отзывы и рeцензии

Ярость: отзывы и рeцензии

от нас события тех лет. Всё больше требуется знать контекст, причины и следствия, приведшие к величайшему в истории выступлению народа против своих угнетателей. В этом же фильме нам авторы кратенько дают вводные по принципу Ну все же знают! и дальше пытаются красиво рассказать историю. Центром которой является любовная связь идейных протагонистов по сути и попутчиков по сюжету. Но здесь это хоть и центральный, но эпизод. Гораздо подробнее это было показано в 41 у Чухрая и в Донской повести у Фетина. Что ещё есть в сюжете, так это попытка изобразить именно ярость. У авторов, и в первую очередь у Матвеева, это получается через-чур картинно, растянуто по времени, театрально. В моменте актёр хорош, в динамике - пафосен и неправдив. Не получается у него образ крестьянина, забритого на флот. Видно, совсем другая основа в жизни. Кинематографическая неправда начинается с первой же сцены, где не только актёр неестественен. Сама ситуация весьма спорная. Как бы мы не сочувствовали Гг, классово близкому персонажу, но приведение в чувство истерящего подчинённого, от которого зависят жизни многих его же товарищей, - это не то, чем можно обусловить дальнейшую ярость, вырвавшуюся из казарм и флотских экипажей на улицы Петрограда в октябре 1917 года. Вполне понятно, что зуботычина и наказание для зрителя года выпуска картины на экран казались бескрайней жестокостью. Мы же из времени нашего можем вполне адекватно предположить лишь небольшое превышение наказания над виной. Вот как привести в чувство истерящего минного матроса с галлюцинациями, как не холодной водой? Жестоко, да, но по времени применения вполне нормально. Куда хуже были постоянные длительные унижения человеческого достоинства на протяжении ВСЕЙ службы, а то и жизни простого человека. Когда перед глазами были ПРИМЕРЫ совсем иной жизни, где честь и достоинство что-то значили. Да и физическая неприкосновенность дворянской 'элитки' была также сильным раздражителем. Как это выглядело в реальности, великолепно передал Марк Донской в 'Как закалялась сталь' 1942г., вот там причины ЯРОСТИ, озарившей путь Павки ясны и прозрачны до донышка его души. В Ярости же показан единичный случай, из которого выведены огромные смыслы. Мне кажется, что сюжетная аргументация здесь слабая. И зрителю вместо объяснения в всех привходящих, обуславливающих в т. ч. его нынешнее место в жизни и обществе, преподносят пафосно-слащавую мелодраму. Красиво снятую: отряд туда идёт - на фоне дымов. Обратно, также. Что могло быть? А могло быть тонкое, психологичное повествование, когда Гг из-за личной обиды подленько начал при возможности мстить всем офицерикам и иже с ними. Постепенно становясь выше своей личной обиды, начиная понимать происходящие процессы вокруг. Когда ярость становится на следствием личного, а проявлением классового. Главное: реперные точки такой дуги характера в сюжете расставлены: встреча с большевиком - не казнь очередного офицера. Но кинематографического объяснения мы не увидели. Складывается впечатление, что это не результат исторического движения, а порывы матросской души. Последнее тоже верно, вероятно. Но показывать их в пафосно окрашенных цветах - это запутывать зрителя в ощущениях сопереживания и экранной правды. 5 из 10

Извечный конфликт печатного произведения и его киновоплощения. Творчество Бориса Андреевича Лавренёва неоднозначно оценивалось современниками писателя. Если первые его произведения несут в себе живую энергетику драматических событий, то послевоенное творчество Лавренёва насквозь идеологично, пропитано духом советского официоза. Повесть «Ветер» написана в 1924 году. По сути, именно она открыла писателю дверь в большую литературу, хотя творческая деятельность Бориса Андреевича началась гораздо раньше. В «Автобиографии» он напишет: «Поэтическое вдохновение хлынуло из меня неудержимым потоком в первый год студенчества». К весне 1911 года относятся первые газетные публикации стихов Лавренева. Но не только поэтические опыты предваряли «Ветер» ('Повесть о днях Василия Гулявина'). «О народе на войне и о подлинном лице этой подлой войны мне хотелось рассказать, и весной 1916 года я написал вещь, которую считаю подлинным началом моего писательского пути — рассказ „Гала-Петер“», — скажет Лавренёв в «Автобиографии». Подобно Новикову-Прибою, Лавренёв был активным участником тех событий, которые он изобразил в своих произведениях. В июне 1918 года вступил в Красную Армию, участвовал в боях на Украине и в Крыму. В девятнадцатом в боях по ликвидации банд атамана Зелёного был ранен и отправлен в Ташкент. За время, проведенное в Средней Азии, и были написаны «Ветер», «Сорок первый», «Звёздный цвет». «Ветер» вызвал противоречивые оценки критики. Автора повести обвиняли в апологии анархии, а само произведение превратили в образец вредной романтизации стихийного начала революции. Между тем внимательное и непредубеждённое прочтение повести позволяет отчетливо увидеть, что идея её, смысл как раз в отрицании индивидуализма, партизанщины, стихии. Реалистическое, неприкрашенное изображение тех, кто делал революцию вместе с большевиками, тех, кто не нуждается в идеализации, — достоинство и несомненная заслуга повести Лавренёва. «Мурыжная, каторжная» служба на корабле доводит главного героя повести Василия Гулявина до запоя. Начали ему мерещиться вещи страшные. Не заметил, как оказался за бортом, а там - и в госпитале, где встретился ему безногий матрос. Дал книгу под названием «Почему воюют капиталисты, и выгодна и нужна ли война рабочим?», растолковал суть «текущего момента» и — прозрел Гулявин. С головой ушёл в революцию. К Василию Гулявину тезис о том, что большинству участников революционного восстания и гражданской войны не было что терять, но было от чего избавляться, что выжигать каленым железом из своего «я», относится в высшей степени. Конечно же, не все пришли в революцию сознательными, убежденными, дисциплинированными бойцами. Большинство росло, мужало, училось на своих же ошибках. Таков и герой «Ветра». Но логика образа Гулявина приводит к отрицанию анархии и стихии. Все неудачи, все поражения Гулявина порождены вольницей, неумением подчиниться, укротить свой крутой норов. Всё это сказано о повести Лавренёва, но, при этом, оно целиком и полностью относится к фильму Николая Ильинского. Однако в картине имеются существенные отличия от повести. Назову лишь те, которые сильно 'принижают' отличный авторский текст. Первое: Евгений Матвеев, безусловно, яркий и талантливый актёр, однако в 43 года играть достаточно молодого героя - довольно рискованно. Особенно - на фоне бесподобной ярко-эффектной Маргариты Володиной в роли атаманши Лёльки. (Этот образ получился намного глубже, чем в первоисточнике.) Второе: финал, в котором сценаристы слегка 'перетасовали' страницы повести. Лавренёв отправлял Василия Гулявина в штаб белых совсем в другом качестве: 'Рядом стояло трюмо, и к нему подошел Василий. В стекле фигура в обтянутом коричневом френче с походным снаряжением, с офицерским «Георгием» в петличке и сияющими поручичьими погонами отразила совершенно чужое лицо, и Гулявину показалось, что это и в самом деле не он. Даже неприятно стало на мгновение. Но тотчас же лицо хитро подмигнуло ему и неслышно сказало: – Ни хрена, Васька! Не робей! Сами генералами будем!' Впрочем, не берусь судить сценаристов. Борис Лавренёв умер в 1959 году. Возможно, будь он жив, сценарий для картины получился бы иным. Но всё это - лишь фантазии. На сегодня реальность одна - безусловно зрелищный, острый, увлекательный широкоформатный фильм с сильнейшей энергетикой.