отзывы и рeцензии

Черная вуаль: отзывы и рeцензии

Пронзительно красивый, завораживающий фильм, очень грустный и трагичный - хотя, казалось бы, главные герои живы, мерзавец наказан и поделом ему, дело закрыто, а все равно... 'Брак в работе ' следователя, рана, напряжение, в котором пребывает Синев из-за того, что вынужден в ущерб работе и правосудию поставить большую жирную точку в деле Рокшина. И причина этого не только в любви к совершившей убийство женщине - он понимает: Рокшин был циником и подлецом, и Верховская пошла на этот страшный шаг от отчаяния. Напряжение, боль, надлом присутствуют всюду, ими буквально пронизана каждая сцена фильма, и общую напряженную атмосферу бесподобно оттеняет прекрасная музыка. Великолепная игра Маковецкого, Абдулова (царство ему небесное!), Розановой, Метлицкой (к сожалению, не видела больше ни одного фильма с участием этой актрисы). Жаль, что только 10 баллов в шкале, поставила бы больше...

Даже не знаю, что писать. Фильм оказался настолько сложным, что, пытаясь хоть как-то упорядочить мысли после просмотра, я только больше запутываюсь. Могу лишь сказать, что фильм мне очень понравился. Сюжетом, который нельзя описать в двух словах, его развитием, подчас совершенно непредсказуемым, и неожиданной концовкой. Любовный многоугольник с роковыми страстями, следствие и масса философских вопросов, связанных с моралью и этикой – делают этот фильм очень привлекательным для меня. Свою лепту внесли и замечательные актеры: Александр Абдулов в роли безнравственного и хладнокровного Рокшина, Ирина Метлицкая - страдающая и отчаявшаяся Татьяна, Ирина Розанова – глупая, эгоистичная Липа, но больше всех мне понравился Сергей Маковецкий в роли племянника и следователя, в противовес Рокшину – честного и благородного «Петеньки». При более глубоком взгляде становится понятным, что в этом фильме рассматривается аристократическое общество России 1913-1914 гг. через призму взаимоотношений главных героев. Но как показано! Что ими движет, почему они поступают именно так, а не иначе – на эти вопросы нет готовых ответов, только намеки, которые нужно суметь увидеть и понять. И думаю, что под названием подразумевались не только черные вуали на шляпках женщин, но черная вуаль порока и лжи, саваном укутывающая все хорошее и светлое, что есть в людях, вынуждающая их совершать страшные поступки. Режиссер Александр Прошкин, мастер, за плечами которого такие фильмы как Михайло Ломоносов и Холодное лето 53-го, а впоследствии Русский бунт, много внимания уделяет реалистичности образов и антуража, благодаря чему фильм «проживается», а не просто смотрится. Конечно, есть шероховатости, неточности, но, в общем и целом, картина складывается весьма благоприятная. И музыкальное сопровождение подобрано очень хорошо, усиливая напряженность и драматизм. В заключении хочу сказать, что я рада, что посмотрела этот фильм, но еще больше меня радует то, что я хочу смотреть его ещё – а это показатель! Так что 8 из 10

В прозрениях силовых полей и сингулярностей, по которым в Россию испокон веков приходят разлом, раскол, разбой и раздрай, Достоевский кажется совершенно неоспоримым. От впрыснутой в смердяковщину умственной похоти прогрессоров приходят, от скороговорок Верховенского - фиса, от притязаний твари дрожащей на 'право имею', от 'раз бога нет, то всё позволено', от подобострастного перед всем европейским лакейства русского либерала, от мелких самопредательств власть имущих, нарушения субординации подчинёнными, от 'Милого Августина', забивающего 'Марсельезу' на салонных клавикордах, мыши за окладом чудотворной иконы, срамных картинок в котомке книгоноши. С этими истинами, кажется, даже и дискуссия невозможна, так они очевидны - их можно лишь не замечать, не открывать вообще программное пятикнижие - ну его. И тем не менее: пусть и в единственном экземпляре, но убедительное альтернативное, анти-достоевское даже объяснение взвихрениям русского космоса есть, и удалось оно, как ни странно, Говорухину - отнюдь не в тяжелой и выспренной документалистике его, а в сценарии к невероятно изящной, основательно почему-то забытой мелодраме с убийством в декорациях Серебряного века, написанной по мотивам романа некогда популярного, но теперь в той же мере основательно забытого, эмигрировавшего, в итальянском Леванте похороненного литератора Амфитеатрова. Романа с жалким названием 'Отравленная совесть' (Какой кошмар! Всё та же повесть! И кто, злодей, её снизал? Опять там не пускали совесть на зеркала вощеных зал...' - 'Бессонные ночи' Анненского написаны почти в то же время, такое вот невольное совпадение). У Говорухина нувориша, 'пренадменную скотину', растленного, развратного, омерзительно циничного богача, ровню, если по деньгам считать, любому Ротшильду и Вандербильду (русский fin de siecle ведь в разгаре, состояния растут, как на дрожжах, да и застывают в благодетельном нашем климате, не лопаются от перегрева, как в волатильных европах) - убивает добродетельная жена и мать, предмет его капризного, 'грязного' вожделения, убивает, чтобы сохранить мир и покой в своей семье, чтобы избавиться от угрозы его демонизмов, а пуще всего потому, что не уверена в своей способности противостоять исходящему от него половому соблазну. Убивает, обращая вспять сюжет 'Анны Карениной' (в фильме множество отсылок к Толстому, множество мотивов из его 'мысли семейной' - от паровозного пара под вокзальными сводами, окутывающего грациозную женскую фигуру под густой вуалью, до неуклюже торчащих под форменной фуражкой ушей супруга и правительственного чиновника). И - вызывая поступком своим сочувствие самоё судебного следователя, идущего ради неё на уничтожение улик - чем обращает вспять сюжет 'Преступления и наказания'. История, начавшаяся как декадентская поэза ('Хотелось в безумье, кровавым узлом поцелуя стянувши порочный, ликёрами пахнущий рот, упасть и, охотничьим длинным ножом полосуя, кромсать обнажённый, мучительно нежный живот. А прорубь окна караулят так цепко гардины, а там, за малиновым, складчатым, плотным драпри, вдоль чёрной Невы, точно лебеди, с Ладоги льдины ко взморью всё тянутся в блеске пунцовой зари'), быстро выходит из-под контроля сильного, победительного, непристойно денежного самца, который на поверку оказывается куда меньшим негодяем, чем в стыдливости своей доминантности хотел бы слыть. Гибнет-то он, а с ним рушится и весь воплощаемый им мир взрывной, неуёмно энергичной русской индустриализации начала двадцатого века - с завитушками северного модерна, доходными домами, банками, кафе-шантанами, легендарными золотоносными приисками где-нибудь в Нерчинске, рискованным, босоногим балетом в греческих туниках, фортепьянными концертами Рахманинова на частных вечерах. И жизни его, нового, полезного, не разрушающего, но гонящего избяную-кондовую-толстозадую пинками вперед человека, лишает истеричка, трусливо трясущаяся за неприкосновенность своего душного, в семидесятых годах запоздалого мирка. Болезненная, экзальтированная косность убивает прогресс, а с ним и Россию... Любопытно, что снимал Прошкин 'Чёрную вуаль' в великолепных, в стиле историзма оформленных интерьерах особняка Кельха, который построен был на рубеже веков на средства Варвары Кельх, урожденной Базановой, внучки и наследницы богатейшего сибирского золотопромышленника. Биографии четы Кельхов странно, по логике негатива созвучны роману Амфитеатрова, законченному до начала работ по отделке особняка: Варвара Петровна вышла за чиновника Военного Ведомства Александра Кельха после того, как побывала замужем за его старшим братом Николаем и овдовела, но долго жить с младшим Кельхом в браке не смогла - уехала в Париж, оставив мужу вновь отстроенный дворец на Сергиевской улице и увещевание: 'Не дашь развода - убивай, а жить с постылым я не буду'. Не для неё были затхлые уюты и муж-'презерватив' (в вокабуляре Амфитеатрова - 'маленькая штучка в револьвере, захлопнул её - и щёлкай курком, сколько хочешь, выстрела не будет; при муже-презервативе можно романсовать с шарманщиками сколько угодно, но выпалить замужеством - ни-ни, презерватив не позволяет'). Варвара хотела жить полной жизнью, не оглядываясь, не таясь, не замирая над чахлыми синицами довольства в потных ладошках. И ведь права оказалась в своей смелости пренебрежения застоявшейся тёплой вонью устаревшего уклада: и прожила долго, и деловую удачу увезла с собой - туда, где лучше грела шаль, велися ветреные речи и падал царственный вуаль на бледно-палевые плечи.