств на бытовой почве, связанных с расовой принадлежностью и так далее. Поэтому получается, что, сколько бы слово не было популярным, о его назначение почему-то почти все забыли. Режиссер картины, показывает жуткие сцены, ведет фильм к неумолимому, жесткому, но до глубины души, логическому концу. Приводит схему того, как из человека делают неуправляемое существо, которое обязательно покажет клыки, а когда этот момент наступит, и падут на землю грешники и святые, он с ужасающим равнодушием пойдет дальше без надежды найти свое с кровью вырванное счастье.

Фильм Сергея Лозницы 'Счастье моё' можно воспринимать неоднозначно. Как и настоящее искусство, причём спешу заметить, искусство ради жизни в корне своём, он также не может быть воспринят всеми. Между тем, что хотел донести автор, что у него получилось донести, что мы увидели/услышали и что из этого поняли, может существовать очень большая разница и даже пропасть. Такая пропасть, наверное, существует для тех людей, которые на показах не дождались финальных титров и вышли из зала. За всеми мерзостями на экране, за кажущейся безысходностью и необратимостью падения человека в бездны своей прогнившей души они не смогли увидеть главное в этом фильме. А именно посыл. Он был, и причём очень сильный, серьёзный и вопреки всему жизнеутверждающий. Однако жизнеутверждение уже выносится за рамки картины, оно должно присутствовать в сознании того, кто её посмотрел и попытался понять, разобраться, а почему так. Для кого-то это может выглядеть поисками жемчуга в навозной куче, но в действительности каждый в силах увидеть то, что он в состоянии и хочет видеть. Так вот 'Счастье моё' для меня лично очень педагогичный фильм. Он с назидательной жестокостью учит нас прописным жизненным истинам, которые всуе можно упустить, забыть о них, то ли в силу своей наивности, то ли в силу ещё чего-то. Так вот 'Счастье моё' ясно и отчётливо говорит нам о том, что не всегда следует быть откровенным с людьми, особенно незнакомыми (эпизод на вокзале с красным платьем); за правду можно поплатиться даже своей жизнью (эпизод в доме учителя во времена Великой Отечественной войны); никогда нельзя полностью доверять людям, однако прислушиваться всегда нужно (ведь девчушка говорила водителю, что эта дорога ни к чему хорошему не приведёт, это плохое место). Не всем можно помочь, хотя помогать конечно же стоит (опять-таки водитель и девочка, которая, если разобраться, не виновата в том, что она живёт именно так, а виновата вся система в целом). Кто прав и кто виноват - всё это относительно. Поступать нужно так, как считаешь нужным, как считаешь справедливым. Ты сам себе судья. Быть честным с собою до конца, жить по совести. Искать свою дорогу, свою истину, свою правду, своё счастье. Имеющий глаза - увидит, имеющий уши - услышит. В фильме все эти истины показаны настолько откровенно, что у меня вызывает глубочайшее недоумение, как это всё можно не увидеть. 'Счастье моё' - очень сильный фильм, который способен поменять наши взгляды на жизнь, нас самих. И поменять в лучшую сторону. Это кино как альманах всего нашего постсоветского существования, словно зеркало, в которое мы смотрим утром на себя с перепою, но вместо того, чтобы решить навсегда бросить пить, мы в очередной раз опохмеляемся.

Не буду говорить зеркало фильм или чернуха. Это не математика- видишь, чувствуешь, что зеркало- значит зеркало и есть. Поговорим о другом: почему ВСЁ так. Т.е. почему мы так живём. Понятно, что кто-нибудь тут же съехидничает: 'вы живёте'. Ну, да, мы. И я тут не имею в виду, что жизнь моего народа- это моя жизнь. Нет, даже если вы и не бьёте неизвестного бревном по голове в погоне за поживой, не писаете в подъезде и не сморкаетесь в рукав, это не значит, что однажды вас не могут долбануть и не украдут ваши калоши. Не отгородишься. На это ещё надеются наши благодетели, создавая резервации вроде Сколково, ну, да, закрытые поселения, охрана, своя специальная полиция, законы, а там, за забором морлоки, питающиеся плотью себе подобных... Не получится. И однажды, выйдя погладить берёзки, представляя себя Штирлицем в чужой стране, можно получить молотком по голове, просто так, даже не за мобильник. Поэтому мы, наша жизнь и наша страна. Уродина, но она такая. Итак, почему. Автор делает предположение, что дело в причинно-следственной связи, для человека с математическим образованием логичное предположение. Ниточка, связывающая через дырки в затылках. Вальтер, стреляющий спустя десятилетия. Нет, правда, а почему должно быть по другому? Умные психиатры говорят, что пережив такое, народ просто не может оставаться нормальным. Если ты ещё чувствуешь, если жив. И так ли нормален тот, кто после всего остался нормальным? Если вы о московской нормальности, когда через взорванных покалеченных людей перешагивают как через кочки, то может быть и не нужна такая 'нормальность'? Нет, я понимаю, кэшфлоу, фитнесклуб, ипотека, квартирка в Испании, но дальше то что? В конце-концов практика и хорошие произведения хороших авторов показывают, что счастье от этого не добавляется. Поэтому эта цепочка и тянется. Предположение не ново: тот же Буслов в Бумере к этому подступал. И не только он. Как разорвать эту цепочку? Герой вроде бы пытается, но дорожная путана - не Сонечка Мармеладова. Впрочем, дело не только в ней. Действительно, как она же и спросила: А завтра что, тоже приедешь спасать? Или накормил бутербродом и успокоился? По киношной традиции казалось, что герой её должен был встретить, ну что-то вроде ответа на хороший поступок. Но нет. Не ввязываться как второй водила, или как в случае с учителем 'не участвовать'? Финал в обоих случаях закономерен. Эту тему поднимал ещё Ханеке в 'Забавных играх'. Не спрячешься, не укроешься в маленьком мирке, вломятся и забьют в постели. Получается, что безысходно? Ну а кто говорил, что должны быть простые решения? Ветераны массовых расстрелов или ещё живы, или не истлели. Сколько лет надо не стрелять в затылки, не убивать за мешок муки или за мобильник, не писать в подъездах, чтобы разорвать эту цепочку перерождений? Сколько лет надо как у Тарковского в Жертвоприношении поливать засохшее дерево? Несколько слов по форме. Мол заказная чернуха на немецкие деньги о русских ублюдках. Короткая память у вас, дорогие мои. А как же Гоголь, Салтыков-Щедрин, Платонов?

Не так давно мне наконец-то удалось посмотреть «киношедевр» «Счастье мое» – благо видеопираты сработали оперативно, и фильм появился в сети. О фильме я слышал уже давно, говорили многое о его фестивальных поездках (первый украинский фильм, побывавший в Каннах), о множестве наград, которых это кино завоевало. Сам режиссер Сергей Лозница сильно расхваливал свое кино. Как же такое не посмотреть? Конечно, откровений от фильма я не ждал – украинское кино вообще-то редко радует нас хотя бы игровыми фильмами. Неплохие фильмы, вроде «Владыки Андрея», «Сафо», «Иллюзии страха» и «Оранжевого неба» - редкие исключения из правил.А в большинстве своем украинское кино – огромный набор несмотрибельных кинопомоев. Не знаю, кого надо винить в первую очередь, так что разбираться в этом не буду, а перейду непосредственно к фильму «Счастье мое». Сюжет у фильма незамысловатый. Россия, начало 90-х. Водитель-дальнобойщик по имени Георгий получает задание – отвезти муку в пункт назначения. Но из-за дурости душевной легкий путь парню не светит и все закончится для него печально… В общем, о сюжете много говорить не надо – он здесь очень необычный. Фактически, этот фильм – набор короткометражных фильмов-историй, непонятно для чего склеенных воедино. То есть повествование выглядит так: приехал Георгий в одно место – там встретил какого-то старика, который начинает рассказывать свою историю, произошедшую во времена после Второй Мировой. Зрителя переносят в те времена, потом история рассказана, старик ушел и больше на экране не появляется. Поехал Георгий в другое место – там встретил проститутку, поговорили (секса не было – главный герой вроде как порядочный), поссорились, разошлись. Поехал Георгий в еще одно место, там ему какие-то грабители дали по башке, после чего повествование опять почему-то переносится во времена Второй Мировой… И так далее. В общем, на протяжении просмотра не покидает ощущение абсолютной бессвязности сюжета. А объясняется это очень просто: сценарий фильма писался чуть ли не на съемочной площадке. Создатели вроде как пытались показать безрадостные реалии советской и постсоветской России. Уже начало фильма, где какие-то зеки бросают труп какого-то парня в яму (кого? Почему? За что? – ничего не объясняется), обливают труп бетоном (этот кадр, кстати, красуется на постере фильма) и с помощью трактора засыпают землей (чисто, «Катынь»), настраивает зрителя к тому, что комедии здесь можно не ждать. Все персонажи в фильме – сборище пороков: здесь тебе и проститутки и бандиты-гаишники, и пьяницы, и бомжи-грабители, и советские рэкетиры-военные… В общем, ни одного по-настоящему хорошего персонажа. Даже главный герой – придурок, ибо опытный дальнобойщик с большим жизненным опытом не может так тупо себя вести – ездить неизвестными сельскими дорогами, полагаясь лишь на указания проститутки и мирно разговаривать с людьми, которые только что пытались его ограбить… Короче, качественно показать суровые реалии в авторов фильма не получилось. Впрочем, западному зрителю, который в большинстве своем считает, что страны бывшего СССР – помойная яма, примет все изложенное в фильме «на ура». Да, кстати, хотя фильм и украинский, события в фильме происходят в России и снят фильм опять таки на русском. Не понимаю, почему украинцы не хотят снимать фильм про себя. Наверное, в данном случае, из-за специфической тематики фильма, лучше поливать грязью соседа, а не себя – так лучше. «Счастье мое» - это в некоторой степени, украинский вариант «Бумера». Вот только в «Бумере» случайные встречи главных героев с незнакомыми людьми и быстрое расставание с ними, постоянное кочевание с места на место было подано как-то интереснее, играбельнее, живее. И вообще, фильм получился неплохим. Ну, а «Счастье мое» - это просто сюжетный сумбур. Известных актеров в фильме нет. Играют актеры вроде как неплохо, но при общей сумбурности повествования выделить кого-либо из актеров очень трудно. Настоящими плюсами фильма является разве что картинка – как нельзя лучше подходящая фильму и операторская работа. Правда, оператор уж больно часто использует трюк съемок со спины, когда оператор идет вслед за актером. Да и еще крутой получилась концовка, вот такого сюжетного финта я никак не ожидал. Стоит отметить, что фильм очень тяжелый для просмотра – абсолютно безрадостная атмосфера, изобилие затянутых сцен с молчанием, ненужных персонажей, сумбурный сюжет… Зритель с крепкими нервами будет зевать уже через 20 минут просмотра, зритель со слабыми нервами выключит фильм после 10 минут просмотра, умный зритель не будет смотреть этот фильм вообще. Вердикт. Очередное творение украинских кинематографистов оказалось шлаком. Конечно, кто-то начнет возникать, мол фильм авторский и поэтому он не для всех. Согласен, фильм не для всех – он для режиссера Сергея Лозницы, это его фильм. Только в этом контексте можно объяснить название фильма: уж кто-кто, а Лозница точно может радоваться – он снял свой первый полнометражный фильм. И ничего, что получилось г…но, но все-таки он снял это. 1 из 10

В течение всего фильма вам предстоит лицезреть душераздирающую панораму периферии агонизирующего Советского Союза, населённую удивительными сказочными персонажами, обречёнными на однообразное мучительное существование. Под мирное рычание дизельного двигателя перед нами предстают: вурдалаки-гаишники в бетонной избушке средь лесов, питающиеся человеческим страхом и унижением, не по годам мудрая малолетняя проститутка, изумительно хлопающая себя ладошкой по причинному месту, две взрослых проститутки, ленивее и обречённее которых, наверное, только недельный труп, да много кого ещё… Отдельно выделю только лишь жену главного героя — скорее тень, чем персонаж, но с ней более выпуклым выглядит слеповатое, зашоренное, бессмысленное существование главного героя, с туповатой улыбкой объезжающего окрестности на маленьком грузовичке с пшеничной мукой. К нему возникает только один вопрос: как ты, такой недоумок, прожил-то столько лет в такой страшной стране? Нет, он не парень из кокона, не поэт, не учитель музыки, а водитель, блин, грузового транспорта, не несущий в фильме ни единого признака причастности к этому очень специфическому роду занятий, ни единого качества, выдающих его принадлежность к этой касте. Но разве нужен он авторам фильма каким-то другим? Благодаря Лунтику (простите, главному герою), да и немного нервной камере оператора, которая чудесно фиксирует леденящий безысходностью советский провинциальный быт, мы понимаем, что в помертвевшем СССР всё было плохо. Очень плохо. Подонок на подонке — не более, не менее. И здесь, по сути, как и в известном кинокомиксе «Город грехов», расположенном в другой части киновселенной, нет ни одного положительного героя. Все они — унылая дрянь, разной степени мерзости, трусости и подлости, что живописно и подытоживает главный герой (он не унылая дрянь, он обыкновенный кретин, ближе к концу — уже клинический), в финальной сцене. Кто-то кивает на документальность фильма, правдоподобность, внимание автора к деталям. Этого нет, как и в любой другой клюкве — ну не дожил бы главный герой до событий, обозначенных в фильме. Кто-то обращает внимание на мизантропическую или даже мазохистскую начинку. Нет и её — есть гладко смоделированный мирок из условных человеческих существ «жена», «шлюхи», «мусора», «блаженный». Нет ни вопросов, ни ответов. Есть представление группы авторов об определённых условиях человеческого существования. К создателям фильма нет вопросов. Сняли, что посчитали нужным. Получилось страшно и печально, как и в любом другом траурном лубке. Придумали хорошее название. Стало ещё печальнее. Возможно, в этом и состояла цель. 5 из 10

Патриоты России! Предлагаю скинуться режиссёру для римейка данного фильма. Пусть появится 'правдивый фильм об Америке' (хотя при желании можно снять абсолютно о ком угодно). Притча примерно следующая: 'Джон, молодой фермер из Техаса, отправляется в путешествие по своей стране. На выезде из штата ему встречаются два укуренных фбр-овца. Которые, пользуясь служебным положением, под предлогом поиска наркокурьеров, производят обыск 'с пристрастием'. После чего, смущаясь и благодаря судьбу за полученную-таки свободу и терпимые унижения, фермер движется по стране дальше. Волей случая он оказывается в Бруклине, где немедленно подвозит на своём 'Форде' ветерана Вьетнама. Тот за недолгую поездку успевает рассказать захватывающую историю про бесчинства американских офицеров-мародёров. Двое из них, не поделив награбленное, стреляют друг в друга. Но военное время списывает их прегрешения, и в итоге они оба возвращаются домой с наградами. Высадив попутчика, Джон знакомится с малолетней проститукой-мексиканкой (только что закончившей съёмки в порнофильме прямо здесь, на улице). Узнав, что девушке 15 лет и ей сегодня нечего есть, Джон проявляет милосердие... советует ей как можно скорее покинуть эти места. За что та в порыве экзистенциального отчаяния посылает его благим матом. За этими событиями незаметно наступает ночь. Джон останавливается в местном мотеле. Где его, само собой, ночью избивают двое грабителей. После чего фермер теряет память и входит в перманентное состояние аффекта. В непонятках Джон выходит на улицу и сразу же оказывается в среде чернокожих наркоманов, которые тут же подсаживают его на иглу. В притоне его приютила одинокая старая страшная эмигрантка из Китая. Которая использует его как слугу, в том числе и для бурных (с её стороны) соитий. После одного из этих мерзких для него актов Джону снится сон, в точности передающий рассказ его дедушки о том, как во время операции в Нормандии трое сослуживцев дедушки насилуют француженку. Затем убивают её и её семилетнего сына за то, что потомственная виноделица втирала ребятам о том, что любая война ужасна и ей при фашистах жилось в общем неплохо. Затем счастливый случай выводит Джона на тех самых фбр-овцев, которые нехорошо его обыскали. Будучи на этот раз укуренными совсем в хлам, один из них роняет пистолет. Джон, подобрав его и проявив чудеса меткости и хладнокровия, кроит обоим черепа и отправляется по пустынной дороге в сторону Манхэттена...' Ведь абсолютно правдивая история. Только снята должна быть обязательно с толпой злобных рож, кучей мата, а картинка обработана самыми серыми фильтрами Пинакла. Очевидно, что, покопавшись в судебной практике и архивах криминальной хроники, по каждой из сюжетных тем выплывет хотя бы один случай (не в раю живём, ага). На основе которых получится 'правдивый фильм об этой стране'. Серёжа, ты ведь способный. Справишься?