отзывы и рeцензии

Иван Денисович: отзывы и рeцензии

Мы живем, под собою не чуя страны, Наши речи за десять шагов не слышны, А где хватит на полразговорца, Там припомнят кремлёвского горца... 'Один день Ивана Денисовича' Александра Солженицына сегодня откровениями каторжанина. То самое скандальное произведение, которое генсек Никита Хрущёв одобрил, дав зелёный свет для просвещения масс - и застрочили печатные станки всего Советского Союза разнося правду о 'зубах Дракона' - КПСС. А спустя четыре года вдруг 'одумавшаяся' власть - благо, что Царь и бог 'Кукурузных полей' был в отставке, спешно ретировалась. Из библиотек изымали 'вчерашний день', вымарывали признанное как могли - чтобы духу его не было... Идеологическая диверсия! Пасквиль на строй! Удар по системе! Коммунизм из навоза? На навозе? Как такое возможно? В печь это слово. Не было. Не происходило. Выдумка. Ложь... Русский мужик попадает в лагерь. Зона. Бараки. Часовые на вышках. Всё как положено в социалистическом раю. Десяток годков, отмерен бедолаге срок. На перевоспитание. На перековку отправлен. Не оправдался перед следователем. Не убедил власть в своей лояльности. Не нашёл аргументов для алиби. Был в плену? Уцелел? Вернулся к своим? Да. Так и есть. Счастливчик? Везунчик? Ха-ха! Как бы не так! В такое никакой Особый Отдел не поверит. От немцев 'убёг'? Живой по сугробам? Фантастика! Никак - предатель. Никак - диверсант. Завербован врагом... Благодаря мэтру-режиссёру Глебу Панфилову мы погружаемся в круги ада 'Левиафана' раскинувшегося от Балтики до Камчатки. Так было ещё недавно. До середины 50-х годов, точно. В отличии от автора, перед зрителем не только те самые злосчастные, обыденные сутки, от подъёма до отбоя советского зэка, но ещё и фронтовой подвиг с подбитыми танками, плен с ужасами минного трала, радость встречи со 'своими'. Портрет героя во всей красе, так сказать. Всё дано нам. Всё рассказано. Всё и показано. Как было при пахане-усаче (именно так его называл Александр Исаевич 'В круге первом'). Но картине чего-то не достаёт. Ей явно чего-то не хватает. Чего? Силы слова - на мой взгляд. Куцая, лишённая глубины работа оставляет противоречивое впечатление. Да, Филипп Янковский (Иван Шухов) старается в роли главного персонажа. Он астеничен до крайней степени дистрофии. Органикой физики - полная схожесть. И только. Я не почувствовал в нём - Ивана Денисовича. Того самого. Автор меня не убедил. Отчего к нему такое уважение? Окружающих. По имени и по отчеству. То что тянет лямку за двоих, за троих? Где это в картине? На кладке кирпичной? Но, согласитесь, этого мало. Этого явно не достаточно? То что очередь занял а каптёрку? Не впечатляет... В 2006 году Глеб Панфилов снял сериал о ГУЛАГе 'В круге первом'. Персонажей - тьма. Звёзд, больших и малых - россыпь. Тема - раскрыта, как говорится, 'от и до'. Но от сериала тогда остался осадок. Знаете какой? Создалось впечатление, что все те люди, не срок отбывают в мученичестве судеб прибывая, а как будто бы проводят время на курорте. Путёвки им выданы насильно, без их желания и они - тяготятся... страдают... но, терпят... и, между делом, как во дворе мужики раньше - 'козла забивают' в праздности. Верно? Евгений Миронов (Глеб Нержин) тогда просто 'колокольчиком' счастья заливался в звоне. Из сцены в сцену. А чего отчаиваться? Приключения Тома Сойера разыгрывал... Какая ещё трагедия? Что касается Алексея Колубкова (Лев Рубин) - просто раздражал пародийностью на книжного светоча... Первокласник в роли студента-выпускника. Никак не меньше. Смех, да и только... К чему это я? Да всё к тому же. Нынешний 'Иван Денисович' - это очень-очень слабый подстрочник под классику. Без души. Без осмысления. Поверхостный. Штрихи, необходимые картине в зарисовках отсутствуют или невнятны. Карцер, к примеру, страшное место, чулан ледяной на десять суток исправления, почему штабелями 'жмуриков' не раскрасить? И слов никаких не надо за кадром в пояснение. Обтянутые кожей скелеты в синеве инея скажут больше о режиме Государевом... Боль и страдания того 'парня' на экране мы, собравшиеся в зале должны прочувствовать, разделить. Чтобы дрожь, чтобы защемило, чтобы заплакало всё внутри. Иначе нельзя. Здесь - иначе нельзя. А этого автору 'дать' и не получилось. Не смог? Не захотел? А может быть побоялся? Побоялся... 'Взять' к примеру 'Затерянный в Сибири'(1991) Александра Митты. Там лагерь со всеми 'красотами', здесь 'те же широты' Родины. Но как же они отличаются... Там и тогда, что не персонаж, что не диалог, всё в десятку, тут - в молоко, мимо... Холодеешь от того ужаса до сих пор. А пересматривать - так вообще не возможно. Ибо реальность, распахнувшаяся там, не захлопывается. Она живёт, пугая реальностью очевидности тех дней. Один раз ужас обозреваешь - и ты его пленник на век. А здесь? Да что говорить... Очень жаль. Извините, конечно. А может быть время 'настоящего', того самого Ивана Денисовича, ещё не пришло? Ещё лет через 50-70 сделаем попытку? А? Возможно? И тогда уж без всякой лакировки поверхностности? Да? Из стражи, когда никого не останется на свете... ...И не веря ни сердцу, ни разуму, Для надежности спрятав глаза, Сколько раз мы молчали по-разному, Но не против, конечно, а за! Где теперь крикуны и печальники? Отшумели и сгинули смолоду… А молчальники вышли в начальники, Потому что молчание — золото. Промолчи — попадешь в первачи! Промолчи, промолчи, промолчи! ... что-что? Бюджет у картины 170 миллионов? Ой-ой-ой! Не смешно! Грустно. 3 из 10

Главный персонаж производит впечатление откровенно слабоумного человека - не узнаёт первых лиц государства, которые знакомы даже современному школьнику, не просто ловит глюки на минном поле, но ещё и всерьёз рассказывает о них контрразведке, почти весь фильм действует как юродивый. Такому сложно сопереживать, с ним сложно себя ассоциировать. Надеюсь, создатели под 'удивительными свойствами русского характера' Иван Денисовича имели в виду не имбецильность. Боевые сцены поставлены отвратно. Я бы сказала даже так: всё происходящее едва ли не с начала фильма настолько фальшиво (ЗиС-3 в 1941; длиннющая дорога с парада на фронт, до коего 2-3 часа езды; немецкие танки из ниоткуда, как в 'Белом тигре'; неестественность поведения почти всех персонажей; странный снаружи и внутри лагерь...), что я всерьёз ожидала, что в конце Иван Денисович проснётся и поймёт, что это очередная галлюцинация. Хотя, сцена с рубанком намекает. Сюжета как такового нет. Есть бесцельный дурачок, и полтора часа издевательств над ним сюрреалистично жестокого мира. Скучно. Единственное, что радует, так это комедийные вставки с Ириной Чуриковой, позволяющие начать и закончить фильм на весёлой ноте, вносящие некоторую неопределённость в реальность происходящего

Историческое кино у нас совсем разучились снимать. Казалось бы, такую простую повесть, как «Один день Ивана Денисовича», трудно испортить — однако ж легко умудрились, превратив в сущий балаган. Ведь что показал нам Солженицын? Самый обычный день самого обычного зэка — без героизма, трагедии, пафоса и душевных страданий — «таких дней в его сроке от звонка до звонка было три тысячи шестьсот пятьдесят три». Все мысли Ивана Денисовича заняты хлебом, кашей да баландой, а если еще «в карцер не посадили, хорошо процентовку закрыли, подработал вечером и табачку купил», так и вообще «жить можно». Вот это-то и было самое страшное, самое вопиющее у Солженицына — человек-вещь, человек-вошь, человек, от которого осталась только одна буква — та, что вышита на номере Щ-854, — ради этого и писалась повесть, этим и был отвратителен лагерь как таковой. Неудивительно, что рядовой зэк Иван Денисович и сел-то ни за что. Как все. «В феврале сорок второго года на Северо-Западном окружили их армию всю, и с самолетов им ничего жрать не бросали, а и самолетов тех не было. Дошли до того, что строгали копыта с лошадей околевших, размачивали ту роговицу в воде и ели. И стрелять было нечем. И так их помалу немцы по лесам ловили и брали. И вот в группе такой одной Шухов в плену побыл пару дней, там же, в лесах, — и убежали они впятером. — За что сел? За то, что в сорок первом к войне не приготовились, за это? А я при чем?» Что же показывает нам Глеб Панфилов? Напротив, героя! Подбившего пять танков в неравном бою, затем преодолевшего минное поле, в лагере идущего за товарища на 10 суток карцера, что значит «на всю жизнь здоровья лишиться. Туберкулез, и из больничек уже не вылезешь». Более того, страдальца и мученика, чья жена умерла, и теперь все думы о дочках, одна из которых непонятно от кого беременна. Да мир должен рухнуть, если такой человек не выйдет на волю, вот и начлагеря уже склонился перед его духовной силой, скостя один день несправедливого карцера! Какой уж тут рядовой зэк — тут образ Настоящего Человека вырисовывается! Вот только неувязочка. С текстом Солженицына, с простецкими, житейскими, крестьянскими фразами его Ивана Денисовича, который просто живет-выживает, все это не имеет ничего общего. А тексту следовать хочется, потому как вроде снимаем «по мотивам». Поэтому и раздваивается у Панфилова его персонаж: то герой и мученик, а то солженицынский Щ-854, лагерем «вполне удоволенный». Поэтому и объявляется ни к селу ни к городу мистика в виде невесть откуда взявшихся девочки и матери, в трудную минуту помогающих Шухову. Словно ангелы ведут его под ручки сквозь невзгоды и бури жестокого века. Его-то ведут, он герой, а остальные — лишь фон его крестного хода. Как же это не по-солженицыновски, как это анти-солженицыновски! Опять перед нами история героя, для которого и лагерь — лишь оселок его духа. Такому и лагерь нипочем, такой и лагерь перенесет. Ведь Шухов выжил, вышел, как неоспоримо дает нам понять последним кадром Панфилов. А вот вышел ли Иван Денисович, выжили ли миллионы иванов денисовичей — то Панфилова не интересует, так, разменная мелочь истории…

Мне нравится Панфилов. В том числе за то, что не терпит чернуху и не размазывает персонажей по кадру, как пахучую массу пластичной консистенции. В его фильмах люди даже одеты всегда так, что видно: они уважают себя и дело, которому служат. Особенно хороши военные и НКВД. И это ничего, что система их предательски подставляет — у Панфилова они остаются людьми. Ну, или очень стараются. Возможно, поэтому репрессивно-лагерная тема у мастера местами провисает. Характерный эпизод. Блестящий, как адъютант его превосх-ва, офицер СМЕРШа не следует тупой установке сверху, а сам включает голову и разгадывает «хитрую» легенду абвера про дочку, что якобы провела Шухова по минному полю. И нет, он совсем не похож на идиота и тоже хочет себя уважать. Но что-то здесь не стыкуется. Лагерь, что мы видим, также совсем не содрогает. Наверное, и не должен. Уверен, кому-то это даже напомнило армию. Или «вахту». Помнится, Варлаама Шаламова в «Денисовиче» тоже многое что озадачило. Например, кот. В настоящем лагере его бы сразу съели. В фильме кота нет. Но остальная клюква, отмеченная зеком с почти 20-летним стажем, развешана обильно, как и в первоисточнике. Шухов прячет запасы съестного и табака в матрасе. Спальные принадлежности зэка включают подушку в наволочке. Жизнь в лагере очень несуетная. Работа также. Одежда сносная, на ногах валенки. Охрана не следит за выработкой. Баланда достаточно густая, чтобы пользоваться ложкой. Зэк вступает в дискуссию с охраной на тему о правах ч-ка. Бригадир — свой мужик. И главное — нет урок. А где же они? Ну ясно, «особый лагерь». Тогда он не отражает. Совсем. Для Панфилова всё это вторично. Он же нам не про лагерь. А про Шухова, который должен олицетворять скромное обаяние русского крестьянства, попавшего в переплёт, но сохранившего в душе Бога. Всё так. Хотя и не настолько гладко. Стукачей, к примеру, среди крестьян было больше всего. С обаянием у героя тоже не задалось. Шухов ведёт себя виктимно, как побитый пёс. Постоянно щерится, смотрит заискивающе, туповато хохмит. А где Янковский подсмотрел эту сутулую пластику? Вот это скрюченное перемещение короткими перебежками на полусогнутых? Лично я видел подобное только в азиатских фильмах. Но что более значимо, выражения на лице Шухова застревают чуть дольше, чем нужно — это сообщает персонажу манерность, которая как выражение подавленного Эго совсем не обаятельна. И вот я уже не могу отнести к Шухову толстовские слова о «непостижимом, круглом и вечном олицетворении духа простоты и правды» - так классик описал Платона Коротаева, другого народного персонажа, также призванного в своё время объяснить, почему мы устояли против очередного супостата. Коротаев, не привязываясь ни к кому, любил всех. Его позитивность вызывала симпатию. За что так уважают Шухова соседи по бараку, я не понял. За праведность? Сдаётся мне, с учётом вышесказанного этого будет мало. Жизнь Платона Коротаева, как он сам смотрел на нее, «не имела смысла как отдельная жизнь: она имела смысл только как частица целого, которое он постоянно чувствовал». Это религиозное отношение к миру. Кстати, Шаламов считал его самым жизнеспособным в условиях лагеря. Шухов также религиозен. Настолько, что режиссёр прогибает под него жанр — в фильме появляются магические сцены. Но в отличие от толстовского «мужика» с его светлым фатализмом и глубокой верой в торжество нравственного закона, Шухов сентиментален до слёз. Он слишком сосредоточен на личном. И это, несмотря на мистические эпизоды, выводит его за рамки когорты победителей. Шухов адаптивен, потому что слаб. А сила? Сила исходит от Чуриковой. Присно и во веки веков.

Ни разу не удивительно, что Панфилов занимается экранизацией Солженицына. Еще в далеком 1964 году он экранизировал рассказ Александра Исаевича. Тогда взяться за Солженицына было особым вызовом. А сейчас? Без сомнения 'Один день Александра Исаевича' уже давно стал классикой, но так ли он актуален? Наверное ныне другое время, другие вызовы. Потому когда повар запевает песню про Сталина это кажется лишним, надуманным. Будто просматриваешься российскую картину начала 90-х в которой все однопланово. Впрочем, это один из немногих эпизодов, который можно обвинить в слабой проработке. Панфилов концентрирует внимание не на политике, а на вопросах межличностных. За каждым условным 'вертухаем' в его реальности можно разглядеть человека - хорошего или плохого. За каждым осужденным тоже своя история, свой нерв, своя трагедия. Необычайно тонко передает переживания 'маленького большого' человека Филипп Олегович Янковский. Пожалуй, этот актер впервые получил столь мощный материал и пространство, идеально справившись с вызовами. Но после просмотра ленты меня не покидает вопрос: 'а можно ли лагерную тему снимать иначе?'. В сущности, все картины по Солженицыну похожи. Наверное как раз сейчас мы заслуживаем нового осмысления творчества этого автора, пусть даже критического. Так что, этот фильм Панфилова, будь он снят году в 1988 или 2000-м, наверное, мог бы стать шедевром, хитом... А сейчас это не более, чем добротная экранизация 6 из 10

87-летний волшебник Глеб Панфилов сотворил очередное чудо – снял добрую сказку про ГУЛАГ. Потому и значится в титрах «по мотивам», что первоисточник Солженицына и страшней и безнадёжней. Как в той же степени по сравнению с Солженицыным страшней и безнадёжней Шаламов. Но если Александр Исаевич ставил целью своего творчества - рассказать нам как оно было; Шаламов – поведать нам о том, что человек – прежде всего животное, которое ради выживания человеческое отбрасывает едва ли не с радостью; то Глеб Анатольевич – не пытаясь ужаснуть нас первым, не споря со вторым (потому что это тоже правда) – сосредоточился на главном (главном для него). - Ради выживания, как правило (привет Шаламову), человек скорее пожертвует достоинством, но подселенную в него свыше искру склонен всё же сберечь, а не погасить. Именно поэтому у Панфилова живущий и даже двигающийся как пресмыкающееся Иван Денисович (заслуженный приз в Локарно Янковскому) пользуется в отряде не уважением, но любовью. Потому что в предельной ситуации (но не как не раньше), совершенно безнадежно, способен поднять свой голос за беззащитного и смиренно, как истинный праведник, принять полагающуюся кару за это. (В отличие от тех, кто своё «искрящееся вложение в туловище» погасили сознательно и задёшево – за сомнительное благополучие и власть над другими людьми). Ну, а где праведники, там и чудеса. – Чудо с Иваном Денисовичем в фильме случается трижды. Ине как реконструкция реальных событий, но как образ незримого покровительства над всеми, кто от него не отказался сознательно. И нет никакой нужды оттенять чудеса ужасом реального ГУЛАГА: мудрый Глеб Анатольевич передал эту сомнительную честь действительности. - Буквально вскорости после выхода фильма в прокат мир увидел свежие документальные хроники «жизни» наших колоний. Так что, поздравляя авторов, следует с сожалением констатировать, что фильм получился ну никак не исторический, но сверхактуальный и вечное русское «от сумы и от тюрьмы» и «от чего так?» никуда не делось.

Дак... на ком же держится земля русская??? А на простом мужике Иване, да на женщине по имени Марья, именно так, испокон веков воспевали в песнях и стихах... В данной картине рассказывается о простом, русском солдате - рядовом - Иване Денисовиче Шухове (Филип Янковский), который в своей простой жизни успел жениться, завести двух дочерей, пройти по Красной площади на Параде в холодном 1941-ом, а ещё стать героем - артиллеристом, подбив аж пять вражеских танков и машину с пехотой, а после этого попасть к немцам в плен... не на долго, может дней на десять, но этого хватило, чтобы 'загреметь' на 10 лет лагерей на суровом Севере. Это экранизация почти одноимённой повести Александра Солженицына 'Один день Ивана Денисовича', которая массово была растиражирована в Советском Союзе во времена 'хрущёвской оттепели'. Режиссёр - Глеб Панфилов попытался по своему рассказать эту историю, добавив некоторые события в биографию Ивана Денисовича и какую то божественную мистичность без которой в те суровые годы, а особенно в местах столь отдалённых, и жить то было нельзя или даже невозможно. Во всем спасла только ВЕРА... А по сему... пока все пленные взрывались на минном поле к Ивану Денисовичу в туманных от страха грёзах пришла его младшая дочь, взяла его за руку и провела между мин и он остался жив. А монахиня - странница чудодейственно подала ему на стройке, упавший мастерок и подбросила в карцер ватник и шапку, а свет от обычной лампочки в том же самом карцере засветился так ярко и жарко, что никакой и печки не надо... И везде то Ивану Денисовичу помогали: и солдатская смекалка, и мужицкое трудолюбие, и простой и душевный характер - от того и уважение людское имел. А уж как он тосковал по своим доченькам и сказать то страшно... Каждый год считал денёчки, чтобы свидеться, да обнять кровинушек. На мой взгляд Филиппу Янковскому очень даже удалось сыграть этот персонаж достоверно и реалистично. Очень приятным флёром звучал речитатив за кадром от Леонида Ярмольника и как то добавлял целостность картине. Если в общем, то очень качественные операторские съёмки и на войне, и в лагере, приправленные колоритом сурового и жуткого жития зеков с философскими разговорами политзаключённых, мутной баландой и беспределом надзирателей. Казалось бы и по одну и другую строну - русские люди, а какие разные и по смыслу жизни, и по душевной чистоте. Лично я всем рекомендую этот фильм к просмотру... И вы окунётесь почти на два часа в какой то тоталитарный и безысходный мир тех времён, в котором варились миллионы жизней человеческих и от которого не было никакого спасения. Лишь только ВЕРА... нет не в светлое будущее, а в СЕБЯ и своих близких, да ещё в бога, помогала человеку выжить.

Открыть огонь или успеть проскочить. Бежать в Германию или остаться в Советском Союзе. Быть человеком или предать себя. Выбор. Перед выбором человек встаёт на воле и в заключении. Десять лет в лагере для Ивана Денисовича - десять лет выбора. 'Иван Денисович' - фильм по мотивам рассказа Александра Солженицына 'Один день Ивана Денисовича'. Страшное, шокирующее произведение, им Солженицын положил начало лагерной прозе, самой честной литературе советского времени. Глеб Панфилов, режиссер фильма, с осторожностью показывает реалии того времени с помощью обилия деталей. Образ матери Ивана Денисовича, мифический, полный загадок, первый образ, который мы видим. Он даёт начало фильму, словно начало новой жизни. Не перестает поражать то, как в течение фильма каждый из этой 'безликой массы людей с номерами вместо имён' раскрывается, как личность. У каждого за пределами лагеря осталась жизнь: семья, работа, то, что им было дорого. Сама съёмка, ее качество, монтаж далеко не идеальны, порой портя картину. Но игра актеров и работа над каждым образом, внимание к деталям, диалоги - все это придает фильму глубину, правдивость.

Литературные произведения можно оценить по их влиянию на историю. Многие посредственные стихи создали язык, язык - армию, а армия - цвет на политической карте. «Пролетая над гнездом кукушки» уничтожил старую систему психбольниц, «Хижина дяди Тома» внесла вклад в борьбу с расизмом, а «Страдания юного Вертера» убили несколько тысяч человек. И, наверное, первое место в этом ряду у небольшого рассказа о простом зеке Иване Денисовиче, который уничтожил культ личности в 60-е, репутацию коммунизма в мире в 70-е, сверхдержаву в 80-е. Этот рассказ невозможно экранизировать. Как уместить вкус океана в чайную ложку? Кажется, надо описать самые ужасные ужасы и дать ретроспективу десятилетий – сделать выжимку трэша с людоедством и порнографией. Гениальная находка Солженицына вынесена в заголовок – весь будущий «Архипелаг ГУЛАГ» уместился в один день от подъёма до отбоя – очень хороший день в очень хорошем лагере по суровым меркам земного ада. Важнейшая часть силы рассказа – его стремительный, клиповый темп. Но у кино свои законы, и то, что на бумаге повышает темп – авторский текст и короткие флэшбэки – на плёнке его чудовищно замедляет и рвёт повествование, никакого «одного дня» не выйдет. 18 часов – очень мало для книги и целый сериал на видео. Сюжет рассказа – выживание. Но киновыживания не снимаются про один день десятков людей, они про то, как одиночка неделями теряет шелуху культуры. Как выглядят заключённые лагеря? Ну, не так, как московские интеллигенты, куда голоднее, злее и уродливее. А сыновья Адама склонны сочувствовать красивым и не сочувствовать уродам. Как московский интеллигент представляет себе лагерь? С ошибками. Ну да хватит давать Глебу Панфилову скидки, пора и счёт выставлять. Думаю, из написанного выше понятно, почему «Один день Ивана Денисовича» увеличился до «Ивана Денисовича». Герою пришлось переехать поближе к современному зрителю – в мир фильмов жанра «кино и немцы» XXI века. Попутно обрастя филерами из «Архипелага», биографии АИС, взгляда на лагерь с вышки Довлатова и фантазий сценариста на тему воспоминаний исповедников православия (к последнему я еще вернусь). Между темпом и верностью первоисточнику выбрано второе, так что фильм местами медитативен – но надо сказать, не скучен. Сюжет с выживания в одном дне из бесконечности сменился на ожидание скорой свободы. Выживание превратилось в мелкие детали вроде доедания крошек. На 30-градусном по книге морозе никто не мёрзнет. Избиения, упомянутые на каждой странице, не попали в кадр, как у Тесака прям. Кастинг неожиданно оптимален. Не цирк уродов, но ключевые персонажи похожи на зеков. Актёры какие-то слишком сытые и здоровые, наверное даже ни один не помер на съёмках, минус фильму. Иногда эти актёры не играют, осуждение Ивана – это какой-то трэш. Зеки одеты как зеки – кто-то в обноски, а кто-то и нет; охрана одета как для парада. Я сначала смотрел, потом перечитывал. Самое смешное – всё, что мне показалось ляпами, прямо противоречит тексту АИС. Ну например – в книге начали и кончили работать ночью, в фильме начали после обеда, кончили через пару часов; в книге лагерь освещён плохо, а не как Кремль при Путине; в фильме охрана выдаёт бумажные кульки клиентам, как в твоём Вкусвилле – в книге пишет-то на фанере. Отдельное спасибо сценаристу за эпизод с выливанием воды на тропинку – в книге не заметил бы, а тут смысл разжевали. Если человек помнит десять императоров Рима – он или историк, или православный. Если десять игемонов – точно православный. Православные помнят гонителей, мучителей – и Сталина забудут последними. По необходимости, Панфилов не мог не рассчитывать на православную аудиторию. Однако же золотые времена православия, когда собор на Соловках был представительнее такового на воле, с собратом по монастырю было вернее всего встретится на пересылке, а в каждом бараке служили литургию, давно прошли – ни Солженицын, ни его корреспонденты их почти не застали, и в 50-е православных «не сажали, или пять лет давали». Поэтому православная часть фильма придумана режиссёром на основании воспоминаний доживших до 60-х/80-х очень немногих старцев-исповедников, а православных в лагере нет. Некоторые моменты, вроде посещения Богородицей лагеря, довольно удачны, некоторые приклеены на скотч. Из Шухова не сделали христианина – но при этом сделали героя жития. Даже Алёше-баптисту ради кинокарьеры пришлось отказаться от разжигания ненависти по признаку принадлежности к религиозной группе. Итожим вкратце – фильм не мог не появиться, и не мог быть принципиально иным. Если вы дочитали до сюда, придётся смотреть.

На второй день проката сходил на новый фильм 85-летнего Глеба Панфилова «Иван Денисович» - вольную экранизацию хрестоматийной повести Солженицына. Сам текст читал еще в школе, потому не могу сказать, что помню его хорошо, однако, даже при приблизительном знании первоисточника легко заметить, что режиссер позволил себе излишние вольности при кинематографическом пересказе литературного текста. Главным уязвимым местом фильма являются даже не военные эпизоды, которых не было в повести, а зависание режиссерского замысла между иллюстрацией к тексту и мистической его интерпретацией. Как я помню, повести свойственен гиперреализм, даже натурализм в описании одних суток из жизни зэков, Панфилов же попытался сделать картину о спасении и проклятии. Несмотря на очень хорошую игру Янковского – единственного, кто полностью справился с поставленными перед ним задачами (остальные исполнители, как и в любом нашем современном фильме о прошлом, выглядят «ряжеными», излишне спокойными, сытыми актерами, именно что ИГРАЮЩИМИ лагерных доходяг), смотреть в фильме в общем-то не на что, кроме нескольких загадочных сцен (вроде эпизода с Чуриковой), нескольких необычных ракурсов и в целом подходящей видеоряду музыки. Военные эпизоды, к сожалению, вписывают фильм в череду минкультовских поделок о войне: Большой Стиль, пафос и прочее, а лагерь, бараки и сами заключенные производят впечатление самодеятельности, а не кино. Обращение охраны с зэками (кроме раздевания на морозе) выглядит в целом сносным, что тоже раздражает (впрочем, сам Солженицын, по его собственным словам, многое в повести сгладил, чтобы она была напечатана). В финале, кажется, вот-вот начнется драматическое обострение сюжета, но… бац, и фильм заканчивается. Без сомнения, главной темой картины является Божественное покровительство над человеком и спасение его, но мистическая составляющая картины подана хоть и очевидно, но как-то робко, пунктирно, в результате чего фильм колеблется между реализмом и символизмом. А уж сами разговоры о Боге между главным героем и Алешкой-баптистом (не помню, были ли они в книге) воспринимаются уж совсем как-то морализаторски. Часто используя средние планы, Панфилов безнадежно зависает в телеформате, что отличало и «В круге первом», но то был сериал, а это кино. Главная же неудача данной картины – ее визуальная неотличимость от многочисленных поделок Минкульта, операторы не сделали почти ничего, чтобы изображение стало самостоятельным участником повествования. «Иван Денисович» производит впечатление творческой, художественной и концептуальной немощи постановщика, которому нечего иного не остается, как проиллюстрировать текст с робкими вкраплениями его мистической интерпретации. Янковский – самое лучшее, что есть в картине, но на одном актере (и, конечно, на Чурикове, которая и в эпизоде – гений) далеко не уедешь. «Ивана Денисовича» долго и, как оказалось, тщетно ждали: уже давно должен был появиться фильм о лагерях, наших, не фашистских, но насколько мощна повесть Солженицына, настолько же немощна эта ее экранизация. Право слово, если бы не было военных эпизодов, и режиссер сосредоточился бы целиком на лагерных сценах, более детально и постановочно проработав бы их, чтобы бараки и вышки не выглядели декорациями, а актеры – «ряжеными», тогда эффект от фильма был бы иным. В дни, когда все говорят и пишут о «Дюне» Вильнева, ходить на новый фильм Панфилова и тем более писать о нем нет никакого смысла – в каждом кадре сквозит его финансовая нищета и малобюджетность, неспособность или невозможность режиссера, оператора и художника-постановщика проработать визуальную составляющую столь же детализировано, как это сделали в «Дюне» Вильнев и его команда. Однако, работа Янковского на грани полного самозабвения и робкие потуги на мистику хоть как-то выводят «Ивана Денисовича» за пределы безнадежной серости. Действительно, в постсоветское время ранее плодовитый Панфилов снял лишь «В круге первом» и его киноверсию «Хранить вечно». Вот еще одна его работа, не думаю, что она свидетельствует о том, что режиссер в форме. Ведь экранизировать Солженицына может лишь столь же энергичный и боевой человек, как и сам Александр Исаевич. В этом смысле последние на данный момент фильмы Андрея Смирнова «Жила-была одна баба» и «Француз» по духу гораздо ближе прозе Солженицына, чем не только вышедший вчера в прокат новый фильм Панфилова, но даже, будем честны, и телесериал «В круге первом», также грешащий обыденной, серой иллюстративностью, как и большинство средних телевизионных продуктов.