отзывы и рeцензии

Трудно быть Богом: отзывы и рeцензии

Много лет в кинематографическом королевстве живет красивая легенда. Она гласит, что гениальный и исключительно самобытный режиссер Алексей Герман задумал снять свое прощальное полотно, которое станет фееричным финалом его творческого пути и займет почетное место в списке фильмов нетленной классики. И замахнуться Герман решил даже не на Шекспира, а на самих Стругацких, чьи произведения издревле славились своей неоднозначностью и многоплановостью. Но не успел великий мастер закончить свое эпохальное творение, и знамя гения подхватили его жена и сын. Ни один маркетолог не смог бы организовать такую яркую рекламную компанию. Так что неудивительно, что на свеженький фильм народ повалил толпами. Толпа, которая выходила из кинозала по окончании фильма, оказалась уже не такой многочисленной, и кстати, не такой одухотворенной. Как заметил Умберто Эко, который написал одну из первых рецензий на творение Германа (а точнее, Германов), «трудно быть зрителем этого фильма». Мэтр не преувеличил: непросто три часа наблюдать за грязными, плешивыми, немытыми людьми, которые только и делают, что сморкаются, плюются и ковыряются в своих и чужих экскрементах. Снято все это по-германовски изысканно, каждый кадр напоминает ожившую фотографию, но через три часа художественно снятого дерьма становится не по себе. Здесь даже не приходится говорить об игре актеров, ведь все герои фильма выведены совершеннейшими имбецилами, которые издают нечленораздельные звуки и строят рожи. Логика подсказывает мне, что сыграть такого персонажа не слишком сложно, тем более, что никакого развития образов не происходит — герой статичные и абсолютно картонные. Заваленный всем этим навозом зритель напряженно пытается понять: а где же здесь Стругацкие? 50 лет назад прославленные братья-фантасты создали очередное яркое произведение, в котором вновь завели разговор о роли интеллигенции в истории и множестве других важных вещей. А заодно забросили в головы читателей оригинальную тему для дискуссии: what if God was one of us? По их мнению, такой эксперимент дался бы Всевышнему с трудом: ему было бы непросто удержаться в роли демиурга и выполнить свой нравственный и моральный долг. Ему, наверное, было бы трудно не только в арканарском Средневековье, но и в мире сегодняшнем, ведь, не смотря многие века стараний, далеко нашей реальной действительности до светлого XXII века, где жители прекрасного города Ленинграда вплотную приблизились к божественности. Но Стругацкие — идеалисты, милые оптимистичные романтики. Создавая свой серый Арканар они и подумать не могли о картинах, которые нарисует Герман. Символика серости, кстати, блестяще обыграна братьями-фантастами: серые лица, серые стены города, серый рассвет — все это давит и угнетает. И создатели фильма не пожалели серых красок, собрав в одном флаконе все мерзости Средневековья, превратив Арканар в дантовский ад. И пожив в этом хлеву, даже божественный Румата превращается в свинью. Он, конечно, все время моется, раздает налево и направо бесконечные белые платки, единственный обращает внимание на царящую вокруг вонь и играет на своей странной дудке непонятную этим темным людям мелодию. Но богу бесконечно трудно оставаться богом в этом мире, ведь постепенно он становится таким же, как окружающие его арканарцы. Он не испытывает моральных терзаний, ведь в этом царстве-государсве спасать попросту некого: здесь нет ни светлой рыжеволосой Киры, ни милого увальня Пампы, ни мудрого Будаха, ни талантливых поэтов и изобретателей, которых вытаскивает из лап арканарской инквизиции книжный Румата. Серые обязательно станут черными, а Возрождения и даже его зачатков здесь нет - земные наблюдатели ошиблись. Поэтому в царстве Германа вопрос «Быть или не быть?» звучит уже совсем с другой интонацией. Речь больше не идет о возможности божественного вмешательства во имя исторического прогресса, ведь в беспросветно сером мире богу остается лишь одно: дать выход своей злобе и устроить в Арканаре массовую резню, а может быть, накрыть эту жуткую планету очередным потопом. Эх, непросто, наверное, было режиссеру уходить с такими вот мыслями. Фильм наводит на размышления, а ведь это главное, что требуется от художественного произведения. И можно было бы простить режиссеру трехчасовое ныряние в сортир, если бы не одно но. Заключается же оно в том, что фильм не является самостоятельным. К просмотру произведения Германа лучше всего приступать после прочтения Стругацких, причем желательно минут через 20 после того, как перевернута последняя страница. В этом случае у зрителя есть шанс узнать героев, интуитивно нащупать знакомые эпизоды, и хотя бы приблизительно разобраться кто здесь за белых, а кто за красных. Никто, конечно, не ждал от Германа четкой драматургии, но без книжного подспорья фильм превращается в набор омерзительных серых кадров, так что мыслей не возникает никаких. В конечном итоге, для того, чтобы увидеть все фишечки режиссера, да и захотеть их рассматривать, зритель должен понимать, что происходит на экране. Да и вообще, то, что на бумаге подается намеками, вариантами и недосказанностями — например, версия о том, что Киру убил Арата, стараясь спровоцировать Антона-Румату - фильм выдает прямо в лоб. Злая пародия на Стругацких остается без оценки.

Хочу поделиться впечатлениями от просмотра последнего фильма Германа. Во-первых, я увидел именно то, что ожидал увидеть, и в положительном и в отрицательном смысле. Я был уверен, что Герман не стал бы возвращаться к кристальной ясности и чёткости формулировок 'Проверки на дорогах', и меня ждёт ещё один 'Хрусталёв'. Я не ошибся. С этой точки зрения мне не понятны возмущения тех зрителей (Правда, их не много. Возмущений, а не зрителей.), которые увидели совсем не то, что ожидали увидеть. Мне не понятно, а что они собственно ожидали? Во-вторых, хочу отметить, что, не смотря на трёхчасовой хронометраж, фильм явно сокращён. Я читал в сети, как снималась сцена в логове Ваги Колеса, а именно эта сцена в прокатной версии отсутствует. Уверен, что не она одна. По всей видимости имело место условие прокатчиков о максимальной продолжительности фильма. В-третьих, фильм очень тяжело смотреть. Не из-за большого количества малоаппетитных деталей, а из-за того, что режиссёр даже не пытается как-то контактировать со зрителем. Малопонятные события в фильме происходят без видимой связи друг с другом, и для того, чтобы увидеть эту связь, нужно хорошо знать первоисточники - повесть и сценарий (который, по моему мнению, написан не менее талантливо, чем повесть). Персонажи ведут себя эксцентрично, срываясь то в истерику, то в клоунаду. Слова диалогов проглатываются. Читал отзывы зрителей, которые жаловались на шум, хотя сам я никакого особенного шума не заметил. В общем, как заметил мой друг, балаган. В-четвёртых, очень интересна трактовка персонажей. Я не знал, чего мне ожидать от игры Ярмольника в фильме Германа, но никак не ожидал что играть он будет так же, как в многочисленных комедиях. Дон Румата - шут, но шут злой и жестокий. Дон Румата - дьявол? Давайте разберёмся! В отличии от повести, в фильме нет сколько-нибудь положительных персонажей (за исключением барона Пампы, конечно). О, героев повести здесь навалом, и всем от дона Руматы, живого 'бога' (или дьявола?) на земле что-то нужно. Ему готовы подчиниться, его хотят купить, от него хотят детей, ему готовы продать душу, наконец. И всё только для себя. Для моего спасения, для моих амбиций, для моей ненависти. Если мир фильма - это ад, то на роль дьявола в нём никто лучше дона Руматы не подходит. Не потому, что в нём нет искры божьей, а потому, что его окружению удобно видеть его либо дьяволом, либо божеством, но божеством языческим, таким, у которого можно что-то попросить опять же для себя любимого. А божественный Румата смертельно устал от того, что вокруг него ничего не меняется, и прежде всего люди и обстоятельства. И играет дьявола просто потому, что так проще избежать ещё одного спора со своим окружением. В-пятых, как это не парадоксально (А это именно парадоксально!), фильм очень красивый. Сейчас, через несколько дней после просмотра, дерьмо, грязь, уродство из памяти медленно испаряются, а вспоминаются чёткое и контрастное изображение, детали доспехов и оружия, птицы... Птиц в фильме поразительно много. Птицу выпускает Румата из своих рук - типа фокус показал. Филин садится на плечё Румате, когда он заходит в весёлую башню. По улицам носятся курицы и гуси. Повешанных посыпают рыбьей чешуёй, чтоб привлечь внимание ворон, в доме у отца Кабани, по выражению Руматы, даже птицы пьяные. Это тоже красота - красота языка, если сможешь расслышать слова. Красота в фильме, как старинная фреска, проглядывающая из-под слоя грязи. Есть в фильме и такой эпизод. В прологе и в эпилоге Румата играет на дудке, похожей на саксафон. Играет довольно не плохо, но раб затыкает себе уши и грозит повеситься, а маленькая девочка, услышавшая музыку, говорит, что от неё живот болит. В этих эпизодах, как мне думается, Герман выразил своё отношение к своему творчеству и к тому, как к нему относятся другие.

Почти ровно год назад не стало Алексея Юрьевича Германа, человека невероятных талантов, амбициозного режиссера, дерзкого автора, до поры до времени сочетающего в своем творчестве баланс между публикой обширной и элитарной. От «Седьмого спутника» к «Трудно быть богом» - если смотреть Германа в ретроспективе, становится очевидно, как ему все больше надоедало идти на творческие компромиссы. Апофеозом его самовыражения, тотальной свободы, доведения до совершенства любимой им методики гиперреализма стал «Мой друг Иван Лапшин» - шедевр эпохи, зарисовка «того времени», окончательное высвобождение из оков соцреализма. Дальше – больше. «Хрусталев, машину!», освистанный в Каннах, уже говорит на нарочито усложненном киноязыке, повествуя о кризисе страны через экзистенциальную ситуацию отдельного взятого индивида. В конкретном случае, на примере генерала Кленского – в последствие изнасилованного, раздавленного, как и сама страна в эпоху Сталинизма. Но суть в общем-то не в этом; сейчас, по прошествии шестнадцати лет, споры – даже несмотря на статус картины как заслуженной классики – до сих пор не утихают. Так что абсолютно закономерной сейчас кажется ситуация с самым ожидаемым отечественном долгостроем XXI века – было бы странно, раздайся в адрес этого радикального артхауса (без ярлыков нынче никуда) повсеместно одобрительный гул. Не говоря уже о том, что с чем-то гениальным это происходит крайне редко, и реже всего как раз в кинематографе. Идея экранизации появилась в 1968 году. Тогда же была предпринята попытка ее реализовать, и сразу же безуспешно. Затем через пару десятков лет студия отдает материал в руки некого Петора Фляйшнера, выпустившего в 1989 году свою, всеми благополучно забытую версию. Потом новый сценарий, значительные коррективы в литературном первоисточнике, и вот производство запушено на рубеже между двумя тысячелетиями. Запущено, чтобы закончиться спустя долгие пятнадцать лет: объявлялись разные даты, затем переносились, потом отснятый материал снова забирали на доработку, потом еще даты, мучительный процесс с озвучиванием. В конце концов, смерть создателя, великого перфекциониста, мировая премьера в Риме, и вот уже в СМИ не утихают бурные диспуты. Интеллектуалы поют дифирамбы, народ негодует и отплевывается, равнодушные упрекают первых в лицемерии – мол, понапрасну вы в бездну всматривайтесь, ничего-то в ней нет - и посмеиваются над вторыми, тоже понятно, почему. Да, это все же не Стругацкие, тут Румата не так уж честолюбив, тут Кира полная противоположность своему образу, кое-что за ненадобностью выкинуто, а что-то так и не проговорено – но вспомним, что выходит, когда их экранизируют с более или менее почтительным отношением к истории – возьмем Бондарчука и «Обитаемый остров». И что, когда просто «по мотивам» - Тарковский, создавший «Сталкер» из «Пикника на обочине», и теперь уже Герман. Не так фундаментально конечно, мифология, базовый концепт, даже дословные цитаты; основы вроде бы сохранилось, видимо сместились лишь акценты. Ведь единственное, что устарело в блестящем романе, покоряющим каждый раз все новые поколения – политический подтекст, считывающийся вероятно, и тогда на раз-два, а сейчас представляющийся попросту не актуальным. И в первую очередь, «Трудно быть богом» (не забудем и про другой вариант названия, «Хроники Арканарской резни»), бесконечно далек от политики, одновременно являя собой пример абсолютно антиправительственного высказывания. Намеренно ли, случайно, было ли то зловещим предзнаменованием – Россия медленно, но верно приближается к тоталитарному режиму – не так важно, куда интереснее обнаружить, что сверхидея, заложенная в фундамент, не только универсальна сама по себе. Не только развивает образы, заложенные Стругацкими в свою книжку, но она в некотором смысле свободна для трактовок, и подставить сюда практически любой современный государственный режим не представит никакого труда. Заголовок, являвшейся по сути краеугольным камнем для правильного восприятия сюжета, на деле, тоже не раскрывает конкретного замысла, да и ничего конкретного за три часа экранного времени не произойдет вовсе; там с первых кадров архаика, модернизм, Средневековье в стиле босховского «Несения креста», с разбросанными тут и там анахронизмами. Хотя по поводу последнего всегда можно возразить, что одно из жанровых определений потрясающего масштабами полотна, каким бы узким оно не являлось - научная фантастика. Или, и так правильнее, научно-социальная. Идеология шестидесятых, вытравленная Германом методично и безжалостно, заменена на визуальные метафоры, от которых неподготовленные к подобному потребители стыдливо прикрывают глаза руками; будто видят по ту сторону экрана отражение самих себя (и это еще один интересный момент). Арканарцы захлебываются в собственном дерьме, грязь, в которую благородные доны проваливаются по колено, отчего-то не прочищает легкие, а смрад, исходивший от местных коммунаров, вот-вот, и перейдет границы, отделяющие два разных мира. Мгновенно доберется до нашего, третьего, умещающегося в зале мультиплекса. Ведь и планета, где цивилизация с неотличимо похожими на нас гуманоидами, есть объект наблюдения, а камера между делом не снимает – подглядывает, выхватывая украдкой из-за темных углов размытые планы, набор звуков, обрывки фраз, иногда выстраивающихся в цельные предложения. А мы, получается, наблюдаем через окно в другой мир за неотвратимым, таким логичным и оттого еще более страшным скорее не разложением морального облика – его-то как раз все, кроме Руматы, просрали – а за циркуляцией структурного устройства человеческой природы. Где похоть, животные инстинкты, мракобесие и алчность всегда будет во главе стола, и сущность эту не искоренить; в последний момент искра нравственности угасает и в протагонисте. Он берет в могучие руки меч – и начинает резать. И еще. И еще. И еще. И в финале мы не видим на нем белоснежной майки, а доспехи больше выгодно не оттеняют его посреди толпы юродивых, членов Ордена, да местных скоморохов. Он сам стал ее частью. И вот уже вполне заурядный арканарец вновь играет на неведомом землянам инструменте, и мелодия выходит куда более пронзительнее той, что звучит в самом начале – да, человеком остаться трудно. Но еще труднее быть богом.

Во всех отношениях меня можно считать подготовленным зрителем. Я, можно сказать, воспитывался на клипах Мэрилина Мэнсона, смотрел (и очень люблю, кстати) фильмы Ходоровского и Фернандо Аррабаля, смотрел '120 дней содома' Пазолини... Я читал Франца Кафку, читал и читаю другую тяжеловесную литературу. Плюс к этому, мне нравятся картины Босха и Брейгеля. Да и вообще, я не гнушаюсь тяжелой музыки, литературы, тяжелого кино. И даже фильмы самого А. Ю. Германа я смотрел - 'Хрусталев, машину!' и 'Мой друг Иван Лапшин'. В общем, я был готов к его особому неповторимому стилю и к тому, о чем предупреждали критики и простые зрители перед просмотром 'Трудно быть Богом'. Но, тем не менее, даже для меня данный фильм оказался тяжеловат. Не скажу неподъемным, но и не легким уж точно! Нет! Гадости и мерзости, о которых все только и пишут, меня не напугали! Наоборот, я бы сказал, что визуально - это рай для гурмана! Это своеобразная роскошь, если позволите... Для меня тяжеловаты оказались манера повествования и эффект присутствия, который так старательно здесь создан, как впрочем и во всех фильмах Германа. Мне хотелось чуть-чуть абстрагироваться от происходящего и посмотреть за всем со стороны. Но Герман, как всегда, делает зрителя участником действия! И это словами не передать и писать об этом не имеет смысла. Лучше один раз увидеть. Что касается сути и смысла. Понял ли я это творение или нет? Я не знаю. Там где правят 'серые', всегда приходят 'черные' и 'Богом быть трудно' - все это понятно. Меня поразило другое! И после выхода из зала одна мысль (или скорее впечатление) была сильнее, чем множество других мыслей и впечатлений. Меня поразили белые розы... Какие же они красивые! Вообще все розы, конечно, прекрасны. Я никогда об этом особо не думал - а они ведь просто божественно красивы! А в фильме они белые, потому что... ну потому что фильм черно-белый и любые другие розы стали бы такой же серой массой и смешались бы со всем дерьмом, которого тут в избытке. Зачем они в фильме? В фильме есть 'серые', есть 'черные' и есть белые розы. Вернее они просто присутствуют в кадре иногда. И они невероятно прекрасны. Почему их так много и откуда их берут? кто их выращивает, а главное где? и как эти люди могут быть ТАКИМИ, когда в их мире есть такая прелесть? Это шедевр мирового искусства! Это памятник великому мастеру! Это гимн красоте и искусству! Это завещание всем нам. 10 из 10

Фильм по мотивам одноимённой повести братьев Стругацких. При съёмках фильма Герман вдохновлялся работами Тарковского и Бергмана. Сам Герман не дожил до премьеры и перезапись звука делалась без него. Главную роль великолепно исполнил Леонид Ярмольник. Кино-арт-перформанс. Нагромождение воняющей и уродливой формы, под смердящими трупами которой лежит масса смыслов. Но что бы их понять, нужно знать контекст. Я бы к таким фильмам писал манифесты, которые зачитывал перед показом. То что озвучил главный герой в финале, практически единственная ясная и чёткая фраза, главное, но не единственное послание. Власть серых, сжигающих книги и подавляющих развитие науки и культуры, рано или поздно приводит к власти чёрных. Чем тупее народ, тем проще его заставить убивать. Но это не единственный посыл. Не менее важный это то, что даже погрузившись в такую среду можно оставаться человеком. Хотя для этого придётся стать немного богом. Это очень опасная концепция, но что бы не смешаться с серо-чёрный массой, не раствориться в ней, придётся думать пошире и поглубже. И самое тревожное и печальное, что у общества погрязшего в невежестве и коррупции возможно нет выхода к просвещению. Визуально не подготовленному и даже подготовленному зрителю воспринимать фильм сложно. Бесконечная чёрно-серо-белая череда бормочущий грязных уродливых персонажей, копошащихся в мокрой глине и убивающих друг друга, с пугающей реалистичностью. Сюжет. В городе Арканар на некой планете, где общество погрязло в средневековом невежестве и где науку и культуру преследует серое братство живут земляне, которых прислали изменить мир к лучшему, но которые ничего не могут сделать. Главный герой Румата Эсторский - одни из таких землян, представляется знатным доном, которого считают сыном Бога. Он уже давно разуверился в людях и перспективах, прожигает жизнь, дерётся на дуэлях и пытается спасти от преследования некоторых учёных. В какой-то момент становится понятным, что власть серого братства сменит чёрное, которые ещё хуже в своей жестокости. Кино естественно провалилось в прокате и не окупило 10-миллионный бюджет, но получило множество положительных отзывов критиков. На церемонии награждения кинопремией «Ника» картина была удостоена семи наград, забрав фактически все главные места. Советую любителям арт-хауса.

Сразу скажу, фильм не показался мне чернушным, депрессивным или отталкивающим. К нему неприменимы понятия «плохой/хороший», «умный/глупый», «моральный/безнравственный»… И поэтому вообще нельзя сказать, что фильм понравился или нет. Он не про это. Это ярчайший пример высказывания, что художника можно судить только по им же созданным законам. Фильм создаёт свою собственную эстетику, лежащую вне всяких рамок, стилей и направлений. И в рамках этой эстетики он совершенен. Грязь Из грязи в князи. Но и князи в грязи. Грязь вездесуща и всеобъемлюща. Мир создан из грязи, и Адам создан из грязи. Грязью они и остаются. Грязь на улице, грязь в помещениях, грязь в королевских покоях, грязь на объекте тусовки землян. Люди — грязь. Секс –- грязь. Смерть — грязь. Философия — грязь. Стихи — грязь. Дворцовые интриги — грязь. Военный переворот — грязь. Возмездие — грязь. Слова и в целом речь у всех грязная, и в плане лексики, и в плане синтаксиса, и в плане смысла. В этой грязи что-то шевелится и ползает. Этой грязью в целях мимикрии периодически вымазывается главный герой. Хотя, на мой взгляд, ему это не нужно. Несмотря на чистое лицо и белые платки, которые он повсюду разбрасывает в тщетной надежде посеять что-то, благородный дон Румата Эсторский хорошо вписывается в окружающий ландшафт. Отстранённость Пожалуй, это главная идея фильма (оставшаяся для меня абсолютно непонятной). Каждый кадр (за редким исключением, например, немыслимый по красоте брейгелевский пейзаж в самом начале) перенасыщен шевелящимися объектами, сталкивающимися, расходящимися, налезающими друг на друга. Здесь обитают именно объекты, а не люди. Которые подчиняются скорее броуновскому движению, нежели каким-то своим целям и побуждениям. Бредут, бормоча что-то невнятное, задевают друг-друга, предметы, наваленные на столах или развешанные повсеместно, замечают или нет, но одинаково не реагируют. Бредут дальше. У бегающих кур больше жизни и целеустремлённости. Взрощенные грязью и пропитанные ею насквозь, объекты почти неразличимы. То, что герой попадает в королевское окружение, понимаешь только тогда, когда кто-то из объектов обращается к другому по титулу. То же и в лагере землян. По книге Румата носит в виде украшения на лбу камеру, которая бесстрастно передаёт земным наблюдателям кадры арканарской хроники. В фильме это украшение есть, но его функциональность абсолютно никак не обыграна. Его роль тут выполняет камера оператора, которая не «снимает кино», а лишь фиксирует. Холодно и отстранённо. Практически безжизненно. Полностью соответствуя окружающему. Так «что хотел сказать автор»? Думаю, выводы он оставляет на усмотрение зрителя. Фильм как картины Чюрлёниса — каждому сообщает что-то своё. Но. В конце Румата произносит фразу, которая, похоже, является ключом к фильму. Произносит с нажимом, с интонацией. 'После серых всегда приходят черные'. 'После серых всегда приходят черные'. Но, на мой взгляд, это не о политике, не об истории и вообще не о сущности человечества. Думаю, что если бы Герман остался жив, следующей его картиной был бы Чёрный квадрат.

В густом вязком тумане ты бредешь по косой, как глаза слабоумного, улице, а под ногами смачно чавкает грязь. Главный русский фильм сезона оказался концентрацией тягучей, шумной, грубой и неопрятной экзистенции. Нужно быть недюжего ума, чтобы так снять кино о глупости, грубости, отсутствии какой-либо моральных ориентиров и беспросветном невежестве. На Возрождение никаких надежд, мир погряз в коктейле из дыма, воплей, грязи, дерьма, сплюней, соплей и крови. Рецензии предупреждали, что зрелище будет жестким, как попытка подтираться наждачной бумагой. Эстетика Безобразного, атмосфера безысходности и деградации. Это не развлечение на вечерок. Не знаю, как смотреть это ночью. Трудно. Хотя бы высидеть 3 часа. Звучит странно, но все безобразие снято великолепно. За костюмы хочется расцеловать. Набитые под завязку интерьеры, абсурдность и многоплановость поражают воображение хлёстче Босха и Брейгеля. Но эстеты тут на хрен не нужны. В кадре — только уроды. Даже Ярмольник (сросся с ролью как сиамский близнец) постоянно сморкается, плюется, пучит глаза, скалит зубы и что-то мямлит. По улицам бегают голодранцы, кого-то топят в нужнике, два гвардейца лупят друг друга палками по лицу, жирный мужик ловит в грязи блох, карлики злобно скалятся, глядя прямо в камеру, овцы жрут сухое сено. Грязь. Ливень. Ты попадаешь в делириевую фантасмагорию. Ты спишь. Густой сон хлестает по щекам латной перчаткой. Не бойтесь грязи и кишок. Их мало. Больше — именно гулкого насыщения кадра дебилами, звуками, криками, рыгами, пинками. Нет ординарных планов, внимание растаскивают карманники. Без знания оригинальной книги кажется, что ничего не происходит. Все сцены уравнены до эпизодов. Рано или поздно устаешь и хочешь сорваться — раздражение забивается прямо в горло. И эта органическая метонимия — лучший способ донести месседж. То, что богом быть трудно, что за серыми всегда приходят черные — давно стало общим местом. Главный герой говорит это прямым текстом. Другая мысль важнее даже чем манифестация бунта умного человека, превращающегося в демона, чтобы как-то вырваться из жуткого круга прокисших морд. “То, что я с тобой говорю, еще не значит, что мы беседуем”. Этот фильм говорит с нами, но не ждет, что мы будем отвечать. Дальше — тишина.

Бог устал нас любить или 5 с половиной Если пропустить обязательный и обстоятельный монолог про фильмы, которые есть у каждого великого режиссера, где он либо полностью все рассказывает о себе или оставляет творческое завещание неблагодарным потомкам, то «Трудно быть богом» - вовсе и не художественное полотно в привычном смысле этого смысла. Это больше инферно в формате 3D, которое в свое время не удалось Анри Жоржу Клузо. Его все же дожрал «Ад», а Герман успел выпустить всех своих демонов наружу. Да так, что все испугались или отказались воспринимать 'пост мортем' режиссера как законченное высказывание, поспешив зафиксировать старческое сумасшествие автора. Формально «История Арканарской резни» (так очень долго назывался проект) снята по мотивам знаменитого романа из прогрессорского цикла Стругацких «Трудно быть богом». Книга за прошедшее время успела устареть, как и многое из творчества советских фантастов. Но Герман вынес из нее главное - интеллигентские страхи перед грубой реформаторской силой, приход которой прогрессивно настроенное население так любит предрекать, но так сильно боится. И что в итоге, все возвращается на круги своя до новых переворотов. «Трудно быть богом» Германа идет еще дальше, в полотно впрыскивается панический ужас, хаос и неразбериха - кусочки пораженных страхом режиссерских генов перед сталинскими лагерями и пожаром войны. В итоге доведенный до совершенства (невнятности, абсурда) стиль «Хрусталева» поглощает все на экране и за его пределами без остатка. В безумных припадках бьются на целлюлозе люди, в кадре что-то постоянно чавкает, разрывается, булькает, вываливается – целый мир как будто не вмещается в объектив камеры. Зато она разгуливает по миру Арканара, как полноценный участник происходящего – в нее бубнят и привлекают ее внимание жители средневекового города. Уродливые недочеловеки, которых хочет изменить благородный дон Румата, но в отличие от Триера, Пазолини и Аристакисяна, Герман лишен даже капли сочувствия к населению Арканара. А в это время с камерой там гуляешь и ты, и тебе становится невыносимо мерзко от увиденного, тебя с ходу бросают в грязь, дерьмо (еще чуть-чуть и начнут мерещиться запахи), чтобы ты обнаружил, что у этой клоаки нет дна, тут невозможно плыть, а можно только тонуть (если кто-то вдруг попытается представить себя эдаким героическим Марком Рентоном в толчке). Но Герман не дает полностью захлебнуться экскрементами, вовремя выволакивая зрителя из выгребной ямы за волосы. Ему важно, чтобы зритель смотрел и видел все, без остатка. И даже посреди невообразимого гвалта, кашля и бормотания зритель может увидеть суть и остатки сюжета Стругацких, деконструированного до невозможности и лишенного нарративности. Первое и ключевое наблюдение – цикличность и постоянность происходящего. Не зря Ярмольник отстоял перед Германом исполнение «Каравана», который он время от времени наигрывает, плюс не зря вся история закольцовывается падающим снегом. Чтобы мы не предпринимали, чтобы не делали, кошмар останется с нами, отражаясь и запечатлеваясь в расширенных от ужаса зрачках. Второе и не менее важное, мир Германа непоколебим, то есть его невозможно разрушить. Такой режиссер видит страну, устои которой неизменны из века в век. Свою страну и так вышло, что и нашу с вами. Здесь нет места демократическим мазкам, здесь приход серых и черных вообще ничем не отличается друг от друга, а ростки культуры нещадно затаптываются (не зря Румата так тщательно, но безрезультатно пытается цитировать Высоцкого), а люди предстают в роли расходного материала. И лента Германа, задуманная еще в 60-х, идеально совпадает с новым временем. Да и по-другому быть не могло, поскольку время здесь остановилось много столетий назад. Но от того, не менее страшно от того, что творится на экране и отлично зеркалится с наступающим новым российским средневековьем. Завещание Германа не о том, как трудно быть Богом, но легко стать Сатаной. О том, что ненавидеть проще, чем любить. О том, что жалость невозможна к тем, кто не хочет ничего менять. О том, что сострадание такая же выдумка православного мира, как и жалость. О том, что легче уничтожить, чем хотя бы немного изменить. История для России вполне обыденная, посмотрите на нашего ближайшего соседа. Единственный шанс спастись – воспринять «Трудно быть Богом» как камертон, звучание которого может совпасть или не совпасть с видением ситуации каждым человеком. Лента, кстати, работает и на этом уровне. Вопрос только, что если амплитуда этого камертона с вами не резонирует, не факт, что вы не пытаетесь усиленно доказать обратное, занимаясь излюбленным российским занятием – самообманом. Кажется, феномен эскапизма это единственное в российской истории, чего не успел понять Герман. Или просто не захотел понять, поскольку не умел быть равнодушным.

С некоторым волнением шёл в кино на долгожданный фильм, снимавшийся очень, очень много лет. У меня вызывало невольное уважение труд режиссёра, который через долгие годы и многие тернии продолжал снимать свой шедевр. Наверное, каждый кадр выверен многократно, актёрские дубли доведены до идеала, а операторы за это время прямо-таки отшлифовали своё мастерство. Прекрасная игра актёров, особенно Ярмольника-Руматы. Отличная работа костюмеров и декораторов. Интересное звуковое решение: фоновая музыка отсутствует вообще, фильм наполняют голоса героев и звуки средневекового быта. Но главное – длинные сложные сцены без монтажа, насыщенные диалогами, действием и десятками персонажей. Вот полный перечень достоинств фильма. Так хотелось на этом закончить свой отзыв, но… С первых кадров зрителя погружают в чёрно-белое средневековье, с мерзкими персонажами по колено в грязи и испражнениях. Тема испражнений от начала и до самого конца будет в кадре почти непрерывно, лишь иногда уступая место крови и грязи. Насилие – второй, после дерьма, фетиш фильма. Насилие настолько отвратительно и совершается такими на редкость мерзкими персонажами, что хочется отстраниться от увиденного, но бесконечно талантливая съёмочная группа превосходно знает своё дело, заставляя вновь погрузиться в вонючее и кровавое действие. Герман сделал невыразительные персонажи, лишённые мечты, желаний и стремлений. От этого их действия нам непонятны и неинтересны. В вонючем месиве невнятного действия утонул шарм и интеллигентность Стругацких, утонуло всё хорошее в этом фильме… Не прошло и часа просмотра, как зал понемногу начали покидать зрители. Интеллигентного вида девушки и немолодые дамы аккуратно спускались к выходу под кадры эрегированного ослиного члена или испражняющихся персонажей. Свою жену мне удалось уговорить покинуть зал, когда кровавая вакханалия на экране начала достигать своего апогея. Под хрипы зарезанных и вид отрезанных детских голов, мы с облегчением вышли из зала. До самого дома мы пытались понять: это говно, или мы ничего не понимаем в современном искусстве? Долгожданный «вечер воскресенья без ребёнка» был испорчен… Не представляю аудиторию, которой могу порекомендовать этот фильм к просмотру. Самые чернушные из фильмов Балабанова покажутся романтичной мелодрамой. 5 из 10

В Новосибирске предпремьерный показ «Трудно быть Богом» Алексея Германа состоялся 25 февраля 2014 года. Фильм представляла вдова режиссера и его соавтор сценария Светлана Кармалита. Перед просмотром она предупредила собравшихся зрителей, что из трех часов экранного времени полтора составляет завязка истории и что выдержать такое длинное и «нудное» вступление способен не каждый. Будучи морально подготовленной к тяжелому зрелищу и наслышанной о противоречивой критике фильма, после слов Кармалиты я напряглась еще больше, однако дала себе слово, что ни за что не уйду из зала до финальных титров. Действие разворачивает в городе Арканар на другой планете подобной Земле. Здесь царит глубокое Средневековье, которому бесконечно далеко до Возрождения. В Арканаре есть и люди- ученые, которые когда-то сюда прилетели, да так и остались. Картина в картине открывается безрадостная и шокирующая. Повсюду грязь, нечистоты, унылая серость, безумные люди (то есть, не люди, конечно). Главный герой благородный Дон Румата- землянин- ученый, который вот уже 20 лет живет на Арканаре в статусе господина древних кровей. Частично от лица Румата, частично со стороны мы наблюдаем жизнь Арканара, в которой жители, хоть внешне они люди, на людей мало похожи. Живут они по-скотски, обладают низкой моралью, хотя и умеют разговаривать, но не умеют говорить. «Если я с тобой говорю, это еще не значит, что мы беседуем» говорит Румата одному из героев. Как таковых диалогов, нагруженных смыслово, в фильме практически нет. Преимущественно вырванные фразы, отдельные реплики. Мы действительно видим быт жителей Арканара глазами Руматы, который тоже наблюдает. Он научился жить среди этих людей, он даже привязался к ним. Он сильнее их, властвует над ними, а жители только этого и ждут. Они желают подчиняться, быть униженными, не зная другой жизни. Даже при возможности улететь обратно на землю герой остается. Что это? Страх начинать все заново, да и на земле он такой же как все, никак не сильнее остальных. Привычка? Надежда хоть немного окультурить и облагородить этих людей? При внешнем облике, перечащем общепринятым канонам эстетики, в картине Германа заложена настоящая красота. Она есть в каждой детали, которая несет в себе конкретную и очень важную идею. Есть в тщательно продуманном построении сцен, облике героев, отобранных репликах. Здесь все не просто так. Каждый кадр несет в себе огромный объем смысла, разглядеть который в потоке повествования сразу способен далеко не каждый- элементарно не хватает глаз. Здесь столько всего, что охватить все- что визуально, что смыслово- крайней трудно. Может, причина, по которой люди уходят из зала до окончания фильма, заключается как раз в этом, а вовсе не отвратительном антураже, на который ссылается большинство. Не осознано, конечно. Да и вообще, фильм надо не осознавать, а чувствовать, тогда открывается страшный смысл, тогда становиться все понятно, тогда происходит приятие. «Трудно быть Богом» это крайняя степень эстетики- ужас и красота одновременно. Такой вот парадокс. Все в фильме не случайно, все в фильме совершенно- совершенно в своей идейной сути. Не удивительно, что работа над фильмом шла 13 лет. Как процитировала Кармалита одного из иностранных критиков, «Странно, что так быстро». После показа ленты состоялось обсуждение фильма. Светлана Кармалита ответила на некоторые вопросы зрителей. В частности она сказал, что понимает зрителей, уходящих из зала. «Мы сняли фильма, а смотреть его или не смотреть это Ваш выбор».

Фильм 'Трудно быть богом' А. Германа, 2014 года очень необычный- на черно-белом экране появляются персонажи в грязи, экстерьеры и интерьеры в грязи. Вроде кино о средних веках- но не о средневековье, должен быть сюжет книги Стругацких - но он особо не прослеживается. Я бы определила, жанр картины- фантастика. Кино 'Трудно быть богом' полностью погружает зрителя в то, что на экране- это большой плюс: редко, когда удается на время просмотра забыться, отключиться от действительности. Можно много предполагать, о чем этот фильм, кто люди на экране...- до меня эта картина донесла гуманизм. В фильме 'Трудно быть богом' происходит принятие человека таким, какой он есть, и любовь к человеку за то, что он есть. В кино утрированный натурализм. Уж слишком много т.н. 'идеальных' людей навязывают с экрана: легко симпатизировать абсолютно красивым, успешным, здоровым и т.д. Тяжело любить человека таким, какой он есть: временами с запахами, запачканным, кашлящим во время простуды, в старой одежде... Фильм 'Трудно быть богом' показывает любовь к неэстетичным людям. Киногерой Дон Румата (Л. Ярмольник) остается на Арканаре- он не улетает на Землю, как его книжный аналог. Он принимает людей Арканара такими, какие они есть, и мир Арканара таким, какой он есть. Киногерой Дон Румата готов нести ответственность за те последствия, которые вызваны его действиями на Арканаре. Поэтому, на мой взгляд, киногерой Дон Румата получился зрелым, в отличие от героя книги. Важным посылом фильма 'Трудно быть богом' 2014г. является мысль о частичной несвободе людей- у каждого свои колодки (видимые или невидимые), свои обязательства, - и об абсолютной свободе выбора человека в рамках тех обстоятельств, в которых он существует. То есть, чтобы поменять что либо - нужно сначала изменить обстоятельства, оказаться в другой среде- а затем уже принимать решения, соответствующие данной среде. Дон Румата не может вмешиваться в происходящее на Арканаре до тех пор, пока он является ученым с Земли, но он, оказавшись на Арканаре (изменив среду), свободен принять решение вмешаться в происходящее, если он является жителем Арканара. Данный посыл фильма очень важен для правителей-реформаторов, принимающих решения без учета специфики того или иного региона. Об обстоятельствах человека, о его выборе, об ответственности за свой выбор- этот посыл фильма каждому из нас. Кино мне понравилось. Ощущения грязи не было, хотя ее много на экране было. Оценка 10

Фильм открывается просторным пейзажем — картиной населенного, дышащего, незнакомого и смутно родного мира. «Это не Земля. Это другая планета...» — обыденно и чуть устало звучит за кадром голос Алексея Германа. С этих первых нот проваливаешься в «Трудно быть богом» с головой и веришь ему уже до конца. Досадно за зрителей (увы, таких большинство), которые, не увидев чуда и красоты рукотворного мира, поморщились и запомнили в нем только одну грязь. Казалось бы, все слышали о жуткой антисанитарии средневековых городов — эпидемиях, пропалывавших Европу, нечистотах, выливаемых из окон прямо на улицу... Нет, не работает. «Они спустились к свалке и, зажимая носы, пошли шагать через кучи отбросов, трупы собак и зловонные лужи, кишащие белыми червями. В утреннем воздухе стоял непрерывный гул мириад изумрудных мух» Это цитата из повести Стругацких «Трудно быть богом» — первоисточника, в отступлении от которого так часто упрекают Германа. Все отсюда, включая трупы собак. Даже выражаясь фигурально, земляне у Стругацких постоянно поминают грязь: «Если бог берется чистить нужник, пусть не думает, что у него будут чистые пальцы...» Каких декораций требуют от фильма? Какого мира? Количество насилия в фильме действительно зашкаливает, есть сцены с вываливающимися внутренностями, но это почти не трогает. Ничего подобного сцене с изнасилованием генерала в фильме «Хрусталев, машину!» — по натурализму и по безысходному ужасу — вы здесь не увидите. Умберто Эко ошибся, пожелав зрителю в своей рецензии на фильм «приятного путешествия в ад». Нет, это не ад. В аду есть черти и мучимые, здесь эта граница незаметна. Если вам кажется, что в фильме царят лишь жестокость с пороком и вместо лиц одни рожи, значит, ваши глаза просто не привыкли к темноте. Постарайтесь не отстраняться от арканарцев с отвращением, внимательно присмотритесь к ним и вы увидите, что почти все они — люди. Книгу Стругацких перед просмотром читать не просто желательно — необходимо! Без нее зритель неминуемо заблудится в германовском Арканаре. С повестью нужно познакомиться хотя бы для того, чтобы отличать отца Кабани от короля (это непросто!), понимать откуда взялась фраза «таков наш примар», смеяться, когда в грубой речи арканарских детей вдруг возникают вепрь Ы и птица Сиу. Однако у большинства поклонников книги картина Германа вызывает предсказуемое резкое отторжение. Причина такого разочарования — в обманутых ожиданиях. Зритель ошибочно считает, что любой фильм, поставленный по книге (тем более культовой!), является ее экранизацией — то есть изначально вторичным произведением, главное достоинство которого — близость к первоисточнику. У фильма Германа есть могучий адвокат в лице Бориса Стругацкого, к сожалению, так и не дождавшегося премьеры. Претензии к картине оформились задолго до ее выхода на экран, и Борис Натанович, отвечая возмущенным поклонникам, требовавшим «запретить эту мерзость», много раз дал понять: «похожести» и «соответствия книге» он от фильма не ждал и не хотел. В своем последнем фильме Герман решил задачу качественно иного уровня сложности, чем в своих предыдущих работах, — перестал рассказывать о знакомых нам эпохах, создал чужой мир и, ничего не объясняя, закинул нас в него так же безжалостно, как в сталинские коммуналки «Хрусталева». В «Хрусталеве» зыбкой путеводной нитью могло быть только знание эпохи — практическое, у тех, кто ее застал, и теоретическое у тех, кто получал его из книг и воспоминаний старших. При просмотре ленты «Трудно быть богом» может помочь только знание сюжета Стругацких и крупицы закадрового текста. Мы таскаемся за Руматой, как маленький ребенок за матерью по незнакомым переулкам: мало что понятно, немного страшно, и остается только глазеть по сторонам. Все это придает фильму осязаемый эффект дополнительного измерения. Ощущение несомненной реальности достигается не только подробнейшей выделкой отчасти восстановленного, отчасти придуманного Германом «Средневековья», но и отказом от киноязыка, когда в фокусе оказывается то, что имеет значение для сюжета. В традиционной киноистории герои делятся на главных, второстепенных и массовку, звуковая дорожка — на основные диалоги и всегда менее интенсивный фон. В жизни такого разделения нет, а фильм Германа непосредственно описывает реальность, достигая эффекта небывалой правды и усложняя задачу восприятия непривычному к такой подаче зрителю. Думается, фильм сознательно сбалансирован так, чтобы даже его целевая аудитория почувствовала к концу не подъем и удовлетворение, а растерянность от столкновения с чем-то большим и непознанным. Последний фильм Алексея Германа не история с моралью, не зашифрованное послание и не результат перевода с языка книги на язык кинопленки. Как и в любом истинном произведении искусства, главное в нем — то, что во всех смыслах остается за кадром, то, что чувствуется, но до конца не формулируется. Ощущение важности полученного опыта. Путешествие не прошло впустую. Ты не знаешь, что с этим делать, но понимаешь, что тебе это нужно. 10 из 10

Подобрать определение картине сложно и не требуется. Сомнения не вызывает то, что смотреть нужно, пожалуй, не один раз. И смотреть нужно так, как учили ребята из мультфильма про Дудочку и Кувшинчик 'Одну ягодку беру, на другую смотрю, третью примечаю, а четвертая мерещится'. Охватить работу авторов за один просмотр не удастся. Оговорка об одноименной книге. Книгу я читала, Полуденный цикл - любимый, сама книга чудесная, но не из числа любимых. После просмотра фильма, чуть любимее. Наверное, смотреть фильм, не зная основы, сложно, не берусь оценивать, что увидишь и поймешь. Поэтому стоит прочесть, а после посмотреть. Фильм снят по книге, очень близко к содержанию. Пожалуй, даже ближе, чем готов принимать зритель. Но что поделаешь, 'роза пахнет розой, хоть розой назови ее, хоть нет...' Кто-то увидел в картине только грязь, кто-то не увидел романтики и приключений. Мы слишком привыкли к лубочным картинкам с большого экрана. Сделайте нам красиво. И так, чтобы не думать. Во время просмотра этой картины думать нужно, думать и размышлять. Об этом автор устами Руматы говорит: 'Если я с тобой говорю, это еще не значит, что мы беседуем'. Учитесь слышать и видеть, и, может быть, вам понравится эта музыка!

'...-Сынок, тебе нравится эта музыка? -У меня от нее живот болит...' (с) х/ф 'Трудно быть Богом' Давно хотел посмотреть этот фильм. Наверное, с того времени, как прочитал. А было это классе в 10-ом, т.е. 8 лет назад. И уже тогда по слухам фильм был в стадии завершения работы над ним. Хотя родители уже тогда предупреждали, что Алексей Герман очень нестандартный режиссер. Потом все это забылось, фильм не выходил, раз в полгода-год кормя обещаниями, что 'вот-вот' выйдет. Ну и наконец-то вышел. Отзывы о вышедшей картине были противоречивые, но это не очень отталкивало. А вот сама картина с первых же минут начала производить очень уж неизгладимое впечатление. Во-первых, это грязь. Грязь и дерьмо, которым обмазаны все актеры, вместе с главным героем. С одной стороны, вроде бы и понятно - средневековье, антивозрождение. Но ее черезчур много. Во-вторых, диалоги. Они вообще кошмарно сделаны. Не то что слов не понять, суть вообще неясна. Ну и третье - это декорации. Замок, где все время что-то свисает с потолка, гадят птицы и все в таком духе. Первые полчаса я ждал какого-то развития сюжета, но его не последовало. Главный герой продолжал совершать какие-то непонятные визиты и творить абсурдные вещи. Вообще возникло ощущение, что при постановке картины руководствовались принципом чем абсурднее, тем лучше. После получаса из кинозала потянулись первые зрители, которых и так пришло пару десятков. В середине второго часа я, как не крепился, но все же уснул. Минут на 10. Но ничего важного не пропустил. Просто очередная смена декораций и все. Фильм досмотрел до конца. Вышел, конечно, под впечатлением. Но впечатление такого характера может возникнуть после 'шедевров мирового кино' - 'Человеческой многоножки' или чего-то в этом роде. Самое интересное - это ведь была экранизация. Ведь был и первоисточник. Но вот если бы я не знал, что это 'Трудно быть Богом' и не слышал в фильме 'дон Румата', я бы вообще не понял, что это за фильм. Книга эта у Стругацких не самая лучшая, да и вообще творения братьев тоже очень специфическое чтиво, одни 'Гадкие лебеди' чего стоят. Хотя 'Обитаемый остров', как по мне, очень неплохая экранизация, да и сам фильм без книги нормально смотрится. А то, что я лицезрел вчера и фильмом-то назвать трудно. Трудно назвать фильмом. И трудно быть зрителем такого фильма, от которого, также, как и у мальчика в концовке, тоже болит живот.

Есть одно самое главное и самое важное правило режиссуры — показывать действие, если нет действия, то и нет никакого произведения. Смотрели мы с моей половинкой в Октябрь на Арбате, и в течении полутора часов я страдал, не понимая, что происходит на экране, и это при том, что роман я читал, раза два, и в общем то помню его не плохо. Бессвязные непонятные сцены, актеры что-то бубнят с периодическим мельканием половых органов и выставленной напоказ депрессивной грязи, как ни парадоксально вспомнились сцены из МонтиПайтона «Поход за Святым граалем». Такое ощущение что Герман все это время был в ужасающей депрессии, мне стыдно в очередной раз что этот сумбурный и бестолковый долгострой называют художественным взглядом. У меня появилось стойкое ощущение того что Герман в старческом маразме. И жаль смотреть на Ярмольника, вроде бы он старается играть сложную драматическую роль, но ему совершенно неясно, что он делает и зачем. Складывается впечатление что за какими то чертами взятыми из книги, сценарной работы тут нет, и сюжета соответственно тоже, мелькают максимально уродливая массовка, дабы продемонстрировать ту ужасающую глубину человеческого падения. Герман зациклился на грязи на бомжах, на какие то мелькания перед камерой, монтаж дрянной, хотя есть и длинные дубли, но действия там практически никакого и нет. Операторская работа дрянная, сцены поставлены плохо, ощущение что ещё чуть-чуть, и я уткнусь носом главному герою: либо в гульфик, либо в наруч, либо в перчатку, так же местные бомжи, которые периодически тупо смотрят в камеру, непонятно зачем, вероятно как то вопрошая к зрителю с немым вопросом. Похвалить могу только световиков, декораторов, гримеров, и самое главное костюмеров — они все дали фильму хорошую картинку, которую угробила бездарная операторская и режиссерская работы ну и отсутствие сценария. Ещё немного отличился постпродакшан, были откровенные мерзкие ляпы, которые как-то плохо прикрыли. Ну ещё дизайн продакшан довольно хороший. В остальном фильм полная дрянь, бессмысленная, бездейственная, глупая, плохо сыгранная, пошлая, не раскрывающая ничего и опошляющая серьезный роман. Вычленив для себя все ужасы и тяготы из книги Герман только их и показывал, а про все остальное с годами этой сумбурной постановки забыл, в потоке этой шизофрении. Наверное, найдется много народу, которые скажут «Ничего вы не понимаете, это виденье режиссера, это кино не для всех, это его авторский взгляд» почитайте роман, там есть сюжет, там есть развитие, там есть история и там есть метафарические параллели с нашим обществом, есть множество скрытых смыслов, в конце концов это сказка, пусть и печальная и тяжелая. Тут же я так понимаю что надо смотреть три часа какого то бездарного бубнения вместо диалогов, пытаться понять что происходит в сцене, смотреть на грязь и на бомжей, и на то как разные предметы быта лезут в кадр. Это творческое фиаско! PS: Вот вам цитата из методического материала для психологов: 'Используемые образы: расчленение, утрата, дезинтеграция, гниение, шизофрения, нечистоты, мрачный ритуал, грязь, неприятно, ничего не хочу менять, бесполезно. Часто рисуют концентрические перечеркнутые круги (мишень, паутина). Встречается при шизофрении, онкологических заболеваниях (терминальные стадии), тяжелом старческом маразме.'

«Я, конечно, понимаю, что искусство должно вызывать сильные чувства, но почему это всегда должно быть чувство омерзения?» Неизвестный автор Начнем с того, что фильм Германа «Трудно быть богом» - это не экранизация Стругацких и вообще не кино. Это трёхчасовой бессюжетный видеоарт по мотивам про тлен, говно и безысходность. От Стругацких тут осталось только несколько с трудом узнаваемых сцен и персонажи, которых также непросто узнать. Кроме, конечно, дона Руматы Эсторского, которого играет Ярмольник с острой бородкой, в белой рубахе и даэдрических перчатках. Практически каждый кадр фильма выглядит так: сверху течёт, снизу хлюпает, в середине шмыгает. В Арканаре всегда сыро, холодно, дымно, и у всех насморк. Дон Румата сморкается в белую тряпицу. Все остальные шмыгают носом и сморкаются на пол или друг на друга. Непрерывно - в каждой сцене, в каждом кадре. Или просто ходят с висящими как у индюков соплями. Или выковыривают соплю и вытирают об соседа. Реки, моря и океаны соплей. Еще, конечно, мегатонны жидкой грязи и политые рыбьей требухой плантации висельников. Фильм сознательно сделан так, что смотреть его физически тяжело. Помимо постоянного звукоряда в виде шмыгания носом, сморкания и трубного втягивания соплей, что-то постоянно лезет в кадр – то Румате тычут в лицо копьем, то кого-то отталкивают и отпинывают, то уродливые пейзане заглядывают в камеру. Либо это, либо долгий крупный план ослиного члена. Дону Румате трудно! Никто не хочет сморкаться в белую тряпицу. Никто не хочет мыться в его купальных бочках. Все привыкли жить в говне и страданиях. Зрителю тоже трудно, и он начинает чувствовать себя Руматой! Чувствовать невыносимую омерзительность происходящего при полной неспособности что-либо изменить. К сожалению, это единственный художественный прием фильма, которым пытаются воздействовать на зрителя. Если проводить какие-то аналогии, то германовская вариация «Трудно быть богом» больше всего напоминает творчество Артура Аристакисяна («Ладони», «Место на Земле»), но тот, снимая нищих, больных и убогих, всё же рассказывал их истории. Здесь же нет историй – Румата живет себе и мучается как добросовестный прогрессор и даже «Порублю как собак!» не кричит. Бог следует правилам и ничего не делает, поэтому в фильме ничего и не происходит. Создается впечатление, что Герман очень увлекся идеей чрезвычайно натуралистичного, в мельчайших физиологических подробностях, арканарского средневековья, которая, как черная дыра, засосала в себя весь фильм. Идея хороша, и было бы замечательно, если бы в таком ключе была сделана одна из частей фильма, минут на 20-30. Но три часа и ничего кроме – это перебор. И погрязший в суете инопланетный бог – скучен. Поэтому, даже несмотря на стремление автора привнести в ставший классическим сюжет что-то свое, приходится признать, что вместо фильма получился ослиный член.

Очень кратко, извините. Сходила на «Трудно быть богом» Германа, возвращаюсь - а тут война. И по-другому теперь воспринимается, что уж там. 1) Фильм смотреть можно, он действительно интересный. Например, хорошо обыграна мысль о роли Араты в гибели Киры (не сам ли БНС идею подкинул?). 2) С различными субстанциями и констатацией вони всё-таки перебор. Хотя уходящих из зала массово не заметила, ни с попкорном, ни без. 3) Идейная составляющая напомнила картину Лопушанского «Гадкие лебеди». Стругацкие, романтики и идеалисты, написали сказку, а вот я, гениальный режиссер, знаю жизнь. Герман говорит об этом прямым текстом – и в интервью, и в фильме («когда ты будешь писать, а тебе придётся писать…»). 4) Это кино мне не близко, но право на существовании имеет. О просмотре не жалею. 5) Слова Германа, переданные Ярмольником, о том, что «Румата - Путин», не лесть как минимум, если говорить о Румате Германа. Как его достал этот запрет убивать! Да и не убивая коллекцию ушей он хорошую собрал, и ведь знает, что «ухо – это очень больно». 6) Фильм неплохо катализирует мысли. Я, например, додумала такую: Возрождение не происходит для всех и сразу. Оно, как та пресловутая разруха, «в головах». Для Шекспира Возрождение было, для Пушкина, для Стругацких. Похоже, что для для Лопушанского и Германа – нет. 7) В связи с массовыми заявлениями «Пусть лучше снимет Голливуд» - пусть лучше BBC. 8) Напоследок - цитата. Разумеется, в фильме Кира не такая. «Было в ней чудесное свойство: она свято и бескорыстно верила в хорошее. Расскажи такую сказку крепостному мужичку – хмыкнет с сомнением, утрет рукавом сопли да и пойдет, ни слова не говоря, только оглядываясь на доброго, трезвого, да только – эх, беда-то какая! – тронутого умом благородного дона. Начни такое рассказывать дону Тамэо с доном Сэра – не дослушают: один заснет, а другой, рыгнув, скажет: “Это, – скажет, – очень все бла-ародно, а вот как там насчет баб?..» 8 из 10

Заголовок, позаимствованный мной у Умберто Эко, наиболее точно выразил мое ощущение от фильма. Давно я не писала здесь отзывы, хотя просмотренного за это время было не мало. Но в данной ситуации, как говорится, поняла, что нельзя молчать, раз представлено всего две рецензии на этот фильм, вне зависимости от отношения к нему требующий к себе внимания и обсуждения. Итак, постараюсь свести воедино наиболее адекватные и более-менее объективные факты: 1) Фильм и правда длится больше чем 3 часа, и экранное повествование тягучее, медленное, поэтому чисто физически высидеть это сложно 2) Людям, не читавшим книгу Стругацких, крайне сложно понять хотя бы базовые сюжетные моменты. Как было подмечено выше завязок сюжетных линий там несколько, но ни одна из них не развита в полноценную линию. Есть общая канва, о которой нам сообщаем голос за кадром в самом начале и которая только лишь задает координаты - мы понимает что место действия это другая планета, и что изначально главный герой попал сюда в качестве ученого-наблюдателя. Дальше каждый зритель домысливает и понимает все, что происходит на экране в силу своих способностей. Лично мне было крайне тяжело понять, я как ребенок мысленно с периодичностью в 3 минуты задавала себе вопросы 'Это кто?', 'А куда он ушел?', ' А это кто?', 'А зачем он пошел?', 'А что они делают?', 'А почему он это взял?', 'А что он хочет сделать с этой штукой?' и т.д. 3) Исходя из того, что практически нет причинно-следственных связей в сюжетной линии (ну или неподготовленному зрителю их не заметно) через какое-то время начинаешь просто следить за движением камеры и вглядываться в кадры, т.е. от содержания переходишь к форме и начинаешь 1) замечать в целом как это сделано (и восхищаться, честно скажу) 2) задаваться вопросами опять же из серии 'А как это делалось?' 'Как вот это снимали?' Т. е. важный момент для меня как для культуролога = фильм сделан так, что смотря его интересно даже не то какой он сам по себе, а то, как он создавался. Интересная мысль отсылающая к Беньямину и его произведению искусства в эпоху технической воспроизводимости - насколько же трудоемким был процесс съемок и при современных технологических способностях насколько ценно это 'ручной работы' кино, где видно, что каждая деталь, каждое бревнышко, чашка-плошка, курица и проч. было создано трудами огромного количества людей = художников, бутафоров, реквизиторов, гримеров и проч. и проч. 4) Это очень атмосферное кино, сейчас такое редкость. Уже многие подмечали, что Герман здесь создал просто свой отдельный мир, свою вселенную, где все продумано до мелочей. Да, этот мир омерзителен своей натуралистичностью - этим бесконечным говном, грязью, кишками, мухами, гниющими помоями на экране, но это и правда завораживает и держит. Т. е. визуальное насилие над зрителем как прием очень даже работает. 5) Кино очень многослойное, безусловно не развлекательное, а 'на подумать'. Масса с виду не примечательных аллюзий, метафор о современной политической, экономической, социальной и культурной ситуации, масса философских размышелений, упакованных в отдельные, емкие фразы героев, брошенных как бы невзначай. Утомляющий момент, т. к. одновременно отключить мозг и задумываться - сложно. 6) Посмотреть этот фильм думаю нужно раз в жизни для ознакомления, хотя поголовно всем не рекомендую. Детям, подросткам, пожилым людям, слишком впечатлительным, романтически настроенным, оптимистам и защитникам животных лучше не стоит. Если не разочарование, то гнев в адрес автора точно обеспечен. Это фильм все же больше относящийся к понятию 'искусство', чем 'кино'. Это серьезное авторское высказывание, требующее осмысления на профессиональном уровне Работа всей команды во главе с режиссером и операторская работа в особенности - на высочайшем профессиональном уровне. Остальное - эмоции и мнения.

Уже экранизируя Стругацких, Герман достаточно последовательно разбирает миф о телесном совершенстве диктатора, противостоящего окружающему беспорядку, который он силится структурировать. В шестой ленте Германа образ тирана обобщен, и мир, где он действует, аллегорически абстрактен, намеренно лишен исторической конкретики, однако, авторская концепция развивается в том же направлении, что в «Хрусталеве» и «Лапшине», правда, с еще большим максимализмом (что для Германа, как мы уже замечали, вполне закономерно), - в направлении деконструкции русского мифа о «сильной руке», якобы так необходимой нашей стране. Для Германа структурной основой творчества всегда оставалось историческое прошлое, довлеющее над личностью: неизжитые кошмары и нераскаянные грехи целых поколений, как призраки, преследовали в его фильмах несчастных героев, а детальная скрупулезная реконструкция примет времени была для режиссера своеобразным способом снятия заклятия, которое прошлое накладывало на жизнь сегодняшних людей. Его кинематограф субъектоцентричен, многоуровневый нарратив всегда выстраивается вокруг нескольких фигур: в «Лапшине» - внутри треугольника Лапшин-Ханин-Наташа, в «Двадцати днях без войны» - вокруг пары Лопатин-Нина, в «Проверке на дорогах» нерв повествовательного напряжения натянут между Локотковым и Лазаревым, в «Седьмом спутнике» повествовательным центром становится генерал Адамов. Однако, в последних двух фильмах Германа формальная структура значительно усложняется: так в «Хрусталеве» Кленский теряется в зазеркалье двойников сталинского барочного кошмара, а концептуальным стержнем картины становится потеря героем собственной идентичности под напором Истории. В «Трудно быть Богом» смысловой доминантой становится противопоставление аполлонического тела Руматы босхианскому уродству расчеловеченного мира. Впервые во вселенной Германа мы видим новое структурное деление и непривычную для него систему оппозиций: он противопоставляет совершенное гармоническое целое распадающемуся, атомизированому множеству. Тирания Руматы становится способом силового навязывания целостности анархическому многообразию: пытаясь собрать мир воедино, герой его уничтожает. Целое здесь не органично, а искусственно, абстрактно, ничего в своей сути не меняя, оно подавляет многообразие, строя свою власть на страхе, которая обрушится при первом же бунте вытесненного. Впервые снимая фильм не на историческом материале, Герман создает емкую притчу о тщетности человеческих претензий на обуздание хаоса: стремясь быть Богом, диктатор пытается превратить мир в свое собственное тело, сделать своей частью, но совершает фундаментальную ошибку – не будучи творцом мира, он пытается стать его хозяином силовым способом. Диктатор насилует свободу других людей: стремясь быть Богом, становиться пародией на Него. Можно смело сказать, что Герман как постановщик эволюционировал от попытки разгадать тайну наваждений исторической памяти до признания тщетности любых титанических устремлений по насильственному упорядочиванию мира. Конечно, Герман занимался в своем творчестве не историософией, а онтологией, временем как условием бытия человека, но оно представало почти во всех его картинах конкретизированным историческими реалиями. Трагическая ошибка Руматы, как ее трактует режиссер, была в том, что он, сам обладая динамичным, темпорально ограниченным бытием, пытался навязать окружающей реальности категорию вечности, искаженно понятую им изнутри тварного опыта. Германа по сути дела всегда интересовала власть репрессивного целого в нашей стране, насильственно созданного и никогда не перестававшего терроризировать свои компоненты. Здесь смерть неотъемлемо связана с насилием, с вторжением публичного в приватное, с нарушением границ личного бытия, в германовских фильмах смерть всегда причиняют, в них само историческое прошлое заражено тлением. По этой причине трупы и призраки – постоянные герои картин мастера, это незахороненные нами мертвецы, постоянно преследующие нас и напоминающие о себе. Герман всю жизнь снимал кино про общенациональную нераскаянность, которая тяжким грузом давит нам на плечи и мешает жить. В экранизации «Трудно быть Богом» смерти всегда предшествует дикая пляска оживших мертвецов, в этом макабрическом универсуме человек умирает неожиданно, не в силах выдержать их натиск. Как следует из фильмографии Германа, единственный метод решения проблемы социального и политического целого в России – тиранический, а способов создания органичного и ненасильственного единства без потери индивидуальности его частей для нас, видимо, не существует. Это, как мне представляется, главная причина обоснованности мировоззренческого пессимизма Алексея Германа, и как художника и как человека, а также основной смысловой итог всей его кинематографической деятельности.

С творчеством братьев Стругацких я незнаком. Но судя по 'великим и гениальным' фильмам, которые снимают по их книгам, в России их не очень то ценят. С творчеством Алексея Германа я познакомился благодаря 'великому фильму' 'Хрусталев, машину'. Это шедевр мирового кинематографа в жанре 'самый отвратительный, неадекватный, убогий и тупой трэш'. Фильм, который по моему мнению превзошел 'Свадебную вазу' и 'Кен-Парк'. И вот на мировые и российские экраны вышел фильм, который снимали 14 лет и завершили уже после смерти Германа. Фильм по роману братьев Стругацких 'Трудно быть Богом'. Фильм, бюджетом в 7 'Рейдов'. Интересно, каким же получился результат такого титанического труда. А результат поразил многих. И несмотря на то, что фильм получил целых 7 премий 'Ника' многие адекватные критики все же назвали фильм противным, отвратительным, бессмысленным и просто плохим. То же сделали и все адекватные зрители, которые не ищут в фекалиях глубинного смысла. Кстати фекалии - центральные персонажи фильма. Фекалии и все что с ними связано. Блевотина, моча, грязь, навоз... Все что у нормально человека вызывает отвращение и рвотные позывы. И все 177 минут фильма(хронометраж первой части 'Властелин колец') на экране демонстрируется все вышеперечисленное. Персонажи испражняются самыми разными способами в самых разных местах на протяжении всего фильма. Влияет ли это на сюжет - нет! Раскрывает ли это персонажей - да! Как моральных уродов. Людей, которые напрочь лишены каких либо моральных ценностей и устоев. Не люди - дикари, по развитию недалеко ушедшие от пещерных людей - вот население Арканара в представлении Алексея Германа. Лично мне сложно представить себе такую планету - планету на которой у людей нет абсолютно никакого представления о человечности - все что им надо - поесть, поспать, испражниться и плотских утех - и все. Никакой морали, никаких ценностей - это не планета людей и уж точно не планета, которая была в книге Стругацких - это планета зомби, а Арканар - город живых мертвецов, которых что-то непонятное останавливает от полного превращения - они друг друга Среди этого кошмара зачем-то что-то пытается делать дон Румата Эсторский, сыгранный Леонидом Ярмольником. Пытается наставить этих зомби на путь человеческий и научить каким-то ценностям, хотя бы элементарным. Пытается искать разумных людей в этом аду. Возможно в книге все это так и было. Но в фильме дон Румата - такой же моральный урод. И все его окружение - такие же зомби. С таким же отсутствием всего человеческого. Сюжета в фильме нет. Просто кадр за кадром, реплика за репликой, действие за действием. Что-то происходит, только что-то не то. Персонажи творят ужасные вещи, актеры играют моральных уродов, говорят какие-то безумные вещи... Создается впечатление, что Герман снимал свою версию 'Кен-Парка' или 'Сало или 120 дней Содома'. Самое неприятное то, что фильм пытается следовать оригиналу - отдельными репликами, именами и некоторыми действиями персонажей, парой-тройкой сюжетных поворотов. Но Герман наплевал на сюжет романа, который в отличии от фильма был отличным, и словно маньяк, всевозможно надругающийся на жертвой, извратил оригинал в корне! Это единственное, что он и вся съемочная группа смогли сделать за 14 лет - опорочить еще одну советскую классику. Мало было ремейков советских комедий - теперь вот за книги взялись. Комментировать актерскую игру нет смысла - актеры отыгрывают неадекватных людей. Не приукрашено-неадекватных как мистер Марч из 'Американской истории ужасов' или Ваас Монтенегро из 'Опыт Far Cry'. А настоящих, сумасшедших, моральных уродов, живущих в собственных испражнениях и не имеющие смысла в жизни. У меня язык не поворачивается назвать этих людей актерами. Операторская работа отвратительна, камера беспорядочно снимает все подряд. Специально, для растяжения хронометража. Монтаж еще хуже, опять же для 177 минут экранного времени монтировали абсолютно любые и ненужные кадры. Звуковое сопровождение лишь подчеркивает убогость и отвратительность фильма. Музыки практически нет, а если и есть, то слушать ее невозможно. Визуальные эффекты отсутствуют, если только считать визуальной частью фильма бесконечные испражнения главных и второстепенных героев, а также статистов. Костюмы и декорации в фильме не представляют собой ничего, на фоне всего происходящего. Не говоря уже о черно-белом фильме в 2013 году. В результате получился самый настоящий выкидыш кинематографа. Выкидыш над которым Герман мучился еще с 1968 года - проклятые советы не давали 'гению кино' возможность снять свой 'шедевр'. И вот, когда возможность появилась, за 14 лет Герман снял фильм, который перешел все допустимые и недопустимые грани, вышел за все возможные и невозможные рамки дозволенного, который превзошел и 'Зеленого слоника' и 'Кен-Парк' и 'Свадебную вазу' и 'Хрусталев, машину' и даже 'Сало или 120 дней Содома'. Отвратительный, мерзкий, убогий, полностью покрытый блевотиной и испражнениями, как и все его персонажи. Гнусный, тупой невообразимо растянутый, скучный и бессмысленный Trash - мусор. Настоящий мусор заслуживший свое место на свалке мирового кинематографа. И ни один нормальный человек не назовет это творение 'великим, гениальным или шедевром'. Это не фильм, это беспорядочный набор кадров в каждом из которых происходит настоящая содомия. Это надругательство над классикой, наплевательское отношение к зрителю, путем демонстрации возбужденного ослиного полового органа и доказательство режиссерской и сценарной неадекватности. Это - самый худший фильм в истории кинематографа во всех жанрах! И я не рекомендую смотреть его ни одному нормальному человеку! 'Трудно быть Богом' - финальный аккорд российских киноделов(трэшоделов), доказавший полное и безоговорочное падение российского кинематографа на самое глубокое дно киноиндустрии, откуда он вряд ли поднимется. 1 из 10