отзывы и рeцензии

Аннетт: отзывы и рeцензии

Вспомнилась одна покойная знакомая, которая после премьеры очередного каннского призёра ещё 20 лет назад сказала: «Если у них там в Европе — это лучший фильм, то я в такую Европу не хочу!». Теперь одна из подруг по выходе из зала сказала: «А рок-опера Томми тоже была ерундой». Я ответил: Не настолько. В ней звучало несколько музыкальных хитов. Имелся любопытный сюжет. Хотя, да, в смысле фильма «Томми была занудством». Эта «Аннет» — повод припомнить долгую карьеру братьев Маэл и группу «Sparks». В их юности всевозможные рок-оперы, мюзиклы и т. п. были очень популярны. «Волосы» прославляли субкультуру хиппи. «Томми» пытался обличить жестокий мир. «Листомания» — Рик Уэйкман выезжал на сцену на гигантском половом члене. «Исус Христос суперзвезда» эксплуатировал Библию. Вероятно, братья Маэл мечтали сотворить нечто подобное. Правда, их шизоидные таланты слишком далеки от стандартов, например, Эндрю Ллойда Уэббера или Фрэнка Заппы. Поэтому теперь у них вышло лоскутное музыкальное одеяло в духе Sparks: «Я пома-а-а-азал го… цо-о-о на крыльцо-о-о-о и на лицо-о-о…' Всамделе, если вы в молодости с интересом воспринимали музыку этой группы, то лучше переслушать их альбомы «Пропаганда» или «Кимоно-мой дом» (оба — 1974 года), на крайняк, их совместный опус с группой «Франц Фердинанд» (тот эксперимент 2015 года удался, на мой вкус)… И успокоиться на этом. В фильме «Аннетт» вы не услышите ни одной полноценной музыкальной композиции, хотя его герои как бы а-а-а-кают всё время вместо диалогов. Иногда эти потуги хочется сравнить с репликами человека, сидящего на унитазе. Адам Драйвер (если честно, моя нелюбовь к этому актёру только усилилась после смотрения этого «шедевра») показывает фрагмент своего голого зада, а также страстный куннилингус. Но это никак не помогает ни ему, ни режиссёру в раскрытии образа героя. Конечно, можно натягивать «сову на глобус» и выдумывать всевозможные сравнения, оправдания, биографические детали, строить параллели, вспоминать трагические обстоятельства из чьей-то жизни… Но, если честно, то, что мы видим на экране без всей закадровой шелухи, вызывает только скуку, желание уснуть и даже просто посмотреть какие-нибудь новости в телефоне. Другими словами, конкретного смысла или информации в фильме «Аннетт» не имеется. И кто такая, кстати, Аннетт? Это маленькая девочка с фальшивыми насквозь пластикой, голосом, поведением. Может быть какие-то педофилы и полюбят такой образ? Но в нашем понимании эту картонную куклу будто озвучивает закадровым жеманным голоском толстая тётенька из кукольных театров. И вот это малолетнее создание пытается поучать непутёвого героя философскими фразочками в духе «девочка-старушка», да ещё с учётом музыкальной стилистики дуэта Sparks. Если смотреть на всё это с открытой душой и воображением, то зрелище вызывает ощущение неуклюжести, а если всплывает мысль о педофилии, то появляется даже гадливость. Правда, о вкусах и извращениях, в общем-то, не спорят. На левацких мероприятиях произведениям такого рода часто включают зелёный свет.

Молчавший почти десять лет Леос Каракс после сновидческих «Святых моторов», выстрелил в ничего не подозревающую публику почти двух с половиной часовым мюзиклом. В сегодняшней индустрии, когда акт творчества во многом превратился в пережевывание третичных идей и угоду текущей повестке, Каракс проговаривает табуированные темы в крайне непопулярном формате мюзикла. И если «Ла-ла-ленд», временно вдохнувший в пустые горны жанра нового огня, рассказав уютную грустную сказку об отношениях, то «Аннетт» — кино настолько испепеляющее, что в какой-то момент жанр формат трещит по швам, превращаясь в геенну огненную. Ларс фон Триер и Балабанов свои последние фильмы снимали с похожим настроением, хоть и будучи преисполненным большей жалости к себе. Кино Каракса всегда автобиографично, выстрадано и ходит на грани между безумием и откровением. Каждый этап его творческой карьеры посвящен любимой женщине. Картины 80-х воспевают Жюльетт Бинош, а еще одной музе Екатерине Голубевой посвящены две ленты (одна из них post mortem). «Аннетт» фокусируется уже на дочери Кати и Леоса — Насте. Каракс не скрывает, что это будет сеанс обнажения и самоанализа — фильм начинается с кадров, где братья Маэлы вот-вот готовятся запеть в студии, а за стеклом к микрофону подзывают Настю. Еще мгновение и главные участники фильма выйдут на улицу, чтобы предупредить зрителя о начинающемся спектакле и отойти на исходные позиции. И каждый волен сам интерпретировать дальнейшее происходящее в мире одновременно похожем на подмостки, театр и сеанс саморазоблачения. Но режиссер сразу предупреждает, что сейчас зритель будет ошеломлен и лучше всего задержать дыхание на протяжении всего фильма. И зрителя действительно ожидает оперный бурлеск по снисхождению в ад отношений, союза красавицы и чудовища. Каракс всегда выбирает колоритных актеров для воплощения своего экранного альтер-эго, например, монструозный Дени Лаван от фильма к фильму становится все страшнее и омерзительнее, в итоге превращаясь в мистера Дерьмо. Драйвер со своей нестандартной внешностью меняется в худшую сторону на экране еще быстрее, в конце фильма на него уже невозможно смотреть из-за зияющей кроваво-красной дыры на лице. Во время фильма не покидает ощущение, что ты смотришь всю фильмографию Каракса на быстрой перемотке. Вот он сильный и уверенный в себе, находящийся на вершине мира, сыплющий щедрыми порциями сарказма и иронии в обожающую его публику, а через два часа — раздавленный и одинокий неудачник, лишившийся всего. Прекрасную героиню Котийяр отдадут на заклание, ее красота слишком выделяется на фоне внешнего уродства мира шоу-бизнеса и внутреннего — ее супруга. Через весь макабр происходящего нас ведет музыка Sparks (где-то тут должна быть шутка из «Жмурок»), выдавших целую рок-оперу. Бурлеск в некоторых местах зашкаливает — счастье пропевается даже в сценах секса. Иногда Караксу явно не хватает самоцензуры, его любовь к гигантомании едва не играет с ним злую шутку — картина местами провисает (но ночной кошмар и не должен заканчиваться), но актерская игра Адама Драйвера, выдавшего лучшую роль в своей карьере, не дает упасть «Аннетт» под бременем режиссерского эго. Впрочем, персонаж Драйвера Генри заслоняет собой всех, его любовь к Энн всепоглощающа, безумна и готова уничтожить женщину в любую минуту. Спусковым крючком выступает творческое падение Генри, публика отворачивается от него, а на выступлениях Энн по-прежнему благоговеет и впадает чуть ли не в экстаз. Каракс на протяжении карьеры тоже падал в глубокие ямы, но каждый раз выкарабкивался из них, находя силу в новой музе. Но они раз за разом уходили от него — Бинош к другому мужчине, Голубева — прочь из жизни. Каракс тут беспощаден к себе, через Генри он показывает, как любовь может в один момент задушить другого человека, а клинч ревности и уязвленного самолюбия — толкнуть к необратимым последствиям. Через Генри Каракс копается внутри себя, пытаясь хотя бы на экране пожалеть о произошедшем и не дать случиться непоправимому. «Момент первой встречи прокручиваю, склею для себя версию лучшую, вот она секунда злополучная, не заговорю ни в коем случае». Кино Каракса не только о нем самом, но о мире кино в целом. Таинственная гибель Энн на яхте явный референс не только в сторону загадочной смерти Голубевой, но и еще одной актрисы с русскими корнями — Натали Вуд, которая как раз буквально ушла в последний круиз, как и героиня Энн. Желание физически устранить в фильме персонажа Саймона Хелберга, ранее встречавшегося с Энн, косвенно указывает на то, что будущая жена Каракса разводилась с еще одним режиссером Шарунасом Бартасом, чтобы затем уйти к Караксу, в довольно непростых условиях. Но жизнь и тут оказалась страшнее фильма — дочь Голубевой и Бартаса в этом году погибла под колесами автомобиля. И кажется сюжетная линия с обвинением героя Драйвера в абьюзе со стороны шести женщин появилась в «Аннетт» не просто так, достаточно набрать в любом поисковике фразы «Шарунас Бартас» и сексуальный скандал. «Все великие художники либо психопаты, либо мистики», — говорит Каракс в интервью, и видно, что за фасадом этого макабрического мюзикла спрятались давние страсти высокого накала, стоившие кому-то карьеры, а кому-то жизни. «Аннетт» кино как раз об этом. Сама Аннетт и вовсе криповая деревянная кукла, похожая на куклу Чаки, но только потому, что Генри воспринимает дочь, как нечто побочное, мешающее его любви к Энн (на самом деле, к самому себе). А после смерти матери дочь и вовсе попадает в руки к кукловоду, чтобы потешить амбиции потерявшего любовь публики отца. И только болезненная сепарация помогает Аннетт выйти из-под отцовского гнета, а Генри — увидеть в ней живого человека (на несколько минут перед героем Драйвера в камере появляется настоящий ребенок). Генри — воплощение творческого эгоизма режиссера, демиурга собственной вселенной, в которой все должны располагаться, как куклы, ожидающие, что их вот-вот передвинут. Но вот только в реальной жизни они уходят от диктатора. К счастью, кино почти никогда не бывает актом самообвинения, поэтому зритель волен решать, где здесь художественное преувеличение, а где дела минувших дней. Хочется надеяться, что свой следующий фильм, который судя по режиссерскому графику должен выйти через десять лет, будет посвящен уже внуку или внучке и будет дышать умиротворением, а не болью. Караксу и его новым музам хочется пожелать обоюдного счастья, а не нового витка сновидческого кошмара.

По какому-то странному стереотипу многие воспринимают мюзикл как легкий жанр, способный только развлекать и веселить. Однако, «Аннетт», хотя и является мюзиклом, в то же время представляет собой авторское кино, причем, выбор формы для него — сама по себе «изюминка», взгляд художника, ведь этот жанр для артхауса кажется весьма спорным и даже вызывающим решением. Не думаю, что режиссер предпочел мюзикл привычной драме случайно, ведь обычный на него взгляд сродни взгляду на главного героя «Аннетт» Генри МакГенри — стендап-комика, которого наверняка его публика воспринимала столь же несерьезно, как принято относиться к упомянутому музыкальному явлению, и так же серьезно ошибалась. Кроме того, будучи, в первую очередь, театральным направлением, мюзикл привносит в кино ту самую сценическую условность, выраженную здесь в главном художественном приеме «Аннетт». Однако, «Аннетт» не становится ожившим в реальных декорациях спектаклем, в условиях определенной условности в этом фильме музыка встроена в драматургию, но никак не драматургия — в музыку, и значит, что «Аннетт» остается явлением кинематографа, а не театра. По своему настроению «Аннетт» весьма мрачна и трагична, картина куда ближе к условному «Собору Парижской Богоматери», чем к «Красавице и Чудовищу». Так уж сложилось, что трагедию легче донести, рассказывая историю любви, и «Аннетт» именно такова, оставаясь «от» и «до» описанием человеческих отношений. Выбирая в главные герои столь разных Генри и Энн, авторы словно сталкивают тьму и свет, представляя его дьявольски опасным, а ее — ангельски хрупкой, и это не только внешний образ, это даже слова, даже отношение к своей публике каждого из них, выраженное в кратком, но запоминающемся диалоге в начале картины. Однако, их взаимодействие — все равно любовь, или, быть может, то, что они за нее принимают. Пусть никогда не улыбающийся Генри одним своим видом внушает затаенный ужас, в нем долгое время нет ничего плохого, кроме его инфернального обаяния. Даже его жанр — комедия — не должен бы вызвать неприятия, ведь смех — это же хорошо, он продлевает жизнь, вот только Генри — не Геннадий Хазанов и даже не Михаил Задорнов, он куда ближе к сумасшедшему шуту Джокеру, чем к безобидным сатирикам. Но фильм упорно работает на нарастание жути, то показывая трагическую (пророческую?) сцену из спектакля Энн, то сводя Генри на сцене с ума в его ненормальном стенд-апе, а то и принося беспокойство в сон героини, что не поймешь, то ли ей привиделось предупреждение, то ли оно было наяву. Не переводя семейную жизнь пары в банальную мелодраму, «Аннетт» превращает ее в еще не разыгравшуюся трагедию, наращивая напряжение, словно музыкальный шторм, требующий кульминации и развязки. Кульминация картины должна бы поставить вопрос, но этого не происходит, и во всей своей эстетической красоте «Аннетт» остается в позиции наблюдателя за своими главными героями. Такой отстраненный подход выглядит, скорее, недостатком, поскольку, показав явление, фильм не просто не пытается его исследовать, найти причины, предложить решение, он даже не подчеркивает проблему. Произошедшее — данность, к которой привела всегда затаенная и жившая тьма — «бездна» — вот только кажется недостаточным это лишь констатировать и озвучить неизбежность, стоит искать причины «болезни» и методы «лечения», чего не происходит. Даже если предположить, что опасную квинтэссенцию составляет «бездна» в сочетании с любовью, достаточного противоядия нет, ведь фильм предлагает…не любить, чтобы не причинять зла?.. Но разве это выход? Это противоречит базовой идее о том, что любовь — прекраснейшее чувство из существующих, спасительное, а эта мысль не кажется неверной. Что же до Аннетт и истории, связанной с ней… Пожалуй, она никогда не была и не должна быть главной, поскольку Генри как явление куда интереснее, чем его дочь, необходимая лишь для раскрытия рассматриваемого характера. Тот художественный прием, что использован в изображении Аннетт, до самого финала казался лишним, но финал дал ответ. Такой образ ребенка есть прямое выражение отношения родителей к своим детям и восприятия детей ими, пока те не обретут свой голос, индивидуальность и личность. Поэтому Аннетт не пугает и не делает ничего плохого, вообще не играет трагической роли в жизни Генри и Энн — ее функция в другом, и с ней Аннетт хорошо справляется. Что ж, «фишка» очень любопытная и привлекающая внимание, но донесенная с ее помощью мысль довольно банальна. Природа зла как тема, так и «лезущая» на первый план, гораздо интереснее, но в куда меньшей степени раскрыта. К сценарному недостатку я бы отнесла линию Энн после кульминационного события второй части фильма. Мистически-многообещающие ее слова должны бы выразиться в более ярких проявлениях, нежели были реализованы. Я бы даже сказала, что они не были показаны совсем. Несмотря на то, что раскрытие темы кажется необходимым, его не происходит, а немногочисленные появления героини выглядят как вставки в картину в последний момент, когда вдруг вспомнили, что какую-то «удочку» забросили, и надо хотя бы формально закрыть зачем-то придуманную сюжетную линию. Жаль, здесь могло получиться гораздо лучше. Музыкально «Аннетт» очень даже хороша, и некоторые мелодии запоминаются с первого раза, что случается с мюзиклами не так уж часто. В музыке есть претенциозность, театральность и хороший пафос, она не легковесна, она в меру трагична и довольно красива. Вся «Аннетт» создана в едином узнаваемом стиле, фильм пропитан музыкой, даже когда никто не поет. Музыка в сюжет вплетена, она не кажется лишней, что бы ни происходило на экране. «Аннетт» исполнена так называемым актерским пением (как я его понимаю), а не профессиональным, что придает ей выразительности, хотя, быть может, несколько отнимает в музыкальном плане. А еще в «Аннетт» даже не раздражают массовые номера, что частенько случается в традиционных мюзиклах. Подводя итоги, я не могу вслепую петь дифирамбы этому необычному мюзиклу. Как полноценное музыкальное произведение, он и вправду хорош, но как фильм имеет проблемы с сюжетными линиями, развитием персонажей, а также слишком уж избита мысль, связанная с основной «изюминкой». Кроме того, название: оно привлекает внимание, но не отражает характера и сути картины. Также отмечу, что все 2 с лишним часа пролетают довольно легко, этот мюзикл не скучный, он весьма хорош и визуально, и музыкально, да и на игру Адама Драйвера и Марион Котийяр смотреть одно удовольствие.

Фильмы Каракса очень личные. В них можно без особого труда найти общие черты с жизнью режиссёра. Почему же личное для Каракса важно не только для него самого, но и для многих зрителей? Всё просто — его творчество, начинаясь с персонального, приобретает такие масштабные черты и темы, которые могут с лёгкостью стать узнаваемыми для каждого. Чем больше времени проходит, тем больше фантастики в фильмах Каракса, но это не отдаляет их от обычной жизни, а позволяет лишь экспериментировать с жанрами и возможностями актёров всё больше и больше. И вот «Аннетт», являющаяся настоящим экспериментом (но удачен ли эксперимент?), наконец вышла в прокат. Техническая сторона, актёрский ансамбль, музыкальное сопровождение (особенно важное для мюзикла) — всё на высочайшем уровне. Драйвер бесспорно затмевает всех. Котийяр хоть и остаётся немного в его тени (в фильме наоборот) всё равно радует теми сценами, в которых появляется. Не очень много экранного времени у Хелберга, но каждой минутой в кадре он делает фильм ещё лучше. Его роль талантливого и печального дирижёра — настоящий подарок. Музыка Sparks задаёт ритм фильму. Всё бодро начинается и мелодично развивается. Вот-вот сорвусь и куплю саундтрек на виниле. Не это ли лучший комплимент музыке? Просто наслаждаешься звучанием, переслушиваешь, потом уже начинаешь подпевать — и вот ты в сам в фильме и играешь роль! Мы смотрим авторский мюзикл-эксперимент. Ещё до появления изображения нам приказывают сосредоточиться и затаить дыхание. Будет представление. Такое начало настраивает зрителя на нужную волну, которая не отпускает и после просмотра. Что это за такая особая волна? Нас ждёт невероятный аттракцион, в котором перемешиваются, кажется, чуть ли не все жанры — от очень чувственного романтического фильма до драмы про успех и семейные взаимоотношения, а приправлено всё песнями и провокационной комедий персонажа Адама Драйвера. Просмотр «Аннетт» — настоящие качели, зрителя умело бросают из одной эмоции в другую, он не успевают переварить эпизод в голове и грядёт уже следующая перемена, добавляющая ещё больше трагизма. «Аннетт» быстро и ритмично погружает зрителей в историю, сразу ясны характеры персонажей, видны их сильные и слабые стороны, они живые, настоящие, хоть и всегда поют. О несочетаемости героев говорится с самого начала (ими же), но «истинная любовь всегда найдёт путь». Этот конфликт их несочетаемости и близости с самого начала вызывает интригу, и мы ждём, чем же это разрешится. Сердце хочет чудесной любви, обстоятельства противятся этому. Получается так, как получается. Этого не избежать, такова судьба. На это наслаивается сильнейшая история взаимоотношений родителя и ребёнка. Здесь заложено так много боли и рефлексии, что, даже не имея детей, чувствуешь весь шторм эмоций, который разрушает всё внутри. В этом контексте очень органично смотрится постепенные изменения во внешности персонажа Адама Драйвера. Заканчивает он эту историю уже не тем, кем был в начале. А кем? Тут стоит вспомнить, чей фильм мы смотрим и воспроизвести одно лицо, которое мы видели в небольшом вступлении. Кого-то могут оттолкнуть музыкальные номера в фильме, помешать восприятию, но, если открыться этому произведению, попытаться сконцентрироваться, затаить дыхание и устремить взгляд на полотно, то органичность и сочетаемость изображаемого не ставится под сомнение. Каракс создаёт свои правила повествования, свою логику и не противоречит этому. «Аннетт» — особенный фильм, который тяжело с чем-то сравнить. Но, если честно, то сравнивать его и не хочется. Хочется смотреть его, наслаждаться фантастической постановкой и переживать великую трагедию. Это представление. О таланте. Успехе. Любви. Провале. Гордости. Смерти. Детях. Свободе. О жизни. Это жизнь.

Ради бога, если интересен фильм, посмотрите его дома. Дома у вас будет возможность его бросить. Я ходил в кино, сидел до конца и мучался — как и весь зал. Когда сеанс закончился, люди выходили и говорили: «Ненавижу французских режиссёров», «Ну и мутный фильм», «Наконец-то он закончился». И это не потому, что люди тупые, а фильм — слишком умный и глубокий. Я не фанат Мстителей, я нормально отношусь к тяжёлому авторскому кино. Но этот фильм действительно ужасен. Давайте по порядку: - Мюзикл перегружен песнями. Персонажи поют почти без пауз между ними. Песни — примитивные и в плане лирики (we love each other so hard, we love each other so hard) и в плане музыки. Если хотите послушать что-нибудь, есть много других шикарных вариантов. - История затянута. По сути, первые 40 минут — только вступление, часть, которую обычно показывают за 5 минут. Часть, в которой ещё нет Аннетт. Дальше она появляется, но лучше бы не появлялась. - Проблемы героев выдуманные. Главный герой — стендапер, который не умеет шутить. Его жена — оперная певица, про которую мы не знаем практически ничего. Откуда взялись эти воображаемые люди? Почему один стал преуспевать, а карьера другого пошла на спад? Почему он сделал то, что сделал? В общем, Аннетт — это серия клипов на плохие песни. И ты ждёшь и ждёшь, когда же они станут чем-то больше — и в течение 2 часов 20 минут чуда не происходит. Звёздный каст притягивает широкую аудиторию. Адам Драйвер, Марион Котийяр и Саймон Хелберг — прекрасны. Но по-честному на плакате должна быть большая надпись КИНО НЕ ДЛЯ ВСЕХ. Потому что это кино не просто для узкой аудитории, оно для одного человека — Леоса Каракса, который создал безвкусную метафору про свои страдания.

Еще девять лет назад Каракс покинул пределы того пространства, которое можно было бы коротко назвать КИНО и перешел в измерение, коему хочется дать определение НАДКИНО: пропорциональное растворение на экране жизни, смерти, бессмертия, театра и искусства как такового с получением самовоспламеняющейся субстанции, сжигающей сам экран и опаляющей сердца зрителей (если, конечно, эти сердца не помещены в плотный асбестовый панцирь). Новая работа мэтра наисвятейших моторов создана по той же трансцендентной формуле, известной только его демонам и ангелам, но в этот раз привязана к модели мюзикла — уж если Каракс поехал снимать в Американские Штаты, взял за первичную основу банальный драматический сюжет, а в качестве актера на главную роль пригласил знаменитого на десять ближайших галактик джедая, то какой еще сценический жанр использовать, как не наследующий лучшие традиции варьете? Если кто-то решил, что поход режиссера в Новый Свет обусловлен творческим кризисом у себя на родине, жаждой закономерно обходящих его высоких наград или, что еще смешнее, погоней за твердой валютой, то увы ему… Концепция Каракса изначально учитывала возможность использования подобных обвинений для усиления действия зажигательной смеси, сознательно помещенной им в опереточную бутылку с красующимся на ней ярлыком «сша-мелодрама-звезда-мюзикл». Однако сей коктейль и его оформление предназначались вовсе не для утоления жажды развлечений, а для решительного броска в толпу и последующего взрыва с пламенем, сжигающим все стереотипы о подобных названиях. Критики на родине режиссера призадумались более остальных: Куда же ты, солнце нашего независимого кино? За что презрел отечество своё? Тем более, только встав, казалось бы, на рельсы понятных жанровых направлений. Что за чудо создал за океаном? Кооператив по производству наклеек на фестивальные киноконсервы зашевелился и поспешил, на всякий случай, налепить на новую работу беглеца пару золотых метёлок, впрочем оставив, для осторожности, без тавра топ-продукта. Решение мудрое: прочистив очи от брызг самим себе налитого шампанского (как же, и мы имеем смелость ценить Каракса; когда, конечно, нас святыми моторами не глушат!), бедолаги вдруг обнаружили, что маэстро по меньшей мере горько насмехается над подобными наградами, методично ползущими по ковровой дорожке их так хорошо оборудованного конвейера. О, конечно, «Аннетт» далеко не только об этом, но всё же… На счастье критиков от станочников фабрично-ремесленнических кинолавок, кусачих насекомых из масс-медиа и зрителей, смущенных поющей на горшке Котийяр (о да, еще и с не модной нынче сигаретой в зубах), биография Каракса знаменита его семейным несчастьем. Насколько это богатая пища для, увы, небогатых, но тем не менее объемных размышлений, за которыми звон пощечин режиссера дурному миро- и киноустройству кажется звуками самоистязания, здесь описывать не нужно — почитайте всё остальное. Что же, дамы и господа, почитатели мартышек бога, собирающиеся в огромные залы и кинозалы посмеяться дергающемуся согнутому указательному пальцу своего кумира или поплакать над его рассказами о замученной жене, Каракс, безусловно, не только предвидел подобный ход событий, но и рассчитывал на него. Только не думайте, что кроме моторов, для Каракса нет ничего святого! Гений режиссера несоизмеримо выше спекуляции на личной трагедии. Смелость же и честность его в том, что он, отдаваясь на растерзание толпы, принося себя таким образом в жертву памяти своей несравненной супруги, вовсе не рыдает покаянно в жилетку зрителя, а показывает неодолимое желание массы увидеть такое действо. Толпе нужны либо шут, либо жертва; без этого шоу продолжаться не может. Учитывая проделанный Мастером крестный путь, это его наиболее щемящее послание, яркость которого, впрочем не затмевает многие прочие идейные посылы фильма. Даже в самом названии этой работы — исключительно простом и нейтральном по сравнению с составом сюжета и формой его подачи — кроется интеллектуальная игра со зрителем. Каракс, кажется, хочет разрушить еще один классический шаблон кинематографа — об обязательном соответствии заглавия самому важному в произведении. Хотя всем совершенно очевидно, что определяет шедевр не вывеска, отход от устоявшихся принципов именования работы в действительности считается изъяном. А история киноискусства знает примеры, когда название фильма становилось его проклятием, красной тряпкой, вызывающей неконтролируемый гнев бычьего стада, за которой почти никто из животных не видит самого тореадора. А ведь Аннетт до финальной части «Аннетт» — это всего лишь кукла… Которую никто бы и не увидел, не обладай она определенным талантом. Так что рассуждения многочисленных критиков о том, что Аннетт символизируют дитя Искусства, живущее своей собственной жизнью, по меньшей мере банальны — любое произведение начинает собственное существование, как только его увидит еще хоть одно существо после создателя. Не мудрее (что там говорить — много смешнее) выглядят и рассуждения об «антимюзикле», хотя словечко это потихоньку стало приобретать статус ярлыка к жанровому определению работы Каракса. Почему же «анти», когда Каракс потрудился над тем, чтобы все составляющие жанра «мюзикл» были строго соблюдены? Потому, что это «арт-хаус»? (Простите, мэтр, они не знают определения «надкино»). Потому, что иная домохозяйка, поклонница жанра, включив по ошибке «Аннетт», и к середине фильма выключив его, тут же бросится писать гневный отзыв из трех строчек: «Обманули! Гадость! Дрянь!»? Но Каракс не издевается над мюзиклом или его поклонниками: это не пародия, а всего лишь театральная пощечина тем, кто не желает признавать право независимого режиссера на обращение к любому жанру. Свобода творчества и несвобода его понимания… Что такое первое и откуда идет второе — как раз в работе режиссера. И не нужно говорить о том, что фильмы Каракса не для всех; напротив — он чуть ли не единственный в современном кинематографе, кто создает работы, способные оставить заметный след в душе любого зрителя. Вопрос только в том, какого характера будут эти следы: приятия или неприятия. Но даже раздражающее воздействие, как известно из медицины, часто несет за собой целительный эффект. Что же касается жанра, то выбор его для Каракса совершенно не важен; важна память и Искусство. А оно переживет всех мартышек бога, всех мартышек, и только самого бога не переживет, потому что является его частью.

Короче, я посмотрел «Аннетт». Не имея никакого опыта в фильмографии Леоса Каракса, я с чистым сердцем и открытым сознанием честно отправился увидеть мюзикл, который всем своим существом нагонял интригу. А интриговать ему действительно было чем: звездный актерский состав, именитый режиссер, еще более именитая группа Sparks в качестве композиторов, небольшой букет из каннских веток и взволнованный гул голосов озадаченных зрителей и критиков действительно придавали картине шарм смелого и неоднозначного произведения. Судя по всему, думал я, это один из тех фильмов, которые не оставляют людей безразличными, и чем больше зрители посвящены в киноискусство в целом или творчество конкретно этого режиссера, тем сильнее разнятся их мнения, вплоть до их совершенной полярности. И действительно: после того, как два с половиной часа хронометража, которые ожидались быть ощутимо долгими, прошли незаметно быстро, я на продолжительное время остался один на один с яркими впечатлениями, и душевным подъемом, которые мне подарила эта определенно необычная «Аннетт». Не зная Каракса и его стиля, но зная других сумрачных гениев и утонченных эстетов, получивших признание в Каннах, я приготовился увидеть философский фильм, многослойный пирог из смыслов, метафор и возможных интерпретаций, который уж точно не стоит в первую очередь воспринимать «в лоб». Однако, начиная с первой же сцены, я ясно почувствовал, что столкнулся с работой совершенно другого плана. И, открывшись неироничному и прямолинейному восприятию, я был исключительно рад тому, насколько искренней, откровенной и даже наивной предстала передо мной картина. Тому действительно сильно способствовал формат мюзикла, однако помимо этого Каракс смог создать повествование, больше напоминающее спектакль и театральную постановку, нежели кинофильм, из-за которого добрую половину времени порой возникало очаровательное ощущение наигранности и несерьезности всего происходящего. Чего стоит только вступительная сцена, в которой вся съемочная группа во главе с актерами первого плана и режиссером энергичным музыкальным номером приглашают зрителя к просмотру. Театральностью дышит весь фильм, а действие напоминает сыгранный на сцене миф. Сентиментальные мотивы в песнях о любви, выразительная экспрессивность и грандиозность действий и диалогов, сцены, построенные по всем знакомым элементам театра (заметно выделяющиеся задники, осмысленно размещенный реквизит и декорации, очевидно искусственные эффекты), характерные стилистические приемы — «Аннетт» насыщена находчивыми решениями для создания не просто кино, а целого представления, эпичного и впечатляющего. В то же время сюжет происходящего не был поверхностным или хоть сколько-то безынтересным, как могло бы показаться после слов о его прямолинейности. Он имеет в себе и множество символов, и кучу отсылок, да и вообще говорят, что сюжет является сильно личным для режиссера, если не автобиографичным, несмотря на то что изначальный сценарий вышел из-под перьев братьев Мэйл — создателей группы Sparks (их же стоит поблагодарить и за прекрасное музыкальное сопровождение фильма). История, при всей ее посредственности, являет собой почти эталонную драму про любовь, предательство, грехопадение, преступление и наказание. Переходя из увлекательного вступления в трагичную кульминацию и завершаясь в эмоциональной развязке, она развивается настолько плавно, настолько образцово равномерно, что рост накала страстей будто был задуман и дотошно спланирован именно таким. Зрители, как и весь мир в фильме, наблюдают за жизнью и развитием отношений между главными героями: известным провокационным стендап-комиком Генри МакГенри (сыгранным внушающим трепет Адамом Драйвером) и еще более известной оперной певицей Энн Дефрансну (сыгранной очаровательной Марион Котийяр). Их бурная и полная любви жизнь меняется после рождения дочери Аннетт и неожиданного столкновения с творческими неудачами, которые смогли обнажить слабости и пороки. Да и можно ли назвать их отношения любовью, пусть это слово пара и пропоет не один десяток раз в унисон? Показывая в фильме, как человек, неспособный смириться с поражением, погружается в грехи и заглядывает в бездну, Каракс остроумно обращается в том числе и к актуальным в наши дни скандалам вокруг домогательств в индустрии искусства, напоминая этим, что действие происходит не вне времени, а прямо сейчас. Собрав для «Аннетт» немногочисленный, но колоритный каст, режиссер и закрепил в очередной раз в женственном обаянии мастерство Котийяр, и поднял на уровень выше актерский навык Драйвера. Последнему выделено наибольшее количество экранного времени, за которое актер сыграет исключительно яркого и выразительного персонажа, предстающего и экспрессивным комиком, и нежным любовником, и любящим отцом, и алчным ревнивцем. Адам, стремительно выросший за последние десять лет из редкого героя комедий и мелодрам в номинанта на «Оскар» за лучшую мужскую роль первого и второго планов, нашел в фильме Леоса Каракса действительно комплексный и порой даже пугающий образ. Вместе с артистизмом, не могу не отметить и вокальные данные главного дуэта: благодаря им, музыкальные номера, пускай и не особо изобретательные, вызывают неподдельный восторг своей постановкой и звучанием. Задержав дыхание в конце фильма из-за самой эмоциональной и трогательной сцены за последние два часа, зритель облегченно выдохнет лишь в финале титров, когда, словно повторяя вступительную сцену, съемочная группа попрощается со всеми, кто был прикован к экрану настолько сильно, что не ушел сразу, как только погас экран. Это милое решение словно создано для того, чтобы вернуть зрителя в реальный мир, напомнив, что все увиденное — это лишь представление, разыгранное для нас. 8 из 10

«Аннетт» — кино дискомфортное, хоть и сценарий к нему написан братьями Мэл, они же легендарная группа Sparks, которые изначально хотели записать концептуальный альбом, но затем обратились с предложением к Караксу сделать фильм. И всё же с первых моментов чувствуется, что Леоса здесь в разы больше, чем музыкантов. А зрителя пусть не смущает наличие мюзикла среди жанров, ибо он здесь душит не только персонажей в лице Драйвера и Котийяр, но и самого зрителя. Творение Леоса Каракса смотреть натурально тяжело, и дело не в хронометраже, что вылился в 2 ч. 20 мин., не в постоянном неуместном пении персонажей (здесь субъективная ненависть к мюзиклам), а в том, что фильм беспросветный, давящий от и до. Ты не обманываешься этими танцульками и растягиванием обыденных слов в песни, а с уверенностью ожидаешь кары для каждого из героев. Почему? Потому что это Каракс в пике депрессивного состояния, которое его не отпускает уже десятки лет. Поэтому и музыка Спарксов заметно темнее, чем может быть. Стильная операторская работа Каролин Шампетье искрит талантливыми кадрами, обманчиво демонстрируя атмосферу праздника. А праздник здесь только один — праздник смерти. Впечатление от просмотра меняется несколько раз, проходя круг от отрицания до принятия. Озлобленный на жизнь стендапер Генри МакГенри (Адам Драйвер) колесит по миру, плохо шутя, а затем встречает красивую и искреннюю оперную певицу Энн (Марион Котийяр), у них вспыхивает любовь («We love each other so much», конечно, зацикливается в голове, спасибо, Sparks). Но сочувствия нет никому, даже аккомпаниатору с серьёзным лицом (неожиданный Саймон Хелберг; здравствуй, Говард Воловиц из «Теории Большого Взрыва»). Да, это всё ещё не «Дурная кровь» с Лаваном и Бинош, но «Аннетт» вытягивает впечатление за счёт концовки и уже упомянутой выше операторки, и при этом трудно для самого себя определить — категорически нравится картина или нет. Остаются смешанные чувства и горький привкус. А понятно одно — таких мюзиклов ещё не было, после которых не повторять за героями слова песен хочется, а рухнуть на пол и рыдать. Видно, что «Аннетт» биографична, да и посвящает режиссёр картину общей с Катей Голубевой дочери. А потеря нашей соотечественницы, потеря им музы, которая погибла при странных обстоятельствах (до сих пор неразбериха с точной датой смерти и другими вещами), настолько подкосила французского творца, что он лично появляется в кадре, чтобы пожелать зрителю доброй ночи, будто бы прощаясь. Но прощаясь с кем? Или с чем? Быть может, уходит из кино насовсем. Или завершает некий этап творчества. Будет видно.

Прежде чем смотреть, нужно знать, что это глубоко личная картина автора, поэтому не стоит удивляться представленным в фильме нестандартным решениям. Режиссёр, как и главный герой, потерял жену при невыясненных обстоятельствах и за это автор картины, если судить по фильму, винит себя. Полностью понять душевные терзания, переданные через неординарное повествование невозможно, если ты не попадал в такую ситуацию. Массовый зритель не любит артхаусы, так же он не любит и мюзиклы. Это артхаусный мюзикл. Я подобное посмотрел впервые и могу точно сказать, что мне понравилось и даже очень! Потому что такой изобретательности, такого подхода, таких решений и такой фантазии не часто встречаешь в мире кино. Это настоящая отрада для глаз. Правда мне пришлось вникать и принимать правила фильма на протяжении тридцати минут, а после периодически бороться со сном. И это того стоило! Адам Драйвер крайне хорошо сыграл. Его фактурный образ и в целом сам персонаж вызывает недоумение и одновременно смех из-за его чувства юмора. Лучше самого актёра в фильме только визуальные решения режиссёра для передачи эмоций или глубоких мыслей. Сомневаюсь, что картина мне понравилась бы в домашних условиях. Подобное стоит смотреть именно в кинотеатре. Не потому что там большой экран, отличный звук и атмосфера, а потому что ты заплатил за это деньги и тебе уже некуда бежать. Остаётся только дремать или смотреть и надеяться, что сомнительное начало будет только вначале. Для меня так оно вышло. 8 из 10

Походу Адаму Драйверу повезло (или «повезло») вновь стать лицом очень амбициозного, очень яркого и очень личного режиссёрского проекта. На сей раз — эстафету от Терри Гиллиама — принял Леос Каракс. И многое, что-то когда-то говорилось и писалось про «Человека, который убил Дон Кихота», теперь — можно сказать про злосчастную «Аннетт». А ведь и не скажешь, мол, что это за барахло такое? Нет, каждый кадр, каждая нота этого фильма кричат: обратите на меня внимание! я чудо! Но фильма всё равно — не вышло. Вышли очень качественно снятые постановочные клипы к песням Sparks (с приглашёнными актёрами). Вышли не менее качественные панорамы и проезды. Вышла мастерская работа операторки (Каролин Шампетье снимает великолепно и это очевидно). Сомнений нет — все классно потрудились. И световики, и костюмеры, и постановщики танцев. А фильма — и тем более мюзикла — нет. Да и как может быть фильм, когда — чуть ли каждые 10 минут восклицаешь: а это тут к чему? а это с чего бы? Или: стоп, что это и зачем сейчас было?! Да, для мюзикла глубокое развитие образов персонажей — не так уж и обязательно. И внятные диалоги там порой ни к чему. Но можно же было продумать элементарную мотивацию и логику поступков главных героев! От чего вдруг у Генри поехала крыша? Что вообще происходило между Генри и Энн? К чему вдруг стёб над «ми-ту»? Зачем ребёнок — кукла? Чья же дочь Аннетт и какое это имеет отношение к сюжету? И так далее. Я уж не говорю о том, что все главные герои этой истории — подчёркнуто ничем интересным не насыщены. Ни культурных контекстов, ни бэкграундов, ни хоть каких бы то внятных интересов или привязанностей. Таким сложно сопереживать, за действиями таких скучно следить. Грубо говоря, если им ничего не интересно, то с чего вдруг они могут быть интересны нам? (Стендап-комик Генри, мягко говоря, никакущий. А Энн — вообще «поющая мебель».) Только вот амбициозный аккомпаниатор-дирижёр подавал робкие надежды — как некий движок сюжета, но этого персонажа слили так же внезапно, как и ввели. И да, если — как и в случае с Терри Гиллиамом — знать и помнить, что перед нами очень личный фильм, то — всё как бы «становится на свои места», но. Зритель не обязан быть в курсе трагедии Леоса Каракса. И то, что «Аннетт» (возможно) метафорически переосмысляет гибель его (гражданской) жены Екатерины Голубевой, это… лишь мои домыслы, не так ли? Ну то есть, музыкальная двухчасовая нарезка клипов (с общим «лирическим сюжетом») — неплохо, но хотелось бы побольше тогда Sparks. Однако если — «Аннетт» это цельное кино-произведение, то — что это и к чему вообще было? PS Очень ждал мощной финальной песни. При сюжетной невнятице она бы могла отчасти спасти положение. Конечно, у Каракса традиционно очень «своё» понимание «композиции», но куда смотрели братья Мэлс?!

Нас ждет история, древнегреческая трагедия. Есть ли шанс изменить свою судьбу или все равно придешь к своему печальному финалу? Генри и Энн — их любовь так же сильна как и смертельна. Истинное зло и полная невинность. Генри завидует Энн, и она это знает. Она живет на этой грани получения удовольствия от страха. И в какой — то момент этот треснутый хрустальный замок семейной идиллии рушится. И на остатках Генри хочет построить свое счастье. Но на чужом несчастье счастье не построишь. Энн же оставила после себя дар. Он был важнее для нее всех и вся. И тут появляется новый герой, не менее важный чем Генри и Энн, а может быть и самый главный, мы видим куклу. Она — ребенок как дань общественным ожиданиям, как продолжение себя, даже как заработок. Но только не как личность. И тут есть истинная трагедия. Аннетт не имеет воли, ее используют, ей манипулируют. Именно отчаянного и самостоятельного шага не ожидал Генри от своей куклы. Он падал, падал и достиг своей трагедии после полного разрушения всего. Энн дала ему надежду в начале их отношений. Но и ей тоже нужна была помощь, умирая каждый день на сцене, она приближала свой конец в жизни, и как будто хотела именно этого. Что ж каждый достиг своей трагедии, без надежды, со страхами и горем. Одни осознанно шли к этому, другие нет. Кто здесь может быть счастлив, возможно, только Энн, ведь она передала свой дар, но стоило ли это? Жанр этого фильма — мюзикл. И именно для античных трагедий, трагедий рока он подходит как нельзя лучше. Каждая песня — эмоциональна, она дает развитие, толкает вперёд сюжет. Адам и Марион играют как раз на этой грани китча. А героиня маленькая Аннетт волшебное завершение этой не простой истории. Режиссер передал отчасти свою личную трагедию, он погружен в нее и переживает. Иногда кажется, что даже слишком интимно зрители погружаются в нее. Леос Каракс перенес и открыл нечто, которое многие пытаются забыть и спрятать в себе — потеря. Невозможно с этим ничего сделать, нужно принять. Каждый делает это своим способом, редко обнажают перед другими. Но не здесь — как будто смотришь на рану, понимаешь свою беспомощность и продолжаешь смотреть. Эмоции переполняют во время просмотра. Снято все очень красиво, завораживающе. Как темен Генри и как светла Энн — идея контрастов. Вода дала жизнь человечеству, но она ее и забирает. Процесс перехода от песни к песни настолько лёгок, они закручивают все дальше и дальше. И кульминация песни Аннетт и Генри. Как крик о помощи, боль, безысходность и все. Просто все. Остается переживать и передумывать это все.

Искусство вечно или как то так звучит цитата. Сегодня если включить молодому поколению Pink Floyd, Depeche Mod, ABBA или показать творения Хичкока, Караваджо. Вопросов мало возникает, только уважение и заинтересованность. Можно увидеть большой спрос на тех же Aerosmith или дедушку сэра Пола М. Группа Sparks имеет странный полу-культовый статус. Самая популярная песня на сервисе Spotify — обладает только 12м прослушиваний. И не фанатам группы их звучание специфично и особо не выделяется хитами, как те же Pink Floyd и мюзикл по их песням из альбома The Wall или Мама Миа ABBA где каждая песня хит. Режиссер Лео Каракс очень фестивальный, мюзикл в его руках что-то особое. Если вам нравится Ведсайская история, Рок на века, Кошки, Мама Мия, Звуки музыки от которых хочется пустится в пляс и петь, то этот фильм совсем другой. В «Аннетт» все песни сделаны так, чтобы вы их не запомнили. Глупые идеи которые режиссер донес до конкурса на Каннский фестиваль, чтобы критики разобрали на «какая глубокая идея» или «тут скрыто». Вариаций песен мало и как было сказано они скучны. Крутые актёры первой величины начинают петь ради пения словно находятся в Болливуде. Если вы смотрели фильмы Лео Каракса и нравиться в духе «Пола Х» то возможно это лента вам понравится. Остальным не рекомендую, классический мюзикл тут заканчивается после первой песни. P.S. Скорее данное творение стоило поставить на сцене Метрополитен оперы, как нечто неоновую оперу и с диалогами.

«Аннетт» — мюзикл французского режиссёра Леоса Каракса, сценарий и музыка к которому были написаны в сотрудничестве с группой «Sparks». Картина повествует о стендап-комике Генри (Адам Драйвер), чья жена, оперная певица в исполнении Марион Котийяр умирает, оставляя двухлетнюю дочь с необычным даром. Я думаю, для того, чтобы фильм был более доступен к восприятию, следует познакомится с биографией режиссёра и событиям, повлиявшими на создание этой картины. Дело в том, что Каракс в 2011 году потерял супругу — русская актриса Екатерина Голубева скончалась при загадочных обстоятельствах. Каракс остался один, с дочерью Анастасией (оба появляются в камео в начале). Трагедия нашла своё отражение в мюзикле «Аннетт», который прервал 9-и летний перерыв в творчестве режиссёра. Мне кажется, что мюзикл «Аннетт» — это личный обвинительный приговор режиссёра. Зрителю не остаётся ничего, кроме как наблюдать за тем, как автор топит себя в пучине вины. Переживания настолько интимные, что за 2 часа мы не сближаемся с персонажами ни на сантиметр, оставаясь лишними сторонними наблюдателями. Именно эта отчуждённость лишает фильм интереса. А изощрённость, сложность формы не соответствует настроению повествования. Музыка в фильме — важнейший элемент формообразования. Энергичное начало разрывающее четвёртую стену, напомнило мне о рок-опере «Иисус Христос — Суперзвезда». Хотя эта отсылка, как и все другие мюзиклы, которые невольно всплывают в памяти при просмотре (хоть «Ла-Ла Ленд», хоть «Танцующую в темноте») усиливают нежизнеспособность «Аннетт». Заданный в начале отправной точкой драйв рассеивается практически сразу. Саундтрек Sparks старомодно привлекателен, и похоже именно он конструирует единственную связь героев с экраном и зрителем. Мантрическо-ироничное повторение одних и тех же строчек песен в итоге стирает память о фильме и невероятно утяжеляя впечатления. Интересен тот факт, что актёры в большинстве сцен пели вживую, то есть их голоса не были записаны в студии и затем наложены в качестве озвучки. Сопрано главной героини Энн — это смешение голосов Марион Котийяр и певицы Кэтрин Троттман. «Аннетт» затрагивает важные, актуальные проблемы: от самореализации до харассмента. Но именно затрагивает, отказывая в раскрытии хотя бы какой-то из тем. Несмотря на экспериментальность фильма, мне не хватило эстетики, красоты, интересных решений операторской работы. Мюзикл Леоса Каракса натолкнул меня на мысль, что глубоко личные переживания банально неинтересны зрителю современности. В этом интимном раскаянии чувствуется элемент подвоха, манипуляции. Мы живём в мире, где социальная дистанция спасительна, поэтому погружение в бездну личности без подготовки кажется чем-то небезопасным. Как бы то ни было, я думаю, что просмотр «Аннетт» для каждого станет необычным опытом. Более того, я думаю, что сейчас кинематограф, раскрыв новые возможности и попрощавшись со старыми канонами стоит на пороге важных перемен. Но Ренессанс невозможен без эксперимента как с формой, так и с содержанием, именно поэтому подобные фильмы важны, они прощупывают почву, ответная реакция на них показывает возможные траектории развития кинематографа.

Шестой полный метр шестидесятилетнего Каракса — один из самых необычных фильмов, которые Вам (и мне) приходилось когда-либо видеть. Проскользнув в широкий российский прокат по жанровому ведомству мюзиклов, эта стопроцентно авторская картина ставит в тупик массового зрителя, при этом приковывая его к экрану и не давая уйти из зала. Трудно не согласиться с распространенным синефильским мнением, что после «Корпорации Святые моторы» от Каракса можно было ожидать всего чего-угодно, столь пятая его лента была стилистически и концептуально невменяемой (с обоими оценочными оттенками этого слова). «Аннетт» — это как всегда немодный до неприличия душевный стриптиз режиссера, осмелившегося на личные высказывания еще в эпоху становящегося постмодерна («Дурная кровь», «Любовники с Нового моста»). Рискну сказать, что «Аннетт» — это все же не мюзикл и не рок-опера (хотя герои почти не произносят реплик, а то и дело поют), а музыкальная притча об отношении Художника с Музой и их общим Детищем, то бишь с Артефактом искусства. По этой причине не правы те, кто примитивно калькирует отношения Каракса с Голубевой на историю, рассказанную в фильме, ведь образы здесь предельно обобщены и даже искусственны (собственно эффект нереальности даже выморочности происходящего и создается за счет тотальности музыкальной среды, в которой существуют персонажи). Главная заслуга режиссера в этой ленте — это выворачивание постмодернистской поэтики наизнанку: там, где постмодернисты, соединяя высокое и низкое, добиваются комического эффекта, Каракс удивительным образом высекает искру трагической подлинности. «Аннетт» — это эксперимент, в котором предпринята попытка рассказать о Большой Любви, о Смерти, о Трагедии Жизни так, чтобы это не выглядело банально и пошло, попытка пройти по грани, разделяющей элитарное и китчевое, не падая в последнее. Для создания этого эффекта необычности и новизны фильм и создавался: поэтому так жутки выступления стенд-ап комика, и вообще так странен его образ, соединяющего в себе протагониста и антагониста, потому сама Аннетт вплоть до финала выступает в виде куклы-гомункулуса — одновременно страшного и милого Дитя отношений Художника и Музы и не в последнюю очередь — Игрушки в руках этого самого художника. После непонятного, непонятого, непрозрачного фильма «Корпорация Святые моторы», сам Каракс воспринимает себя как шута, посмешище публики, с которой только и можно, что играть в жанровые игры, обманывая ее ожидания и прилюдно бичуя себя в сеансах садомазохистского киностриптиза (лично моя любимая сцена — эпизод первого выступления героини Котийар, когда она уходит вглубь сцены, в лес, не переставая петь: это чрезвычайно кинематографически выразительно и просто прекрасно!) Если над «Полой Х» когда-то смеялись, сводя все ее кинематографическое богатство к выглядящей банальной формуле «Художник должен страдать», то и с «Аннетт», возможно, произойдет та история: ее истолкуют предельно автобиографически («ведь не случайно в начале, появляясь с ней вместе в кадре, Каракс показывает фильм своей дочери Насте!»). Предпринимая порой рискованные и даже шокирующие зрителя своей новизной приемы (как например, пение во время секса, в том числе и орального, и телесных отправлений), Каракс на самом деле преследует одну цель — создание целокупного портрета художественного процесса, в который входит не только творчество, но и общение Художника и Музы, в том числе и телесное (в этом он — не новатор: вспомним «Мантиссу» Фаулза). Воспринимая Плод художественного творчества как милую и одновременно жуткую Игрушку-марионетку, на которой при желании можно заработать большие деньги (для этого Художнику только нужно поэксплуатировать ее, то бишь продать массам и самому продаться), Каракс и его герой, обнаженный на потребу зрителю до своего антигероического, мерзкого ядра, побуждают нас и самих себя к видению в Аннетт живого и независимого существа (для этого и нужен финальный диалог-перебранка Генри с дочерью). Плод творчества, Артефакт искусства отчужден от художника и живет своей жизнью — счастлив тот, кто это поймет, ведь и сами наши дети — плод нашего творчества, ведь секс (не безопасный, а настоящий) — это тоже творчество (именно поэтому герои и поют в его разгаре). «Аннетт» несмотря на эмоционально царапающий финал кино не только стилистически неоднородное, не только нечто многосоставное и сложное, оно в то же время очень цельное и простое, ибо идет от сердца, имеет своим фундаментом живое, пережитое, то, что болит и терзает. Оттого так приятно то, что рассказана эта в целом простая история не банально и не пошло, хотя порой Караксу и его героям так трудно пройти по лезвию искренности, отделяющего их от океана безвкусицы.

Натуралистичность содержания и пластичность формы «Аннетт» поражает и удивляет с каждой последующей сценой. Сковывающий в тиски мрак здесь переходит все границы, а музыка, к которой Каракс всегда подходил с трепетом, здесь играет до самых последних титров. Вероятнее всего, «Аннетт» — самая личная картина в фильмографии француза, ибо являет собой автобиографическое произведение. Фильм настолько натурально всё показывает, что не просто даст прочувствовать всю трагедийность, но и заставит завывать при каждом вдохе и выдохе главных героев. Немного истории. 1980 год. Леос Каракс выпускает свою первую короткометражку «Удушающий джаз». Уже тогда мастер эпохальных трагедий приманил к себе привычку: спустить все душевные камни и вывернуть их на обозрение. Каждая картина француза является частичкой его самого, будь то «Парень встречает девушку» или «Holy Motors». И смотря на то, что каждый раз демонстрирует в своих фильмах Каракс, удивляешься неподвластной красоте его внутреннего мира. Всё, что мы могли вообразить у себя во сне, или в самых далеких воображениях, всё это Каракс может перенести на экран. Экран для него уже стал не просто вспомогательным средством демонстрации, экран для Леоса — это некий рентген, способный придавать всем мыслям, переживаниям и задумкам форму. И даже такую банальную и по-своему консервативную историю о падении одного и взлете другого в «Аннетт», Леос Каракс смог превратить в обильную трагедию с примесью символизма. Любовь в «Аннетт» граничит с презрением. Признание всем миром наперебой вступает с отречением всеми. Жизнь играет в шахматы со смертью. Свет и тьма опрокидываются друг на друга. Мужское и женское, темное и светлое, пассивное и активное. Он — уносящая ночь, она — приносящая день. И даже визуальное, и аудиальное здесь конфликтуют. Весь этот вихрь превращается в естественную вселенскую борьбу. Борьба, без которой мир был бы нереален. При всей этой войне «Аннетт» — это картина об упадке, о смерти, о презрении. О том, какие последствия ждут того, кто намеренно оступится и заглянет в чашу тьмы. И даже чувство самоуверенности способно не только помочь добиться результатов, оно еще может и исковеркать, или даже убить нас изнутри. Спасением может являться одно — признание самого себя. Осознание того, кто ты есть. Энн — оперная певица. Ее друг — дирижер. Ну, а Генри, то ли боксер, который так самоуверенно готовится к выступлениям, то ли неудачный комик, чьи выступления — это лишь перфомансы и рассказы о своей жизни. По стечению обстоятельств, когда все-таки истинное внутреннее «Я» не найдено, остается лишь одно: гнать по ночным трассам в надежде увидеть лик святой, или луч простой. Леос Каракс обладает способностью одаривать каждый свой фильм особым шармом интима. Все его истории способны задеть за живое, ибо в каждом персонаже можно найти себя. А «Аннетт» и вовсе представляет из себя универсум в виде мужского и женского начала, их вечную коллизию. Вечность тем, которые затрагивает «Аннетт», зашкаливает до уровня обморочного трепета смотрящего. И все дело в жанре, ведь перед нами мюзикл. Или, если точнее — облитая мраком опера. Все длинные и не очень планы здесь подчинены музыке Sparks. И, представьте, что в мире есть вещи, допустить которые невозможно без какого-либо элемента. Например, Эдвард Мунк и его «Крик», Queen и «We Will Rock You». Так вот, точно так же невозможно вообразить «Аннетт» без музыки Sparks. Музыка, превращенная в контрапункт, поддерживает в фильме не только жанровую составляющую, но и делает из «Аннетт» некую азбуку Морзе, которая то и дело общается со зрителем сквозь музыку. От начала и до самого конца мы — не зрители, мы — собеседники, которые не наблюдают, а общаются с фильмом. Общаемся своеобразно: не словами и жестами, а эмоциями и чувствами. На протяжении всей карьеры Каракс не изменяет себе, и делает из фильма гораздо большее, чем просто один из видов искусства. В ходе развития «Аннетт» из крохотной притчи о силах темного царства превращается в самую настоящую оперу полную драматизма и ужаса. Постепенно, с каждой минутой далее, ты все ниже и ниже спускаешься в склеп. И пока подбираешь ступеньки, «Аннетт» уже регулирует тобой, а именно физиологически управляет. Возможно, каждый испытывает это по-своему, но Каракс всегда умел доводить зрителя до состояния удивления. Но это тогда. «Аннетт» же способна шокировать и вводить в мандраж с каждой последующей сценой. И вот, окутанный дрожью, которая то и дело закаляет, начинаешь чувствовать тело. Осознаешь, что ты — это ты, и никто более. А в конце просмотра, когда представление закончилось и титры сползли вверх, и вовсе проникаешься после мрака светом, словно зародилась новая жизнь. Будто до этого ее и не было. После этих ощущений невозможно вычеркнуть все те покрытые ужасом, сотрясающие и потрясающие сцены, и более того, не полагается возможным выключить всю ту музыку из головы. А строчка «We love each other so much» — как пластырь, крепко накрепко приклеилась к коре головного мозга. «Аннетт» можно назвать и фильмом про внутренний жизненный ритм. Музыкальная составляющая всей ленты отмечает еще и то, что все люди — это, по сути, носители своей музыки. У кого-то в душе играет Джаз, у других Рок, у третьих Постпанк. «Аннетт» — это фильм-метаморфоза о преобразовании, о изменчивости нашего музыкального ритма с течением жизни. Как музыка меняется, так и мы вместе с ней. Как одна и та же мелодия на различных жизненных этапах может звучать совершенно по-разному. И вся эта полифония в музыке Sparks прекрасно подчеркивает разбивающиеся друг о друга голоса, ибо каждая личная песня объединяется в одну большую оперу. В оперу о жизни и смерти. «Annette» — это трагедия невероятного масштаба. Самая личная и дико откровенная работа Леоса Каракса, которая способна стать такой же личной для каждого зрителя. Эта черная сказка, в которую, скорее всего влюбится не каждый, но «Аннетт» обязательно должна стать отпечатком в памяти. Раненный трагичной судьбой, Каракс, в непомерной ему силе смог обрисовать весь тот внутренний ужас страха, горя и потери. Когда много думаешь о смерти, сам превращаешься в невидимую сущность. А в конце только тишина. Тишина, которая одолевает. Тишина, которая умерщвляет. Тишина, которая забирает. Ваши очи будут наполнены слезами, ибо — это настоящее искусство. Браво, Аннетт. Браво, Каракс. Аплодисменты. Занавес закрывается. Свет. Представление окончено. И вновь мертвая тишина. 10 из 10

Фильм с самого первого аккорда и первой мизансцены с огромным пультом многочисленными фейдерами и эквалайзерами в студии звукозаписи извещает зрителя о начале создания непосредственно с его участием шедевра и одновременно призывает к действию — запустить свое музыкально-творческое восприятие. На время, кажется, что начался легкий и драйвовый событийный американский мюзикл с яркой стилистикой и фактурными, узнаваемыми персонажами в исполнении Адама Драйвера и Марион Котияр. Стереотипные мысли и все, к чему привык наш мозг в повседневных мытарствах, режиссер в образах сыплет с первой же паузы после песни «So May We Start», обозначая загадочный символизм — двое любят друг друга прогуливаясь, обнимаясь и находясь рядом друг с другом, но, закончив вступительную музыкальную партию, садятся в разноплановый транспорт и разъезжаются в разные стороны (мы разные, но мы вместе). На этом эйфория предвкушения начала счастливой американской истории исчезает напрочь после монотонного и странновато-скучного монолога Генри МакГенри, в конце которого многих, я уверен, начнет одолевать мысль, а что я здесь делаю или банально WTF!!! Но мышеловка уже захлопнулась, и ты клюнул на приманку столь интригующего начала картины, и ты уже в зале со снеками и близкими людьми, которых ты, вероятно, и затащил на этот фильм. В голове проносится — ты уже все знаешь заранее и в очередной раз твое альтер эго блеснет перед твоим самолюбием виртуозным раскладыванием по полкам банальщины житейских проблем: с межличностными отношениями, с алкоголем, «отцов и детей», отношений между М и Ж, с изменением их же после брака, появившихся с рождением ребенка, ревностного переживания успеха близкого, партнера и переживания собственных неудач, контрастного сосуществования всего этого в ячейке общества, да, еще проблем с манипуляцией неокрепшим сознанием и лепкой образа из «ящика», своих хотелок или сказок из интернета, бла бла бла… Но с самого начала фильма музыка «Sparks», о которой я, как и, полагаю, многие из вас, до этого фильма не слышал ничего, обращает сразу на себя внимание и песня за песней завоевывает твое расположение своей неоднозначностью смешения стилей с тонким выстраиванием посредством режиссерского гения во вкусную, последовательную для любого воспаленного мозга цепочку, а он у вас именно такой, раз вы оказались в зрительном зале. Неожиданны переходы автора, когда мрачная доминанта сменяется умопомрачительной тоникой светлейшего лирического сопрано Кэтрин Троттман (ее голосом поет Марион Котияр, настоящая находка режиссера) во время одной из самых запоминающихся и красивых визуальных сцен фильма с дислокацией главной героини со сцены театра в лесную чащу. Ее великолепный голос стал еще одним дополнительным украшением к этой палитре темных оттенков и, наверное, одним из немногих светлых тонов, использованных мастером. А вторым становится сама главная героиня — Аннетт. Вся банальная истина нашего бытия которой сквозит в любой драме, подается как в лучшем ресторане «Dans le Noir» с новаторским соусом и неизвестными для тебя доселе ингредиентами в полной темноте, так чтобы ты седьмым чувством ощущал все случившееся, накатывающее волнами бушующего океана, подбрасывающего на огромных волнах крошечную историю судьбы маленькой девочки. Финал взрывает твои чувства и разрывает сердце одновременно, тысячи мыслей проносятся в голове, оценочное мышление отключается, и ты просто сопереживаешь героям здесь и сейчас, как будто живешь их жизнью.

Интерес, восхищение, смятение, стыд, сочувствие… Сумбур чувств и мыслей вызывает фильм Леоса Каракса «Аннетт». Закадровое вступительное слово, звучащее угрожающе в призыве зрителю сделать последний вдох и не дышать во время сеанса, воспринимается как шутка. А впоследствии осознаешь, что в какой-то момент действительно перестаешь дышать, погружаясь в экранное безумство, сюрреальность. «Аннетт» начинается как идиллическая история любви, но флёр романтики быстро тает, оставляя на поверхности эгоизм, тщеславие, непринятие своих неудач, раздражение и зависть к успехам жены. Усугубляет ситуацию рождение дочери Аннетт, которую зритель с удивлением видит не человеком, а куклой. Однако этим необычность Аннетт не ограничивается. Ещё совсем малышкой, у неё обнаруживается невероятный талант, который становится живым напоминанием Генри о таргически погибшей жене. Именно со смертью Энн связано одновременное нравственное падение Генри и его душевные терзания и неугасающее чувство вины. Вносит сокрушительную ясность финальная сцена. Самая душераздирающая от того, что маски слетели и неприглядная правда раскрыта. Когда становится понятно, что кукла в сюжете не более, чем аллегорический прием показать ту ложную, надуманную любовь, которую родители нередко испытывают к детям, совершенно тех не понимая, манипулируя ими в конфликте между друг другом, используя их, якобы для их же блага. И в осознании этого столько надрыва и саморазрушения, что наблюдать за его доказательством почти невыносимо. Без сомнения «Аннетт» соберёт полярные мнения от восхищения до критики. Будут говорить, что фильм раздражает своей неторопливостью повествования, отсутствием диалогов и наличием постоянного пения, безнадежной мрачностью, не характерной мюзиклам. Но именно в этом и в пугающей бездне в душе главного героя и скрыта сила искусства! То, как последовательно разложение Генри на насильственные атомы расползается по экрану под непрерывную музыку не только наводит ужас, но и постепенно усиливает щемящую боль в груди, оставляя еле уловимую надежду на искупление.

Отзыв от простого человека. Что я всегда жду от фильма, который хочу посмотреть? Минимум — это: 1. Интересный сюжет (либо новая история либо необычное прочтение старых истин), который тронет, заставит задуматься 2. Красивая картинка — кадры, планы, цвета 3. Игра актёров (когда ты забываешь, что это актёры и ты смотришь фильм и полностью погружаешься в атмосферу. п. с. КРАСИВЫЕ актёры — всегда бонус. 4. Музыка (которую оценишь, запомнишь и возможно полюбишь и будешь потом слушать без фильма.) Какие попадания были в Аннет? Никаких. 0 из 10. А в некоторых пунктах даже ушло в минус. Основа сюжета — старый как мир вопрос родителей, детей, отношений, амбиций и тд. Никаких новых граней, решений, открытий, откровений автор не показал. Всё максимально затянуто, а финал можно угадать после первой трети фильма. Картинка — с первых минут неприятные глазу кадры, когда хочется встать и уйти. Дальше — ничего красивого. Обычные планы, как будто снимал студент на обычную камеру. Спецеффекты — на уровне низкобюджетного кино начала 2000-х. Игра актёров — такая же, как и у куклы из этого же фильма. К ним не возникает ни сопереживания, ни понимания, ни веры, что это по настоящему. (кстати, сама кукла достаточно криповая) Главные герои с каменными лицами поют о любви друг к другу.. ну да ну да. Ну и музыка. На мой взгляд для мюзикла — это вообще беда. Далеко не приятные голоса героев, в каждой песне повторяющаяся по 10 раз одна и та же строчка.. Да, последняя песня пробивает на слезу, но в этом, на мой взгляд, нет заслуги ни авторов ни актёров, ни сюжета.. просто это тяжёлая тема, которую ты проживаешь внутри самостоятельно, когда о ней думаешь Короче, категорически не рекомендую фильмец.

Слова кажутся излишними, потому что Леос Каракс снимает очень интимные фильмы. В редких интервью он говорит, что сначала влюбляется в актрису, а потом как бы сам собой рождается фильм. «Пола Х» была вдохновлена романом с русской актрисой Екатериной Голубевой. Фильм «Корпорация Святые моторы» посвящён её памяти (она трагически погибла при невыясненных обстоятельствах). Фильм Аннетт посвящён Насте Голубевой — дочери Леоса и Катерины, которую можно видеть рядом с отцом в самом начале фильма в роли самой себя. Фактически, с 1999 года все полнометражные фильмы Каракса посвящены Голубевым. Фильм кажется простым. Если ранний Каракс снимал «артхаус», то теперь это почти «кино для всех», хотя зрители, как оказалось, всё равно найдут, на что жаловаться (слишком долгий, слишком много поют и т. д.). Понятная история, завораживающе красивая музыка, конфликт, кульминация, развязка, лучшая роль в карьере Адама Драйвера — есть все составляющие нормального, коммерчески успешного фильма. Объяснить это можно тем, что почти за все эти пункты отвечала группа «Sparks», придумавшая и сценарий, и всю музыку задолго до знакомства с режиссёром, получившим, между прочим, приз за режиссуру на последнем Каннском фестивале за этот фильм. Каким образом обычная история превращается в такой грандиозный фильм? «Люди стали слишком практичными и рациональными…' — говорит Каракс в интервью. И мне всерьёз кажется, что умом «Аннетт» не понять, его можно только почувствовать. Погрузиться целиком в музыку, в цвет, в удивительную нежность и печаль каждого кадра. Обманчивая лёгкость фильма сродни гениальности Моцарта, у которого в «Дон Жуане» вроде бы совсем запросто комедия сливается с трагедией. «Аннетт» — мюзикл, каких ещё никогда не было. Много ли вообще было фильмов, где поют больше, чем говорят? Не лёгких комедий с элементами драмы, а серьёзных фильмов, даже трагедий? Можно вспомнить «Pink Floyd: The Wall», но это всё же экранизация альбома, особый жанр, без последовательной сюжетной линии. А так лично мне всё время приходил на ум фильм «Jesus Christ Superstar», и мне даже видятся здесь прямые цитаты и аллюзии из этой рок-оперы. И, да, по силе воздействия их вполне можно сравнивать! Ещё есть «Танцующая в темноте», но там песни всё же воспринимаются как вставные номера, а говорят герои гораздо больше. Одним словом, это очень, очень редкий жанр. И мне на какое-то время показалось, что… опера вернулась. Она ведь давно нас покинула, если честно. Последнюю оперу seria написал Пуччини, а с тех пор у нас одна drama per musica, где и драма, и музыка старательно прячутся друг за друга, чтобы не выглядеть старомодно. Потому что ну невозможно это — в XXI веке петь красивые мелодии о своих чувствах, это же смешно. Но «Sparks» не академические композиторы, они, вероятно, не слышали, что оперы больше нет. Им не сообщили. И, о Господи, это так сильно и современно! Они озвучили песнями буквально каждый ключевой момент жизни, как будто мы всегда на сцене, и в рождении, и в смерти. А это в каком-то смысле так и есть в эпоху Интернета. Не успел родиться, а уже звезда фейсбука. Умер — собрал напоследок пару сотен сочувственных смайлов. Попал неудачно в камеру — скандал и потеря работы. Может быть, ещё и поэтому на открытые эмоции есть что-то вроде негласного моратория. В искусстве теперь должны быть философские позиции, отсылки, нелинейность, концепт, а личные чувства нужно держать при себе. Каракс разрушает эту стену своей откровенной, хрупкой манерой и невероятным мастерством. Вероятно, образ затворника и enfant terrible — отнюдь не поза, а обратная сторона этой беззащитности, при которой невозможно просто говорить о своём кино перед камерой, заложив ногу за ногу. Леос Каракс как будто явился из совсем другого времени, когда чувства были большими, а искусство — видом исповеди.

На протяжении долгих двух с половиной часов зритель погружен в мир, который повествует историю через визуал, образы и экспозицию песнями. В начале нам представляют пару из асоциального тревожащего комика, зарабатывающего непотребными шутками, и прекрасной во всех отношениях оперной певицы. Нас ставят перед фактом: они любят друг друга и находятся в длительных отношениях, которые перерастают в брак. Но как фильм убеждает зрителя, что герои любят друг друга? Повторением фразы «Я так люблю тебя» главных героев друг другу. Ни действием, ни поступками, только двадцать раз повторенной фразой. Если для вас этого достаточно, чтобы поверить фильму — вы сможете получить удовольствие от картины. Дальнейшее повествование развивается из-за того, что прекрасная-во-всех-отношениях-оперная-певица замечает, что её асоциальный тревожащий муж, с которым она прожила два года, оказывается асоциальным и тревожащим. Возникает непосредственно вопрос: а как же так? Почему не раньше? Почему сейчас? Почему спустя два года? Асоциальный-тревожащий-комик изначально и был таким, и проявлял себя именно так, как и на протяжении всего фильма, от начала до конца. Он константа, он не изменяется. Так как же герои влюбились в друг друга? Что их объединило? Прекрасный секс? На мой не-канский вкус этого недостаточно для брака и долгосрочных отношений. Фильм же очень легко обходит этот фундаментальный для всей истории момент: он просто не рассказывает о происхождении любви между героями. Я называю это ленью сценариста. И этот ленивый ход убивает всю вовлеченность и веру в дальнейшие события. Конечно, надо заметить, что прекрасная-во-всех-отношениях-оперная-певица также чувствует неудовлетворенность от непосредственно самого брака. Но у этой проблемы пэйофф в самом конце фильма, и он не имеет проявлений и развитий, влияющих на сюжет. Я должен сказать, что фильм красив, наполнен эмоцией, образностью, в нем можно при желании найти и Шекспира, и мифологию. Идей и задумок в нем чрезвычайно много, это, без шуток, прекрасно, разочаровывает то, что они представлены набросками. Часто без глубины и дальнейшего влияния на историю. Они подобны гэгам, ты их заметил, получил эмоцию и забыл. Ну, и постановка с монтажом в начале картины — это смех, в век, когда мы имеем столько фильмов «одним дублем», склейки посреди одного длительного действия раздражают. Мне понравилось визуальное повествование, что редкость для современного кино с крупным прокатом. Но в Мэнди лучше, и Мэнди не заигрывает со зрителем, а играет по своим правилам. Мне понравилась изучение психологии семьи, но в Исчезнувшей лучше. Мне понравилась образность, но в Маяке лучше. Последние тренды возвышенного кино — это собрание множества образов, идей, аллегорий, отсылок, добавление к этому медлительности и репетативности, и отказ от глубокого переосмысления и изучения методов, которые фильм избрал для своего повествования. Это не рассуждение или повествование, это мудборд. Лучше ли этого Аннетт? Да, лучше. Сильно ли? Увы, нет. Еще раз, спасибо этому фильму за визуальное повествование. P.S. Песни в Аннетт используются в подавляющем количестве в качестве экспозиции, которую почти всегда до этого показывали визуально.